⁶ С. А. Толстая писала 18 июня: «Как же это ты меня спрашиваешь: «Неужели тебе скучно без меня?» Неужели ты сомневаешься в этом? И не столько даже скучно (на скуку времени нет), сколько я о тебе и детях беспокоюсь ужасно, и, право, всеми силами души держусь, чтоб не придти иногда в ужасно грустное и тревожное состояние».

⁷ Директором Тульской гимназии был Александр Григорьевич Новоселов.

14 июня С. А. Толстая писала так: «Сережа держал сегодня экзамен латыни и говорит, что сделал две ошибки и боится немножко, что двойку поставят». С. А. Берс сообщал 15 июня 1878 г.: «Об экзамене в математике Келлер говорил мне, что учитель очень хвалил Сережу». 18 июня С. А. Толстая писала: «Директор мне еще ничего не сообщил о его баллах; слухи ходят, что экзамены он выдержал, только из латыни 3 с минусом».

⁸ Брата и сестру, Т. А. Кузминскую и С. А. Берса.

1878 г. Июня 15. Пароход на Волге.

Опять пишу вечеромъ, съ того же парохода. Дѣти здоровы, спятъ и были милы. 10 часовъ, вечеръ, и завтра, въ 4 часа, Богъ дастъ будемъ въ Самарѣ, а къ вечеру на хуторѣ. День прошелъ также тихо, спокойно и пріятно. Интересное было для меня бесѣда съ раскольниками безпоповцами, Вятской губерніи. Мужики, купцы, очень простые, умные, приличные и серьезные люди. Прекрасный былъ разговоръ о вѣрѣ. — Дѣти больше занимались съ мальчикомъ Протопоповымъ.¹ Это барыня, вдова старая, ѣдетъ изъ Петербурга смотрѣть пожалованный ея мужу участокъ. Мальчикъ Илюшиныхъ лѣтъ, въ гимназіи.

Mr. Nief avec son carnet,² все спрашиваетъ и записываетъ и я вижу, что его литераторство его очень занимаетъ. Я въ первый день чувствую себя здоровымъ, — хотя и не совсѣмъ — до сихъ поръ немного болитъ зубъ; но духомъ бодръ, — думаю и чувствую. И о тебѣ думаю и то безпокоюсь, то успокаиваюсь. Разспрашивалъ про американскіе пароходы³ и рѣшительно, если ты поѣдешь, совѣтую тебѣ пригонять къ середѣ, четвергу или субботѣ; по этимъ днямъ они ходятъ.

Въ утѣшеніе Лели мальчикъ Прот[опоповъ] потерялъ нынче свою шляпу. Наши же держатъ на снуркахъ новокупленныя. Пароходъ, особенно если ты попадешь на большой, будетъ тебѣ и дѣтямъ очень пріятенъ. —

Я начинаю понемногу забывать досаду потери денегъ, но всетаки чувствую, что теперь навѣки уже погибъ въ твоемъ мнѣніи.

Милаго Степу цѣлуй. Я его поминаю часто. Таня большая вѣроятно уже теперь съ мужемъ,⁴ поздравляю ихъ обоихъ и жалѣю, что пропускаю ихъ.

Прощай, милая. Ужасно неловко писать, какъ я, 4-е письмо безъ отвѣта; точно какъ говоришь долго и разное человѣку, который молчитъ и лица котораго не видишь. Главное, боюсь, чтобы лицо твое не было измученное и нездоровое. —

Пожалуйста, засыпай раньше, не засиживайся, высыпайся и гуляй. Цѣлую тебя, душенька. Изъ Богатова⁵ еще напишу. Сережу, Таню, Машу, Андрюшу цѣлую и благословляю. —

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Начало письма впервые опубликовано в Б, II, стр. 330. Полностью впервые письмо напечатано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 120.

¹ «Протопоповы — вдова с сыном» (н. п. С. А.).

² [М-сье Ньеф со своей записной книжкой]

³ Пароходы Американской системы фирмы Зевеке — Миссури, Ниагара, Миссисипи, Н. Бернадаки и Колорадо — ходили в 1878 г. из Нижнего Новгорода в Астрахань по средам и субботам.

⁴ А. М. Кузминский.

⁵ Богатое — Оренбургской железной дороги, в 65 верстах от Самары, ближайшая станция к имению Толстых.

1878 г. Июня 18. Хутор на Моче.

Посылаю два хорошія письма мальчиковъ. Они писали ихъ весело и съ охотой. Отъ усталости были они и непріятны, но теперь спокойны, веселы и милы. Начну съ начала, съ того времени, какъ я написалъ послѣднее письмо, съ парохода, подъѣзжая къ Самарѣ. Вышли въ 8-мъ часу на берегъ, наняли извощиковъ и поѣхали покупать провизію. Все сдѣлали и не торопясь попали на машину. Она отходитъ въ 50 минутъ 10-го.

Сѣли въ 3-й класъ. Просторно и хорошо доѣхали въ 2 часа на станцію Богатово. И тутъ же насъ встрѣтилъ Лутай² и карета. Карета очень постарѣла, но всетаки крѣпка и удобна. Выѣхали въ 3. Чередовались на лучшемъ мѣстѣ, на козлахъ, и доѣхали легко въ 9-мъ часу, совсѣмъ свѣтло, въ Землянки.³ Если бы была лунная ночь, можно бы было доѣхать до хутора раньше 12-ти. Но, не зная, какъ устроено, и потому что темно, рѣшилъ ночевать у гостепріимнаго Трускова. Ночевали всѣ рядомъ, въ амбарѣ, и Mr. Nief и Леля страдали отъ блохъ, но Леля во снѣ чесался и меня брыкалъ. Утромъ пріѣхали; я зашелъ прямо къ Мухамедшѣ,⁴ который и здѣсь помѣстился на отлетѣ. Его хотятъ женить, и онъ совѣтовался объ этомъ вчера со мною. Потомъ пошелъ въ домъ и, распредѣляя комнаты, нашелъ, что будутъ даже лишнія. Хотя, если ты рѣшишься ѣхать по телеграммѣ, которую я нынче посылаю, ты и не застанешь письма, посылаю тебѣ всетаки планъ и описаніе.

Вотъ планъ дома⁵ и мой планъ, какъ помѣститься. Я много обдумывалъ, и это самое лучшее. И такъ я устрою, если получу твою телеграмму, что ты ѣдешь. Довольно чисто и болѣе тепло; полъ свѣтится только кое гдѣ, и то я велю задѣлать, и есть печи даже. Одна въ конторѣ, одна въ домѣ. Лозинки есть около самаго дома и жалкіе кустики крыжовнику, и вода передъ домомъ, одно нехорошо, что тутъ тоже на хуторѣ навозъ и мухъ бездна; не даютъ ни обѣдать, ни чай пить, ни заниматься, кромѣ какъ по вечерамъ.⁶

Я пью кумысъ, не скажу, чтобы съ особенной охотой, но по привычкѣ; и особеннаго желанія прожить здѣсь лѣто не имѣю. Mr. Nief пріунылъ, ему видимо не нравится. Хорошо то, что лошадей много, и линейку сдѣлалъ Бибиковъ⁷ прекрасную: 9 человѣкъ легко сядутъ, и низко, и безопасно. И если ты пріѣдешь, то каждый день послѣ обѣда, я мечтаю, что мы будемъ дѣлать экскурсіи, кто верхомъ, кто въ линейкѣ.

Бибиковъ ведетъ дѣло прекрасно. Денегъ на уборку ему не нужно будетъ. Есть бахчи. Лошади очень хороши. Пшеница у насъ очень хороша. Гораздо лучше, чѣмъ я ожидалъ. Я ничего не дѣлаю, ничего почти не думаю и чувствую, что нахожусь въ переходномъ положеніи. О тебѣ безпокоюсь и думаю, какъ только остаюсь одинъ. Только бы Богъ далъ, все было бы благополучно, во время нашей разлуки, а то я люблю это чувство особенной, самой высокой, духовной любви къ тебѣ, кот[орую] я испытываю сильнѣе въ разлукѣ съ тобою. Теперь главный вопросъ: ѣхать ли тебѣ или нѣтъ? По моему, нѣтъ, и вотъ почему. Я знаю, что главное для тебя это я. Я скорѣе желаю вернуться, чѣмъ оставаться. Въ пользу для меня кумыса я не вѣрю. А такъ какъ здѣсь засуха и слышны поносы, то не повредило бы тебѣ и Андрею. Въ отношенiи же большихъ удобствъ, то это все очень немного лучше прежняго. — Но не забывай одного: что, чтобы ты не рѣшила, оставаться или ѣхать, и чтобы ни случилось независящаго отъ насъ, я никогда, ни даже въ мысляхъ, ни себя, ни тебя упрекать не буду. Во всемъ будетъ воля Божья, кромѣ нашихъ дурныхъ или хорошихъ поступковъ. Ты не сердись, какъ ты иногда досадуешь при моемъ упоминаніи о Богѣ.⁸ Я не могу этого не сказать, потому что это самая основа моей мысли. Обнимаю тебя и цѣлую милая моя.

Цѣлуй дѣтей и всѣхъ нашихъ.

Если ты пріѣдешь, я выѣду встрѣчать тебя въ Землянки.

Самое главное забылъ. Если ты не пріѣдешь, то мы выѣдемъ 1 Іюля.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые отрывок из письма опубликован в Б, II, стр. 330. Полностью письмо впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 121—123. Датируется на основании предшествующего письма, устанавливающего день приезда в Самару — 16 июня, а также на основании слов письма Ильи Львовича, писавшего одновременно с Толстым, в котором он пишет: «мы вчера приехали на хутор»; по содержанию же письма Толстого видно, что ночь с 16 на 17 была проведена в деревне «Землянки».