Редко вникаешь в мысль другого; поэтому, если впоследствии приходишь к тому же самому заключению, то часто принимаешь эту мысль за что-то новое, настолько оно бывает обставлено не замеченными раньше соображениями.

Сильное честолюбие лишает человека радостей молодости и царствует одно.

Есть писатели, которые относятся к нравственности, как современные архитекторы к домам: на первый план становится удобство.

Людям всегда неприятно сожаление об их заблуждениях.

Женщины и молодые люди всегда соединяют чувство уважения с своими симпатиями.

Делать постоянно различие между тем, что достойно уважения, и тем, что достойно любви, есть признак бедности духовного развития. Великие души вполне естественно любят то, что достойно их уважения.

Глупец всегда уверен, что он может обмануть умного.

Самые кислые люди — это те, которые слащавы из интереса.

Общество умных людей было бы очень немноголюдно без тех глупых людей, которые считают себя умными.

Сознание своих сил увеличивает их.

Не имеешь столько разнообразных мнений о других, сколько о самом себе.

Неправда, что люди лучше в бедности, чем в богатстве.

Мы слишком мало пользуемся мудростью стариков.

Люди большею частью готовы служить другим, пока они не могут этого делать.

Даже лучшие писатели говорят слишком много.

Разум не знает интересов сердца.

Если советы страсти более смелы, чем советы рассудка, то и силы для исполнения их страсть дает больше, чем рассудок.

Страсти впадают чаще в ошибки, нежели рассудок, по той же причине, по которой правители ошибаются чаще управляемых.

Разум и чувство помогают друг другу и пополняют друг друга. Тот, кто следует советам одного из них, отказываясь от другого, нерасчетливо лишает себя той помощи, которая дана нам для нашего руководительства.

Советы старости светят, но не греют, как солнце зимой.

Справедливо ли требовать от людей, чтобы они ради наших советов делали то, чего они не хотят делать ради самих себя?

Нужно ли удивляться тому, что люди вообразили себе, что животные созданы исключительно для них, когда они воображают то же самое о себе подобных и когда сильные мира сего признают только за собой право на существование.

Дух подвластен тому же закону, что и тело, — невозможности существования без постоянного питания.

Причина нашего отвращения к предметам происходит не от недостатков предмета (как мы часто воображаем), но от нашего истощения и слабости.

Сознание плодотворности труда есть одно из самых лучших удовольствий.

В душе человеческой серьезности более, чем веселости. Мало людей рождаются шутниками, большинство делается таковыми из подражания; это равнодушные подражатели чужой живости и веселья.

Легко можно отличить истинную широту ума от ложной: первая расширяет предмет, занимающий человека; вторая же, загромождая голову показными знаниями, совсем уничтожает его.

Есть унижения, от которых нельзя утешиться. Их можно только забыть.

Чем меньше человек имеет власти, тем более он может безнаказанно совершать ошибки и тем менее заметны его истинные достоинства.

Мы приходим в отчаяние от повторения нами тех же грехов от сознания того, что даже наши несчастья не в силах исправить нас.

Мы иногда бегаем за людьми, которые нас поразили своими внешними достоинствами, как молодые люди бегают за очаровавшей их маской, в которой они чуют красавицу, и до тех пор пристают к ней, пока она, наконец, не снимет маски и не окажется маленьким бородатым уродцем.

Тот, кто хочет выказать весь свой ум, обыкновенно умаляет в людях оценку его.

Критиковать писателя легко, но трудно оценить его.

По некоторым случайно прочитанным сочинениям рискуешь составить самое превратное понятие о писателе. Для правильной оценки следует прочесть всё им написанное.

Правда ничего не выиграет в силе и росте от примеси к ней лжи. Искусство ничего не выиграет от примеси нововведений дурного вкуса. Суждения людей легко портятся соблазнительными новшествами. Вступив на этот ложный путь, художник, путая правду с ложью, уклоняется в конце концов от подражания природе и оскудевает от тщетных потуг выдумать что-либо новое, его предшественникам незнакомое.

То, что мы называем блестящей мыслью, обыкновенно не что иное, как удачное выражение, которое, с помощью небольшой примеси правды, навязывается нам пленяющим нас заблуждением.

Зависть утаить невозможно. Она без доказательств обвиняет и присуждает; недостатки она преувеличивает; малейшие ошибки получают ужасающие названия, язык ее полон желчи и оскорблений. Настойчиво и свирепо она обрушивается на всё выдающееся своими достоинствами. Она слепа, дерзка, безумна, жестока.

Надо пробуждать в людях сознание их благоразумия и их силы, если хочешь способствовать подъему их духа. Те, которые в своих сочинениях настойчиво стараются выставить смешные стороны и слабости человечества, те не столько благотворно действуют на духовное развитие общества, сколько развращают его вкусы и наклонности.

Мы ошибаемся, воображая, что какой-либо нравственный недостаток несовместим с добродетелью или что соединение добра и зла чудовищно и необъяснимо. Только вследствие недостатка нашей проницательности мы не умеем согласовать явления, кажущиеся противоположными.