- Это интересно, - отметила она.

- Кем в английском языке, будет женщина, которая не является девственницей? – спросил я.

Она задумалась на мгновение.

- Недевственница, я полагаю, - ответила она.

- Это различие в гореанском очерчивается различными способами, - начал я объяснять рабыне. - Самым близким к английскому являются различия между терминами «глана» и «метаглана». «Глана» означает статус девственности, а «метаглана» обозначает статус последующий девственности. Ты видишь различие?

- Да в гореанском девственность расценена как статус, который будет наследоваться.

- Другой способ понять различие с точки зрения «фаларина» и «профаларина». «Профаларина» определяет статус, предшествующий «фаларина», который является статусом женщины, которая хотя бы раз взята мужчиной.

- Здесь, - отозвалась она, - статус девственности расценён как тот, который предшествующий, но ещё не достигший, статуса фаларина.

- Да, - согласился я. - В первом случае, за девственностью, как видишь, что-то следует, а во втором, она оценивается как что-то, что задумано, как простое предшествование статусу фаларина. Это подразумевает, что она ещё не фаларина.

- Обе эти формулировки очень отличаются от английских, - заметила она. - В английском языке, как я теперь вижу, о девственности говорят как положительной собственности, и недевственность, несмотря на её очевидную и весомую важность, и даже её потребность, для продолжения рода, кажется, расценивается, как что-то являющееся просто отсутствием собственности, или лишением собственности.

- Да, - согласился я с её заключением. - Это - как если бы весь спектр был разделен на синий цвет и не-синий цвет. Легко понять, что не-синий цвет в каждой части реальнее, и ещё обширнее и разнообразнее чем просто синий цвет.

- Да, - поддержала она.

- Эти патологические концепции, внушенные благодаря разговорному языку, могут произвести искажения понятий действительности, - развивал я свою мысль дальше.

- Я понимаю, Господин.

- В гореанском, в отличие от английского, обычный путь, очерчивания различий в терминах «глана» и «фаларина». Отдельные слова, они, используются для отдельных свойств или условий. Оба условия, если можно так выразиться, получают сходный статус. Оба расценены как являющиеся одинаково реальными, одинаково положительными.

- Да, Господин.

- Иногда, метафорически в английском языке, однако, различие между девственницей и женщиной очерчивается, почти в гореанских интонациях. Строго говоря, в английском языке, женщина могла бы и женщиной и девственницей.

- А гореане говорят свободно о таких вещах? – поинтересовалась она.

- Свободные люди обычно не говорят свободно об этом, Например, является ли свободная женщина - гланой, или фалариной - это очевидно её дело, и ничьё другое. Такие интимные вопросы хороши в пределах прерогатив её частной жизни.

- Однако, подозреваю, что такие вопросы, не в пределах прерогатив частной жизни рабыни.

- Конечно, нет, - засмеялся я. Такие вопросы – это общие сведения о рабынях, такие же, как цвет их волос и глаз, или размера их ошейников.

- А мои самые интимные измерения?

- Это такие же общие сведения, - уверил её я, - если кому-либо это интересно.

- Какая же часть личной жизни мне разрешена?

- Никакая.

- А какие-нибудь секреты у меня могут быть?

- Ни одного.

- Понимаю, - вздохнула она.

- Теперь, Ты, возможно, немного лучше, чем прежде понимаешь. Что это значит быть рабыней.

- Да, Господин.

- Твое вскрытие, например, не должно остаться тайной, - заметил я.

- Кровь, которую Вы размазали на моей ноге, позволит всем увидеть это, - улыбнулась она.

- Ты боишься критики и насмешек других девушек? – спросил я.

- Я боюсь только того, что я, возможно, не достаточно понравилась своему Господину.

- Превосходный ответ, - похвалил я рабыню.

- Ведь они, тоже скоро будут бояться.

- Да, - согласился я с ней.

Я задавался вопросом, знала ли она, как точно она сказала. Девушки на цепи, что однажды откроется, чтобы отправить их служить мужчинам, обычно вскоре начинают конкурировать между собой, и легко оценить, кто будет служить владельцам лучше всего, а те, кто упорно не вступает в это соревнование, те обычно становятся первыми, кто идёт на корм слинам.

- Я была глана, - она улыбнулась. - Теперь я – фаларина.

Я положил ей на рот свою руку, и сильно прижал, принуждая замолчать. Потом я убрал руку и сказал:

- Такие определения используют, говоря о свободных людях. Они применимы к рабыням, не более чем к самкам тарсков.

- Да, Господин.

- Ты была девушкой белого шелка, - пояснил я. - Теперь Ты - красный шелк.

- У нас нет прав, в таких вопросах, на те же самые слова как у свободных людей? – опешила она.

- Нет, - ответил я жёстко.

- Я всё понимаю, Господин, - сказала она, со слезами в глазах.

- Даже здесь, обрати внимание, оба слова предполагают равный статус. Оба понятия одинаково положительны, оба свойства задуманы как являющиеся одинаково реальными.

- Это верно.

- Безусловно, белый цвет в контексте «девушки белого шелка», имеет в гореанском оттенок скорее невежества, наивности, и нехватки опыта, и в гораздо меньшей степени предполагает чистоту и невинность. Красный цвет в контексте «девушки красного шелка», с другой стороны, ясно означает опыт. Каждый ожидает, что девушка красного шелка, например, не только будет в состоянии найти дорогу к его мехам, но под кнутом, властью и унижением, возможно в цепях, окажется чувственным сокровищем в пределах оных.

- Я - красный шелк, - проговорила она. - Возьмите меня.

- Возможно, - пообещал я, и начал нежно ласкать её.

- О-о-о! Да!

- Тебе нравится это?

- Я должна отвечать на такой вопрос?

- Да.

- Да, Господин, - ответила она, задыхаясь. - Мне нравится это. - Она закрыла глаза. - О, да. Мне нравится это.

- Господин – позвала она, глядя на меня.

- Да.

- За сегодняшнюю ночь, Вы не раз упомянули, «связанная или скованная цепью».

- Да.

- Я боюсь быть связанной или скованной цепью.

- Значит, есть все основания связать тебя или приковать на цепь.

Она вздрогнула.

- Господин, - позвала она вновь.

- Да.

- Зачем нужно связывать женщину, являющуюся рабыней? – спросила она. -Она знает, что для неё нет никакого спасения. Она не собирается убегать. Она знает, что Вы можете сделать с ней всё, что и как Вам понравится.

- Это держит её в нужном для Господина положении, для того чтобы неспешно трудиться на её теле.

- Это верно.

- Но основные причины, как Ты могла бы подозревать, психологические, с точки зрения Господина и с позиции рабыни. Она, скованная цепью, или связанная - беспомощна. Она знает, что, по прихоти владельца, могла бы быть разрезана как плод ларма. Это увеличивает её ужас, её уязвимость, и её желание угодить, которое будет сочтено приятным. Это повышает её чувствительность как рабыни, и, соответственно, готовность ответить на прикосновения Господина. С точки зрения рабовладельца, конечно, это также является стимулирующим. Приятно для мужчины иметь неограниченную власть над женщиной, видеть её связанной или закованной в цепи, в том положении, что он выбрал, и знать, что она должна подчиняться любому его капризу. В такой ситуации свойства их природы, такие как господство и подчинение резко усиливаются. И это ощущается и рабовладельцем и его рабыней. Кроме того, по физиологическим причинам, обычно обездвиживание ведёт к повышению отклика женщины. Судороги страсти, несколько ограниченные, или точнее сказать, направленные, отрегулированные, управляемые, и заключенные в пределах параметров, установленных Господином, должны оказаться более интенсивными и более концентрированными.

- Я понимаю, - послышался её шёпот.

- Но главное, по моему мнению, - это психологическое давление на женщину. Её приводят в дом Господина, и в ясных, насильственных и неоспоримых понятиях показывают реальность её новой ситуации. Что она беспомощна, что она в его власти и милосердии. Что она, независимо от её желания, является теперь его собственностью. Что он может делать с ней всё, что ему нравится. Что она принадлежит, что она - его рабыня, и что он - её хозяин.