Абигайль Найт не привыкла доверять Фанни Дэшвуд, хотя они были знакомы с самого раннего детства. В трехлетнем возрасте родители свели их на детском утреннике. Да, много воды утекло с тех пор. Но не для Фанни. Она была единственным ребенком семейной пары, озабоченной лишь тем, чтобы ничто не нарушало привычный светский уклад. Фанни приняла эту жизнь без малейшей корректировки. Абби не сомневалась в том, что известие о ее близкой помолвке подруга оценит по достоинству. Хьюго Рокли не самый завидный жених, но он целиком принадлежит их кругу. Его долговязая фигура услужливо предстала перед мысленным взором девушки: крупный нос, чуть оттопыренные, как это свойственно всем Рокли, уши, надменно сжатые губы, которые Абби никогда не приходило в голову раздвинуть влажным поцелуем. Его темно-рыжие волосы были всегда тщательно причесаны и лежали волосок к волоску. Рыжими волосами и по-особенному оттопыренными ушами исчерпывались известные Абигайль фамильные черты Рокли.

Найт…

Абигейль недолго осталось носить это имя. Все будет кончено через пять недель.

В кругу близких друзей Абби все еще пользовалась репутацией сумасбродки. Над ее непредсказуемостью слегка подшучивали, но лишь слегка. Она обладала индивидуальностью, чего явно была лишена Фанни, чересчур обремененная обычным здравым смыслом и расчетливостью. На фоне беспечного светского легкомыслия родителей у мисс Дэшвуд просто не было иного способа существования. Только этим она от них и отличалась.

Обе девушки незаметно приблизились к тридцати годам. Время, отпущенное на раздумья о романтическом браке по любви, таяло на глазах.

В глубине души Абби давно уже решила, что у нее все в прошлом, а будущего просто не существует. Она готова была признать свое поражение, свою капитуляцию перед незавидной реальностью. Фанни, казалось, отвлеченных мечтаний и вовсе не было отпущено. Феи, которые стояли у ее колыбели, не наделили Фанни этим даром. Но зато она умела читать тайные мысли Абби. Слишком давно они были знакомы, слишком узок был, в сущности, круг, в котором они вращались. Премьеры, вернисажи, светские рауты – всего лишь фон, всего лишь позолоченные кулисы. Абигайль ненавидела пьесу, в которой ей отведена незавидная роль, – ведь этой пьесой была ее будущая жизнь. И еще больше она ненавидела намеки, на которые при каждом удобном случае отваживалась Фанни. Они, в сущности, никогда не становились близкими подругами, отношения были как бы навязаны извне. Фанни это вполне устраивало. Но Абигайль с детства ненавидела любое принуждение.

То, на что регулярно намекала методичная и неумолимая Фанни, было для Абби источником постоянных томительных переживаний. В связи с предстоящими событиями тайные муки девушки достигли своего апогея. И это еще великое счастье, что они были непроницаемо скрыты от большинства окружающих.

Фанни безжалостно поворачивала нож в кровоточащей ране…

– Я не хочу говорить о Мартине, – сказала Абигайль, с трудом сдерживая раздражение. Она сосредоточенно натягивала на правую ногу черный шелковый чулок. – И уж тем более сегодня, когда у меня помолвка с другим человеком.

– Так я тебе и поверила! – подтрунивая над подругой, заявила Фанни. – У тебя все написано на лице. Признайся, ведь ты думаешь о нем именно сейчас?

Абби напустила на себя гордое безразличие, к которому всегда прибегала в подобных ситуациях. Она довела почти до совершенства это выражение, за которым было удобно прятать свои истинные эмоции.

– Думаю о Мартине? – насмешливо спросила Абби. – Ты что, с ума сошла?

– Со мной-то все в порядке, а вот ты явно сходила с ума по нему.

Нервы Абби не выдержали.

– Может, хватит, Фанни, – теряя самообладание произнесла она. – Дай мне возможность наконец спокойно одеться, а то я опоздаю на собственную помолвку.

Абигайль облегченно вздохнула, когда Фанни, с которой она могла не церемониться, вышла из комнаты. Закрыв за ней дверь, молодая леди посмотрела на свои дрожащие руки. Уже далеко не первый раз упоминание одного имени Мартина вызывает у нее такую реакцию.

– Как мне жить, Мартин Найт?! – в сердцах прошептала Абигайль.

Она протянула руку и сняла с вешалки платье. Сколько можно! – продолжала сокрушаться Абби по поводу своего волнения, осматривая новый нарядный туалет. Вечернее платье – черный бархат, облегающий фигуру, длинные рукава, сверху туника из тонкого черного шифона в золотистую крапинку. Черный бархат гармонировал со смоляными волосами Абби, а золотистые крапинки на шифоне были как бы отражением необычного золотистого блеска ее глаз. Платье отличалось редким изяществом, но совсем не в стиле Абби.

Абигайль надела платье и встала перед большим зеркалом. Я совершенно не похожа на себя, думала она, глядя на роскошную, соблазнительную женщину в зеркале. Даже ее прическа выглядела сейчас по-другому. У Абби были абсолютно прямые волосы, которые обычно мягко струились, забегая чуть ниже плеч. Но для сегодняшнего приема по случаю ее помолвки местная парикмахерша уложила их большими причудливыми локонами. Из зеркала на нее смотрели глаза необычного золотистого оттенка.

Абигайль подумала, что ей пора спуститься в гостиную и найти Хьюго. Но в этот момент ее внимание привлекло какое-то движение за незашторенным окном. Абби стала напряженно всматриваться в темноту ночи, где простирались окрестности Клеверли Хауса. Ее взгляд задержался на могучем дубе, голые ветви которого были осыпаны снегом. Вдруг ей показалось, что около двери мелькнула тень, и сердце молодой леди замерло от страха.

Абигайль зажмурила глаза, потом быстро открыла их и снова посмотрела в сторону дуба. Там было все спокойно. Чего только не привидится, подумала она, облегченно переводя дыхание. Какой чудак будет стоять под деревом в самую холодную ночь года?

Коря себя за воспаленное воображение, Абигайль вышла из спальни и спустилась по великолепной лестнице в холл. Как раз в этот момент Хьюго, ее жених, отдавал свое пальто слуге. С высоты лестницы Абби увидела, что темно-рыжие волосы ее будущего мужа уже начали редеть на макушке.

Хьюго поднял голову и, увидев спускавшуюся невесту, потер указательным пальцем мясистый нос. Он делал это всегда в минуты сильного волнения.

Как меня раздражает эта его манера, подумала Абигайль и тут же почувствовала укол совести. Как бы нейтрализуя свое равнодушие к жениху, она широко улыбнулась.

– Привет, Хьюго! – весело произнесла Абигайль.

– Добрый вечер, дорогая. – Хьюго откашлялся, словно намеревался произнести речь. – Должен сказать, любимая, твое платье выглядит очень… впечатляюще.

– Оно и стоит впечатляющую сумму, – заметила Абигайль.

Хьюго нахмурился.

– Не очень удачный ответ на мой комплимент, Абигайль.

Молодая женщина тяжело вздохнула.

– Извини. Это, наверное, оттого, что ты не очень часто их делаешь.

– Ты хочешь сказать, что мне следует говорить тебе больше комплиментов?

Ничего я не хочу, раздраженно подумала Абигайль. Ее удивило только, что Хьюго вообще обратил внимание на ее туалет. Они оба хорошо знали, что их отношения носят скорее рассудочный, чем романтический характер.

– О Господи, Хьюго, я не это имела в виду. Давай не будем препираться по пустякам, особенно сегодня.

– Хорошо, – согласился Хьюго, глядя на свою невесту. – Кстати говоря… пойдем со мной, – вдруг произнес он и взял Абби за руку.

– Зачем?

– Увидишь, – загадочно сказал Хьюго.

Он молча привел ее на террасу, освещенную бледным светом луны. Остановившись, Хьюго осмотрелся кругом, словно проверяя, не подсматривает ли кто за ними. Убедившись, что кругом пусто, он улыбнулся, опустил руку в карман пиджака и вынул оттуда маленькую бархатную коробочку, красиво перевязанную белой лентой. Абигайль вздрогнула.

– Ну? – таинственно произнес Хьюго. – Угадай, что внутри нее.