Погода нынче чудная. Только купаться нельзя. Очень холодно по ночам.

Прощай, милая, целую тебя и Мишу.

Л. Т.

На конверте: Москва. Хамовники, д. Толстого. Графине Софье Андревне Толстой.

1 Письмо не застало С. А. Толстую в Москве, так как она утром 29 сентября была уже в Ясной.

2 Для пострадавших от пожара.

660.

1896 г. Октября 14. Я. П.

Очень мне на себя досадно, милый друг Соня, что до сих пор не написал тебе. На другой день после тебя, т. е. вчера, я, пользуясь хорошей погодой, предложил Маше ехать в Пирагово, и мы, после моих утренних занятий и обеда, поехали верхами, она на Миронихе, я на Мальчике, и преприятно доехали, провели вечер и сегодняшнее утро, и пообедали, и вот сейчас вернулись, тоже очень приятно.

У нас же без нас были гости: Черкаская1 с братом, гварде[йским] офицером,2 и Болдырев.3 Этих я не видал, и Тулубьевы4 с Ершовым,5 ее братом, женатым на Штевен.6 Этих мы с Машей встретили у церкви. Хотя они милые люди, я рад, что миновал их. Сережа брат всё также разумен, серьезен и добр. Мне было очень приятно порадовать его, и самому порадоваться, увидав его.

Лева ездил вчера7 в концерт с Дорой. Андрюша в день твоего отъезда был всё дома, и я, и Лева, и Маша, все много говорили с ним. Со мной он говорил и хорошо, и дурно: соглашался, что надо воздерживаться от вина, и не соглашался в том, что его отношения…. отвратительны. Но всётаки я рад, что поговорил — он ближе, и что-нибудь западет. Об тебе вспоминаю радостно, опять также, как в тот твой отъезд. Да, Таня рассказывала, что Андрю[ша] играл в тэнис с Черк[асской], но потом кто то приехал к нему с записк[ой]. Т[аня] думает, что от Биб[икова],8 и его нет дома. Мишу и Сашу целую.

Прощай пока. Надеюсь получить от тебя письмо с этим посланным, и хорошее.

Л. Т.

14 Окт. 96. 9 часов вечера.

Работа моя шла один день прекрасно, другой день плохо, нынче в Пирогове писал письма. Каково твое настроение? Дай Бог, чтоб было спокойное.

На конверте: Москва. Хамовники. Графине С. А. Толстой, свой дом.

1 Кн. Марья Алексеевна Черкасская (р. 1876 г.), с 1898 г. жена А. К. Болдырева.

2 Приезжал, вероятно, ее брат Александр Алексеевич Черкасский (р. 1873 г.).

3 Артемий Константинович Болдырев (р. 1859 г.), камер-юнкер.

4 Владимир Алексеевич Тулубьев с женой.

5 Михаил Дмитриевич Ершов (1862—1919)—тульский и калужский помещик.

6 Александра Алексеевна Штевен (1865—1933)—деятельница по народному образованию.

7 В Тулу.

8 Владимир Александрович Бибиков (р. 1877 г.) — сын старинного знакомого Толстого А. Н. Бибикова.

661.

1896 г. Октября 16 или 17. Я. П.

Сейчас получил твое письмо1, милый друг, хотя оно и грустное, ты тревожна и невесела, но и за то спасибо. На другой день после Пирогова я ездил в Тулу и просидел часа два у Давыдовых. Они одни: муж с женой,2 отпустили дочь3 одну в Крым. Они очень милы. Мне нужно б[ыло] Н[иколая] В[асильевича] по делам. От них узнал, что Елен[а] Павл[овна] приезжает к ним в субботу, и это сделало то, что Маша, решившая было ехать с М[ашей] Толст[ой] в монастырь 16-го, отложила, и вчера ездила в Тулу и привезла оттуда М[ашу] Т[олстую], кот[орую] отправила нынче обратно в Пирагово. Таня обычно нездорова, но занята, копирует и переписывает, и письма пишет, молодые ездили в концерт Фигнер,4 но никого не видали знакомых, и, кажется, самое приятное было поездка туда и назад при лунном свете. Погода всё удивительная, и ее прелесть отравляется мне тем, что ты, кот[орая] так ценишь теперь природу, не пользуешься. Все эти дни было удивительно хорошо. Нынче только густой туман, но и это хорошо, — тихо и не холодно, и я люблю. Андр[юша] был хорош, но вчера вдруг явился наряженный в бабью одежду, похохотал и скрылся, и где то пропадал. Рано утром нынче уехал к Звегинцевым на охоту,5 куда он ездил прежде и куда его звали, кажется, на два дня. Я с ним как то помирился, какой он есть. Перестал страдать остро за него и радуюсь, когда нахожу в нем человеческое. И оно есть. Есть доброта. И я рад этому для него. Ему хорошо со мной. Я дня два хотя и здоров физически, очень умственно плох, запутался в своей работе, и ничего не идет, а недавно еще я был так доволен. Читаю новооткрытого философа Шпира6 и радуюсь. Читаю по-русски, в переводе, кот[орый] мне прислала дама и кот[орый] очень хотелось бы напечатать, но наверное не пропустит цензура именно п[отому], ч[то] эта философия настоящая и вследствие этого касающаяся вопросов религии и жизни. Я бы напечатал у Грота7 и написал бы предисловие, если бы он сумел провести через цензуру. Очень полезная книга, разрушающая много суеверий и в особенности суеверие матерьялизма.

Нынче рубил деревья на канаве и было хорошо. Я рад, что Миша хорош, даже рад тому, что его не тянет сюда, хотя очень будет жаль, коли ты не приедешь. Ну, прощай пока, целую тебя, Мишу, Сашу.

Л. Т.

1 От 15 октября.

2 Жена Н. В. Давыдова Екатерина Михайловна, рожд. Карпакова.

3 Софья Николаевна Давыдова.

4 Николай Николаевич Фигнер (1857—1919)—певец, артист русской оперы, и его жена, Медея Ивановна, рожд. Мей (р. 1860 г.)—артистка оперы. Фигнеры в то время жили в недавно ими купленном имении в Тульском уезде, в 6 км. от Ясной Поляны, были лично знакомы с Толстыми и бывали у них и в деревне и в Москве.

5 Анна Евгеньевна Звегинцева, рожд. кн. Вонлярлярская.

6 Африкан Александрович Шпир (1837—1890) — философ-идеалист. См. т. 53.

7 В журнале «Вопросы философии и психологии» труд Шпира напечатан не был. По совету Толстого, «Очерки критической философии» Шпира вышли в 1901 г. отдельной книжкой в изд. «Посредник», Задуманное Толстым предисловие написано не было.

662.

1896 г. Октября 23. Я.П.

Это не письмо, а только напоминание того, что я забыл: пожалуйста, пожалуйста, — это не поручение, а просьба, при встрече с каждым человеком спрашивать: 1) нет ли знакомых в Иркутске таких, кот[орые] могли бы принять участие в заключенных и навестить их,1 и 2) не нужно ли кому хорошего, трезвого, презентабельного человека в швейцары, писаря (тоже спросить у Буланже) на жалованье от 8 р. до 30.

Л. Толстой.

Вчера доехал прекрасно. Как ты, моя милая?

На обороте: Москва. Хамовники, свой дом. Гр. Софье Андревне Толстой.

1 В Иркутском дисциплинарном батальоне находились приговоренные за отказ от военной службы крестьянин Петр Ольховик и Кирилл Середа, за которых хлопотал Толстой.

* 663.

1896 г. Октября 23. Я. П.

Написал тебе это «не письмо», милый друг, и хотел послать с Таней, уехавшей в Тулу, но не успел — она уехала, и вот пишу письмецо, к[оторое] сам свезу в Ясенки. Очень мне вчера было сердечно хорошо провожать тебя, только жалко было, что ты испугалась, и досадно было на бедного, лишенного главного человеческого чувства понимания жизни других людей и поэтому до идиотизма эгоистического Мишу. Пишу это отчасти, даже не отчасти, а совсем для него: ему нужнее всякой тригонометрии и Цицерона учиться понимать жизнь других людей, понимать то, что для других несомненно и часто отравляет жизнь, а для него совершенно неизвестно, то, что другие люди также радуются, страдают, хотят жить также, как и я. Он совершенно лишен этого чутья, и ему надо вырабатывать в себе это чутье, п[отому] ч[то] без него человек — животное и не простое, а страшное, ужасное животное. Говорю я это ему не п[отому], ч[то] он вчера в вагоне, как ты кротко выразилась, ворчал, а п[отому], ч[то] я никогда, исключая как в важных катастрофах, как твоя болезнь, не видал в нем ни искры сочувствия и интереса к чужой жизни — сестер, братьев, твоей, моей. Сочувствие же истинное может выразиться только в обыденной жизни, а не в катастрофах; в исключительных случаях сочувствие не есть сочувствие страдающему, а опять эгоизм — страх перед нарушением привычного и приятного порядка жизни. Меня этот эгоизм ужасает и действует на меня как вид ужасной, гноящейся, вонючей раны.

Я давно набираю это чувство и вот высказал, только больно то, что знаю вперед, что всё, что я сказал, будет спокойно откинуто, как нечто неприятное, нарушающее эгоистическое самодовольство. Если же нет, и ты, Миша, подумаешь и заглянешь в себе и согласишься и захочешь вызвать в себе не достающее, то я буду очень рад. Только признать свои несовершенства, и сейчас же выступят сами собой все хорошие свойства. А они есть в тебе.