На свежем воздухе ей стало немного легче, и она пошла по дорожке в сторону озера, стараясь держаться прямо и мечтая только об одном: не встретить никого из знакомых. А то ведь потом стыда не оберешься – пойдут разговоры, что, как только уехал муж, она напилась до поросячьего визга… Распишут ее Сан Санычу во всей красе, придумают, чего и не было… Ой, как нехорошо…

Так она шла минут десять и вдруг увидела прямо перед собой коттедж. Коттедж самый обычный, такой же, в каком поселились они с мужем. Над входом висела табличка с номером – «13».

И тут она вспомнила, как Володя Шубин между делом сообщил ей, что живет в этом самом коттедже с несчастливым номером.

Если бы Надежда Николаевна была в своем обычном, трезвом и рассудительном настроении, она, не задумываясь, прошла бы мимо злополучного коттеджа и отправилась, допустим, на берег озера, как все нормальные отдыхающие. Или, на худой конец, в библиотеку пансионата, как некоторые менее нормальные. И тогда ее жизнь, по крайней мере в ближайшее время, пошла бы по другому, более спокойному и безопасному сценарию. Но коварный коктейль «Весеннее настроение» сыграл с ней злую шутку.

Находясь под его воздействием, Надежда подумала, что должна немедленно навестить Шубина и заявить ему со всей определенностью, что она думает о мужчинах, которые назначают даме встречу, а сами на эту встречу не являются. И вообще, какой-то он странный. Надо с ним разобраться.

С этими мыслями она поднялась на крыльцо и постучала в дверь. На стук никто не ответил. Надежда Николаевна решила, что Шубина нет дома, что он отправился на озеро (как все нормальные… и т. д.) и совершенно забыл об их договоренности.

Она хотела уже развернуться и уйти, но тут заметила, что дверь тринадцатого коттеджа слегка приоткрыта.

Мы живем не в законопослушной Скандинавии, где, как говорят, можно вовсе не запирать дверей. У нашего человека выработался уже безусловный рефлекс запирать дверь на все замки, даже уходя из дому на пять минут. Поэтому приоткрытая дверь коттеджа могла означать только одно – что Шубин дома.

Тут коварный коктейль снова вскипел в крови Надежды Николаевны, она распахнула дверь и вошла в коттедж, чтобы высказать безответственному Шубину все, что о нем думает.

В прихожей никого не было. Надежда, не задерживаясь на пороге, прошла в комнату и увидела Шубина. Владимир сидел в кресле, спиной к двери, точнее полулежал, уронив голову на левое плечо, и никак не реагировал на ее появление.

– Знаешь что, дорогой?! – выпалила Надежда в его чуть сутулую спину. – Порядочные люди так не поступают! Я, как круглая дура, пришла в бар к шести часам, просидела там совершенно одна, выпила этот ужасный весенний коктейль, от которого у меня теперь все плывет перед глазами и шумит в голове… или, кажется, даже два… ну это, собственно, не важно… важно, что ты поступил со мной по-свински! По-хамски!.. Порядочные люди так… ну да, я это уже говорила…

Под воздействием все того же коктейля мысли у нее предательски путались, и Надежда Николаевна забыла, что она хотела высказать Шубину. Ах, да, возмущение… негодование…

Но Шубин сидел в прежней позе, даже не повернулся к Надежде лицом. Это уже переходило всякие границы. Такого отношения Надежда Николаевна не могла ему простить.

– Да ты меня даже не слушаешь! – воскликнула она, подошла к Шубину и тряхнула его за плечо.

Любой другой на его месте вскочил бы от неожиданности, вскрикнул, замахал руками или еще как-то выразил свое отношение, но Шубин только покачнулся, и его голова перекатилась с левого плеча на правое, как перезрелый арбуз.

Только теперь Надежда Николаевна почувствовала, что с ним что-то неладно.

Она обошла кресло, взглянула Шубину в лицо и тут окончательно и бесповоротно протрезвела.

Лицо у Владимира Шубина было, прямо скажем, жуткое. Ужасное лицо неживого землисто-серого оттенка, рот полуоткрыт, глаза неестественно распахнуты, но без всякого в них выражения. Пустые, тусклые, мертвые глаза.

И сам Шубин – наконец Надежда это осознала – был безусловно и несомненно мертв.

– Мама! – проговорила Надежда Николаевна чужим хриплым голосом и попятилась.

Любая другая женщина на ее месте тут же бросилась бы наутек и постаралась забыть обо всем, что видела в коттедже номер тринадцать. У любой другой женщины все мысли вылетели бы из головы, сменившись животным страхом. Но Надежда Николаевна Лебедева была женщина необычная, она не сбежала, более того – принялась лихорадочно думать.

Правда, первая мысль, которая ее посетила, была довольно глупая и неуместная. Она подумала, что Шубин не так уж виноват, что заставил ее проторчать целый час в баре. Смерть – это, безусловно, уважительная причина для неявки.

Вторая мысль была более разумной: Надежда решила не доверять первому впечатлению и убедиться, что ее бывший однокашник действительно мертв. Хотя он выглядел стопроцентным покойником, но Надежда, в конце концов, не врач и не может ставить диагноз только на основании собственного впечатления.

Поэтому она осторожно и испуганно взяла руку Шубина, чтобы проверить его пульс…

Рука была холодная и совершенно неживая. Пульса не было, во всяком случае, Надежда не смогла его нащупать. Чтобы отбросить последние сомнения, она решила проверить пульс еще и на шее – от кого-то Надежда слышала или где-то читала, что там его найти легче.

Дрожащими руками она приподняла подбородок Шубина и ощупала шею. Пульса не было, зато на шее мертвеца виднелись подозрительные темно-синие пятна.

– Мама! – повторила Надежда незнакомым голосом.

Она перестала сомневаться в том, что Шубин мертв, более того – она уверилась в том, что он убит. И тут, наконец, ее посетила первая разумная мысль, и Надежда потянулась к телефону.

На столе у Шубина, точно так же, как и в коттедже у самой Надежды Николаевны, стоял обычный проводной телефон, по которому в случае необходимости можно было связаться с администрацией и прочими службами пансионата. Сейчас, безусловно, был как раз случай острой необходимости. Во всяком случае, Надежда не могла и не хотела оставаться наедине с покойником.

Она поднесла телефонную трубку к уху и хотела было набрать номер, напечатанный на проспекте, но оказалось, что телефон не работает – из трубки не доносилось ни звука.

Надежда не отступилась.

Она решила воспользоваться сотовым телефоном и сунула руку в карман… но тут же вспомнила, что поставила аппарат на зарядку. Ну да, когда она вернулась за ним с прогулки, оказалось, что телефон разрядился. И она поставила его заряжаться, а потом снова забыла в коттедже.

Надежда огляделась и на полу возле стула заметила новенький мобильный телефон. Наверняка это был телефон Шубина, который тот выронил, должно быть, перед самой смертью. С крайне неприятным чувством Надежда Николаевна наклонилась, подняла телефон с пола и хотела уже набрать на нем нужный номер…

Но тут ее взгляд случайно упал на окно. Точнее, на закрывающую это окно занавеску.

Длинная и плотная, занавеска доставала почти до самого пола, так что ее уместнее было бы назвать портьерой или, на худой конец, шторой. Но не в названии дело.

А в том, что в узком промежутке между занавеской и полом Надежда Николаевна увидела мужские ботинки.

Самые обыкновенные летние ботинки, не очень новые, светло-бежевые, с дырочками для вентиляции. Нормальные ботинки, с одной только странной особенностью. Один был зашнурован подходящим по цвету бежевым шнурком, а другой – коричневым, явно не из того комплекта.

Первым делом Надежда подумала, как это характерно для мужчин – порвался шнурок, надо заменить его другим, пусть и совсем не подходящим по цвету. Ни одна женщина так ни за что не поступила бы…

Но уже в следующее мгновение эта глупая мысль выветрилась из Надеждиной головы, и ее место занял настоящий, неподдельный и невыносимый ужас.

Надежда поняла, что там, за этой злополучной портьерой, прячется тот, кто убил Шубина, и если он поймет, что обнаружен – можно не сомневаться, что Надежда тут же разделит судьбу своего невезучего однокашника.