Элизабет приветливо улыбнулась будущей матери:

– У меня есть несколько минут свободного времени. Я с радостью постараюсь помочь тебе.

– Почему бы вам снова не зайти ко мне кабинет? – предложил доктор Майкл и подождал, пока женщины войдут и сядут в кресла напротив его стола. – Мария, расскажите ей ту историю, которую вы только что поведали мне.

– Это никакая не история, – обиженно надула губки Мария. – Mi casa es encantada.

Элизабет едва не ахнула. К ее счастью, ей удалось сохранить невозмутимое выражение.

– Я думала, мы с тобой уже обсудили эту тему, Мария. Неужели ты всерьез думаешь, что в твоем доме водятся привидения?

– Верю. Там есть es un espectro. Прошлой ночью я его видела.

– Ты видела прошлой ночью призрака?

– Si. Верно. Такой маленький… как ребенок. И голос тоже был как у маленькой девочки, хотя точно я сказать не могу. Стало холодно, и я услышала какие-то звуки. И еще сильно запахло розами.

Элизабет перехватила недоуменный взгляд Майкла, однако сделала вид, будто задумалась над словами Марии.

– Если ты считаешь, что в доме происходят странные вещи, то этому наверняка найдется и другое объяснение. Может быть, дом стареет, приходит в упадок, ветшает и поэтому издает странные звуки. Может быть, запах исходит от чего-то такого, что лежит под домом. Не исключено, что там сдохла какая-нибудь зверушка и разлагается, отсюда и запах.

– Я бы и рада поверить, но не могу. Знаю лишь одно: в доме творится что-то страшное, и я боюсь.

Элизабет ничего не сказала. Промолчал и Майкл. За всю свою долгую практику он еще никогда не сталкивался с привидениями, хотя и понимал: Мария действительно сильно напугана.

– Может, мне поговорить с Мигелем? – предложила Элизабет. – Пусть он хорошенько осмотрит дом, вдруг что-нибудь выяснится.

На лице Марии появилось выражение ужаса.

– Ничего не говорите моему мужу! Мигель вас не поймет. Он подумает, что я веду себя как ребенок. Он всегда так говорит, когда мы ссоримся.

Майкл наклонился над столом и подался вперед.

– Послушайте, Мария, так дальше продолжаться не может. Вы должны все рассказать вашему мужу. Мне тоже не помешало бы с ним побеседовать.

Мария вскочила с кресла:

– Нет! Вы начнете задавать ему свои бессмысленные вопросы, как и мне. То, что он скажет, нисколько не поможет делу. Вы ошибаетесь, вы оба. И я ничего не выдумываю!

С этими словами Мария поспешила к выходу.

– Мария! – попыталась остановить ее Элизабет и бросилась вдогонку за молодой женщиной.

Майкл открыл им дверь. Он сделал все, что в его силах. Вряд ли он сможет помочь Марии, если, конечно, та сама не попросит о помощи.

Оставалось лишь надеяться, что Элизабет убедит Марию в правильности их действий, и напуганная юная женщина вновь придет к нему в кабинет. Если этого не произойдет, то Мария обречена и дальше страдать от призраков.

Пятница. Еще одна неделя в Лос-Анджелесе. Еще один жаркий июльский день в долине. Зак обычно приезжал сюда в пятницу вечером после работы. Дело, которым он в данный момент занимался, – иск против компании, производящей лекарственный препарат темозиамин, – отнимало массу времени. Он всю неделю работал допоздна, чтобы сегодня уйти с работы пораньше. Самым трудным, едва ли не убийственным, был переезд через горы в долину Сан-Фернандо.

Поездка прошла относительно приятно, потому что он вовремя выехал на джипе из города, а вот в Сан-Пико его встретила дикая жара.

Зак свернул с Уиллоу-Роуд на автостоянку геронтологического центра «Уиллоу-Глен». Асфальт так раскалился под палящим солнцем, что было видно, как над ним подрагивает жаркое марево.

Здесь он вылез из машины и направился к главному корпусу – двухэтажному зданию с пышной лепниной на фасаде.

Он уже успел выйти с территории стоянки, когда заметил серебристую «акуру», припаркованную неподалеку от того места, где он оставил свой джип. На такой машине ездила Лиз Коннерс. Он видел ее на «акуре» в тот день, когда она приезжала в «Тин Вижн».

Задумавшись над тем, кому может принадлежать эта машина, он чуть быстрее обычного зашагал в комнату с белыми стенами, в которой обитал его отец. Встречи с ним, когда он лежал, устремив взгляд в потолок, или дремал в инвалидной коляске, всегда повергали Зака в отчаяние. Однако, по словам докторов, по-прежнему оставалась, пусть даже самая малая, надежда на то, что Флетчер Харкорт когда-нибудь вернется к нормальной жизни. В любом случае отец есть отец, в каком бы состоянии он ни был.

Зак открыл массивную входную дверь. В вестибюле работал кондиционер, а Зак был рад встретившей его здесь прохладе. А так как он, приезжая в Сан-Пико, регулярно наведывался в «Уиллоу-Глен», в регистратуре его уже знали.

– Здравствуйте, Зак! – улыбнулась темноволосая дежурная. – Не забудьте расписаться в журнале посетителей.

– Конечно. Спасибо, Элли, – ответил он и поставил в журнале подпись и дату.

Затем пересек просторное фойе и зашагал по длинному коридору. По сравнению с другими клиниками для пожилых людей, о которых ему приходилось читать, здесь было очень даже уютно. Не более двух человек в палате, некоторые, как и его отец, живут в отдельных комнатах. После трагического случая, едва не стоившего ему жизни, Флетчера Харкорта перевезли из клиники в «Уиллоу-Глен» для послеоперационной реабилитации.

Зак тогда настаивал, чтобы отец оставался дома под присмотром сиделки, – не хотелось лишать старика привычной обстановки. Однако Карсон считал, что в клинике отцу будет лучше, там он сможет получить квалифицированный медицинский уход. А так как Карсон был старшим сыном, в соответствии с отцовским завещанием его назначили попечителем состояния Флетчера Харкорта, включая ферму и право принимать решения о дальнейшем его лечении.

Зак пытался возражать, но последнее слово все равно осталось за Карсоном. Так отец оказался в «Уиллоу-Глен».

Это была еще одна вещь, за которую он ненавидел брата.

Зак зашагал дальше, к палате С-14 в западном крыле здания. Он уже взялся за ручку двери, когда из соседней комнаты вышла женщина. Он сразу узнал ее.

– Здравствуйте, Лиз!

Услышав его голос, она подняла голову и замерла на месте.

– Зак? – Она обернулась к нему. – Вы приехали к отцу?

Он кивнул:

– Я бываю у него каждый раз, когда приезжаю в город. А вы что здесь делаете?

– Провожу занятия с персоналом.

– На какую тему?

– Гериатрическая психология. Обучаю методике ухода за пожилыми людьми.

– Звучит внушительно.

– В этом сложном деле важна любая мелочь. – Элизабет повернулась к открытой двери. – Я знаю, что здесь находится ваш отец. Надеюсь, он хорошо себя чувствует?

– Как обычно, ни лучше, ни хуже. Ноги по-прежнему не слушаются. Последствия черепно-мозговой травмы. Он плохо говорит. Иногда обрывочно вспоминает события прошлого, которые смешивает с настоящим. Но ничего не помнит ни о падении, ни о том, что было после.

– Я слышала, что с ним случилось. Он ведь упал с лестницы, верно? Тогда еще был жив мой отец, а сестра еще не уехала из Сан-Пико. В марте они с мужем перебрались в Сан-Франциско.

– Трейси, кажется, так ее зовут?

Элизабет кивнула.

– Трейси на пару лет младше меня, – ответила она и заглянула в палату. – Это просто ужасно. Ваш отец всегда был таким жизнерадостным человеком.

– Временами он бывал просто невыносим, но в целом относился ко мне по-доброму. Я ему многим обязан. Гораздо большим, чем я когда-либо смогу ему отплатить.

– Есть шанс, что он когда-нибудь поправится?

Зак обернулся и посмотрел на лежащего на кровати человека.

– Врачи все еще на это надеются. Говорят, что медицинские технологии постоянно совершенствуются. В скором времени якобы появится оборудование, которое позволит его прооперировать, удалить обломки кости, застрявшие в мозговых тканях. Я тоже на это надеюсь. Мы все надеемся.

Элизабет посмотрела на Зака как на некий курьезный экспонат под микроскопом. По крайней мере, ему так показалось.