- На сколь же полно владели бы ей, - прошептала она.

- Да.

- Вы можете понять мои чувства чрезвычайной беспомощности и унижения? – спросила она.

- Я думаю, что могу, - ответил я, ожидая продолжения.

- У меня есть ещё и другие чувства, - шептала она.

- Какие?

- Я не могу поверить, что я полностью отдалась в Ваших руках, - тихо, шёпотом призналась она.

- Ты - просто рабыня, которая отдалась. Но Ты как рабыня, ещё даже не начинала изучать того, что является природой истинной рабской податливости.

- Несомненно, это мне будут преподавать.

- Ты красива, так что это не маловероятно.

- Я даже мечтать не могла, что такие чувства, какие Вы вызвали во мне, могут существовать, - прошептала она.

- Они были в значительной степени результатом отклика твоего собственного начального женского начала, плюс тот факт, что Ты поняла, что была моей рабыней. Они не могут пока сформировать прочного основания, на котором Ты могла хотя бы начать отдаленно представлять себе природу тех чувств, которые тебе ещё предстоит испытать. Вне чувств, которые Ты до сих пор испытала, лежат бесконечные горизонты ощущений.

- Я боюсь, - сказала она.

- Ну что же, значит к твоим чувствам унижения и беспомощности, мы можем также добавить эмоцию страха, - заметил я.

- Господин, но также во мне есть и другие эмоции и чувства.

- Какие же? – мне стало интересно

- Да, Господин

- Так какие? – допытывался я.

- Пыл, удовольствие, любопытство, возбуждение, чувственное пробуждение, желание понравиться, желание служить, желание принадлежать и иметь Господина, желание быть верной моей основной и изначальной женственности.

- Я вижу.

- Я, теперь лишь безымянная рабыня, никогда до этого вечера, не чувствовала себя в таком единстве с моим женским началом. Сегодня вечером я узнала, что быть женщиной – это моя реальностью. Это не биологическая банальность. Это не незначительное, прискорбное сопутствующее обстоятельство генетической лотереи. Это - нечто реальное и важное само по себе, что-то драгоценное и замечательное.

- Пожалуй, с этим я соглашаюсь, - заметил я.

- И я не должна притворяться мужчиной.

- Нет, - сказал я. – Я так не думаю.

- Странно, для того, чтобы это понять, я должна была оказаться раздетой, и в руках рабовладельца, и в мире далеком от моего собственного.

- В этом нет ничего странного, что Ты должна изучить это в мире, далеком от твоего собственного. В Вашем мире как в кривом зеркале извращаются даже самые заметные черты биологической действительности. И это не странно, что Ты должна изучить это, как раздетая рабыня. Твоё обнажение, особенно потому, что оно было сделано мужчиной, или по приказу мужчины, должно связать тебя с естественными женскими реалиями, такими как красота, мягкость, и способность подчинения мужскому доминированию. Твоя нагота должна также, посредством выставления на всеобщее обозрение, и через искусную стимуляцию кожи, должна усиливать твою уязвимость и чувственность. Будучи обнаженной, Ты станешь чувствовать более остро и поймёшь более ясно, основные истины, такие как различия, между мужчинами и женщинами, и что Ты, независимо от твоих желаний, не являешься мужчиной.

- Да, Господин.

- И наконец, и это наиболее важно, Ты находишь себя рабыней. Женское рабство – традиционно в цивилизациях, благоприятных для природы фундаментальных биологических отношений между полами. В традиции женского рабства эти основные отношения полов признаны, приняты, понятны, узаконены и применяются. Ты же видишь, что цивилизация не должна неизбежно быть конфликтом со своей природой. Рациональная, информированная цивилизация может даже, в некотором смысле, очиститься и улучшить сущность людей, она может, как бы получше выразиться, привести к наслаждению своей природой. Действительно, естественная цивилизация могла бы стать непосредственно естественным расцветом человеческой природы, не её антитезой, не противоречием с ней, не ядом, ни препятствием к этому, а стадией или аспектом этого, формой, которую может принять сама природа.

- Я боюсь даже понимать такие мысли, уже не говоря о том, чтобы рассматривать идею, что они могут быть верными, - прошептала она.

- Давай, рассмотрим случай рабыни, - продолжил я. – Когда-то она была примитивной, жестокой женщиной, невиновной согласно закону, но внезапно стала собственностью. И вот теперь она - порабощённая красотка в ошейнике, должным образом помеченная клеймом как товар, эффектно продемонстрированная, проданная, и принадлежащая на полном законном основании.

- Да, Господин.

- Кто будет сомневаться, что в этом случае такая цивилизация действовала, как улучшение и выражение человеческой природы?

- Конечно, никто, Господин.

- Также, Ты можешь отметить, что такая цивилизация усилила контроль женщин и эффективность их неволи, клеймения, идентификации владельцев, документов о праве собственности, и так далее. Побег, теперь для них становится невозможным.

- Да, Господин.

- И Ты – именно такая женщина.

- Да, Господин.

- Теперь пора отправить тебя к остальным, - сказал я, и встав, откинул одеяла в сторону. Она подтянула ноги, чувствуя прохладу утреннего воздуха. Я смотрел вниз на неё, она вверх на меня. Она была очень красива.

- Я у Ваших ног.

- И как Ты себя при этом чувствуешь?

- Очень женственной, очень, очень женственной, - призналась она.

- И чем Ты можешь объяснить эти чувства?

- Тем, что я - женщина, в ногах сильного мужчины. Того, кто владеет мной, того, кто господствует надо мной, того, кому я должна повиноваться.

- Ты не говоришь как женщина с Земли, - заметил я.

- Я быстро учусь на Горе, - ответила она, - и я многому научилась этой ночью.

Я, скрестив руки, смотрел над ней и смотрел вниз.

Она протянула пальцы, касаясь темных одеял. Затем, она повернулась, и посмотрела на меня.

- Это потому, что я теперь собственность, не так ли, Господин?

- Да, - согласился я.

- Я всегда чувствовала это сердцем, но я даже не думала, что это может осуществиться.

Я отошёл за её туникой. Я чувствовал, как острые листья влажной прохладной травы колют в мои щиколотки. Я поднял тунику и бросил ей. Она встала на колени, держа свою рабскую одежду перед собой. Она была крошечной, даже в её руках. На этом, темном, грубом куске ткани, блестели капли росы.

Она сжимала тунику, не надевая, и смотрела на меня.

- Я больше не девственница, Господин.

- Уверяю тебя, мне это известно не хуже, чем тебе, - усмехнулся я.

- Теперь я – всего лишь полностью открытая рабыня, - сказала она с грустью, - ничем не отличающаяся от других девушек, одна из них, легкодоступная при минимальном желании хозяина.

- Да, - согласился я.

- И мне не больно от этого, Господин.

Я кивал.

- И это не имеет никакого значения, не так ли?

- Не имеет.

- Господин, - прошептала она.

- Может быть, теперь тебе пора одеться, - намекнул я.

- Разве это - одежда? - она спросила, с улыбкой, натягивая на себя тунику. - Это – всего лишь маленькая тряпка.

- Зато она не оставляет сомнений относительно твоего очарования, -признал я.

- Но она совсем не прикрывает меня внизу.

- Это так и предполагается, - усмехнулся я. - Ты знаешь почему?

- Это, чтобы напомнить мне, что я - рабыня, - она улыбнулась, - таким способом моя уязвимость усиливается, что может быть неоценимым для хозяев.

- Джинджер и Эвелин уже преподали вам это.

- Они уже преподали нам много чего из нашей новой реальности.

- А как на счёт интимных секретов рабских любовных ласк?

- Пока нет, Господин.

- Маленькая самка слина, похоже, хранит такие секреты от вас, - сказал я. – Утром я поговорю с Грантом. Это, может оказаться, не в их интересах продолжать замалчивать подобные вещи.

- Да, Господин, - сказала она, явно испуганно.

- Они будут учить тебя, и другие драгоценности в караване, всему, что они сами умеют, и быстро, - пообещал я. - Отказ будет причиной для серьезного наказания.