– Ну ты и жрать мастак, Пришелец! За один раз слопал то, что тебе прежде на месяц хватало. Тут к тебе в гости академик Серов просится, примешь?

– Нет! – пришлось заявить категорично, хотя поболтать со стариком землянин в иной ситуации ни за что не отказался бы. – У меня слишком много дел в Интернете.

– Ну как знаешь, терминал тебе включат точно по времени…

Включили. Первые же попытки выйти тотчас в открытую сеть показали огромное наличие фильтров, блоки предварительной цензуры и следы деятельности целой группы специалистов, контролирующих каждое написанное слово. В результате любое отправленное во всемирную сеть сообщение, модерировалось, видоизменялось, по сути, чуть ли не на сто процентов, обвешивалось «прилипалами» и «троянами» и только после этого отправлялось в путь.

Но ожидать чего-либо другого узнику было бы бессмысленно. И так данные поблажки для него выглядели нереальными в своей щедрости. А то, что придётся изгаляться, мудрить и обманывать, он предвидел заранее. И даже для подобных случаев у него имелись отличные заготовки, на которые рано или поздно соратники просто обязаны отреагировать.

Следовало лишь запастись терпением и действовать согласно инструкциям, самим себе и составленным.

Но день шёл за днём, а никакого явного проблеска надежды на возможный побег не проскакивало. Бомбардировка многочисленными сообщениями всеобщей почты подействовала. Соратники откликнулись, дали знать, что они поняли о сути беды своего лидера, но дальнейшая «переписка» и «обмен информацией» грозились затянуться на месяцы. Потому что каждый намёк на место своего содержания приходилось вуалировать под такой грудой никчемной, отвлекающей информации, что впору было осатанеть от собственного бессилия. Но иначе никак не получалось, фильтры и цензура вычищали всё ценное и важное из переписки.

Из остальных новостей, происходящих вокруг узника, следовало отметить лишь ввод в эксплуатацию Могильщика, который теперь находился сразу за шторами, и ежедневные визиты академика Серова. Старик, видимо, трудился над новой монографией с логичным названием «Новые галактики». Как-то воздействовать на робота не получалось даже в теории: будь Светозаров даже наилучшим хакером всех времён и цивилизаций, ни единой ниточкой связи он не смог бы дотянуться до бездушного стального устройства.

А вот с Геннадием Ивановичем отношения сложились чуть ли не родственные. Доверие и сочувствие с его стороны буквально зашкаливали. Чувствовалось, что он категорически против заточения такой личности, а когда он присматривался к заживающим шрамам на запястьях своего кумира, то порой слёзы у него на глаза наворачивались. Наверное, попроси его землянин пронести оружие в тюрьму, старик тотчас бы постарался это сделать. Невзирая на слежку, обыски и сканирование. Но даже задумываться о таком Пётр не стал. А вот несколько иной вариант возможной помощи замыслил. Потому что появились для этого некоторые возможности.

На шестые сутки знакомства академик добился разрешения пользоваться узнику бумагой и цветными грифелями. Потому что тот усиленно делал вид, что рисовать курсором на экране у него совершенно не получается. В особом департаменте наверняка похмыкали над наивностью учёного, но неожиданно обеспечили всем требуемым. И после этого несколько дней прошло в интенсивных творческих потугах: Светозаров какие только галактики не вырисовывал. Начиная от спиральных и заканчивая линзовидными или веретенообразными. Благо в своё время насмотрелся на снимки, сделанные мощнейшими телескопами, и заучил морфологическую классификацию галактик Эдмона Хаббла. Потому мог неделями рисовать и обсуждать вселенные вполне профессионально. Да и первые высказывания местных астрономов полностью подтверждали передаваемые данные. А значит, узнику верили беспрекословно.

О своей просьбе Пётр сообщил не сразу. Просто для начала вёл чисто отвлечённые разговоры о творящихся на свободе событиях. Причём спрашивал вполне деликатно лишь о настроениях народа, погоде да всеобщих политических преобразованиях. Глупо, конечно, интересоваться таким, если имеешь прямой доступ почти ко всем новостным каналам, но важен был сам процесс, начавшаяся подготовка к самому главному.

Серов вначале сильно смущался, напирал на то, что ему вообще запрещали говорить на посторонние темы, но потом наверняка получил указание «Говорить!». Уж наблюдали за узником далеко не дураки и сразу поняли, что тот нечто задумал. А в своём умении они нисколько не сомневались и наверняка сразу порекомендовали старику: «Будет о чём-то просить – соглашайтесь со всем. Захочет передать кому-то весточку – обещайте передать. Мало того, не сомневайтесь, сами и передадите. Ну, разве что мы вначале записку или послание тщательно просмотрим и перечитаем. Всё-таки цензуру тюремную никто не отменял».

Так что и сам, когда вознамерился на восьмой день перейти к делу, начал издалека:

– Прекрасно понимаю, что тебя предупреждали не вступать в контакты на свободе и ни с кем даже одним словом обо мне не заикаться.

– Увы! – кивал Серов. – Как это ни прискорбно… Только вот сведения о галактиках и рисунки, которые мы передали астрономам, уже совершили настоящий переворот в их исследованиях. Они ведь пока только предполагали, выдвигали гипотезы, а тут раз и такое чёткое, идеальное построение последовательности в виде камертона. Такой шум стоит! Ты не представляешь… Требуют определиться с именем учёного, которому принадлежит работа.

– Да пусть им так и останется астроном Хаббл, как это было у нас на Земле, – отмахнулся Пришелец. – Меня больше сейчас одна забота снедает.

– А именно?

– Осталась у меня в столице одна близкая женщина, о моей жизни мятежника даже не подозревавшая. Ну и сам понимаешь, как это случается, расстался я с ней, даже не попрощавшись. А ведь она могла оказаться в несколько пикантном положении.

Уже подозревая, чем это может закончиться, учёный горестно вздохнул:

– И ты ей хочешь помочь материально?

– Нет, она и без меня обеспечена прекрасно. Просто хотел передать ей небольшую любовную записку о том, что она останется в моей памяти навсегда, но пусть меня не ждёт, ибо я ушёл с другой и не вернусь.

– Хм! Романтично! – старик строго поджал губы. – Только вот я…

– Да я лучше тебя знаю здешние правила и порядки! Не надо ничего скрывать, пусть вне пределов моей камеры записку сразу осмотрят, прочтут и даже обнюхают. Мне только и хотелось, чтобы печальную весть о нашем расставании доставил человек в возрасте, хорошо ко мне относящийся и понимающий всю бесперспективность моей неуместной любовной интрижки.

Академику нельзя было отказать в логическом мышлении:

– А может, у вас всё ещё сложится?

– Нет. Я люблю совершенно другую женщину.

– Тогда наверняка она пострадает, получив записку от тебя. Она ведь твоя соратница?

– Ни в коем случае! И могу поклясться, что эта женщина ни единой гранью своего бытия не связана ни с моими соратниками, ни с иными подобными мне мятежниками! Ей в этом плане ничего не грозит.

– О! Даже клянёшься?

– Клянусь! – Старикан и в самом деле оказался добрейшим, умеющим сочувствовать человеком. И после данной клятвы согласился. Но с предварительным условием: переспросить у представителей особого департамента, можно ли принять, а потом и передать подобное послание.

И судя по тому, что на десятый день пришёл с устным разрешением, кто-то в предвкушении уже потирал руки, готовясь к очередным арестам. А может, и не готовясь, может, просто сильно озадачившись таким явным и несуразным действием узника. Всё-таки так просто выдать свою соратницу прошедший пытки человек и не сломавшийся – не стал бы. Значит, всё им делается с каким-то особенным умыслом. Ну и задача службистам, возглавляемым ядовитой Мураши, наверняка уже ставилась с вселенским размахом. В любом случае, как только они узнают адрес, вокруг означенного дома, а то и квартала станет не протолкнуться от шпиков и летающих технических средств слежения. А скорей всего, неизвестную пока даму быстро арестуют со всеми окружающими её лицами для полного выяснения обстоятельств. Так сказать, во избежание возможной утечки.