Привыкнув к мысли о возвращении в институт, я более хладнокровно относилась к этому неизбежному факту. Так же как и в прошлом году, отец отвез меня в Одессу. Тетя Саша приехала только через месяц. Она сообщила мне, что отец надолго уехал в Париж. Это известие меня нисколько не огорчило. Мы были далеки друг от друга. Он постоянно меня бранил, выискивал во мне всевозможные пороки, а когда был особенно рассержен, то предсказывал мне ужасное будущее. Постоянное заступничество тети Саши не помогало ничуть.
В институте я продолжала дружить с Лизой Варун-Секрет и Марусей Загорской[9]. Мы неразлучно гуляли по длинному коридору во время переменок. Учили уроки по вечерам, помогая друг другу. В дортуаре умудрились спать рядом, и, когда дежурная надзирательница уходила к себе, мы долго болтали. Но позднее появлялась дежурная ночная, и тогда за поздние разговоры нам влетало. Как полагалось во всех институтах, мы носили форму. Синие, из толстого коленкора платья, белые пелеринки, белые рукава и передники. Обувь была легкая, прюнелевая[10], в виде ботиков. Вставали мы в семь часов утра по звонку, отправлялись в большую умывалку, где во всю длину стены были приделаны умывальники с медными кранами. Мы очень быстро мылись холодной водой; зимой она была ледяная. Затем спускались в огромную столовую, где обычно хором пели молитву. Там нам подавали чай с ситным хлебом, и только по праздникам полагалось масло. Во время одного из этих ранних завтраков классная дама из старших классов потребовала молчания и громко сказала: «Дети, у нас сегодня рабочие починяют электричество в большом зале. Поэтому вы будете бегать в коридоре во время переменок, а в зал я вам запрещаю входить». Когда первый урок закончился, мы с Лизой и Марусей бросились в коридор и бродили по нему вдоль и поперек, толкаясь среди многих других, высыпавших из всех классов. Маруся высказалась, что было бы любопытно посмотреть, как работают электрики. Но строгий запрет висел над нами. Маруся все же предложила заглянуть в зал на следующей переменке. Ведь можно было незаметно удрать в направлении запрещенного места.
Обдумав наш тайный маневр, мы направились сейчас же после звонка к залу. Конечно, при том шуме, который был в коридоре, никто не заметил, как мы отворили дверь и очутились в запретном помещении. Там действительно орудовали молодые электрики. Их было трое, они курили и весело работали. Они все трое на нас обернулись, и знакомство состоялось очень быстро. Приняли они нас очень любезно, начали расспрашивать про нашу «тюремную» жизнь, как они выразились. Маруся захотела посмотреть, как они починяют электричество. Тогда один из них вылез в окно, почти висел снаружи и на наши опасения, что он может свалиться, весело смеялся. Незаметно пролетели пятнадцать минут, и мы начали собираться обратно. На прощание они нас наградили семечками, вытаскивали их из своих карманов и сыпали в наши огромные карманы. Но когда мы вышли из зала, нас охватил ужас. Коридор был молчалив и пуст, и по нему прямо на нас шла самая старшая «классюха», так мы называли своих классных дам. Она обрушилась на нас и сразу же объявила, что пойдет и доложит Маман, нашей директрисе. «Немедленно отправляйтесь в свой класс и объясните, почему вы опоздали», – грозно добавила она и побежала доносить. В классе нам влетело, но причины опоздания мы не объяснили и виновато заняли свои места. Когда окончился последний урок, мы отправились в столовую. Туда же прибыла Маман. После всеобщего приседания и громогласного «Бонжур, Маман» водворилась тишина, было слышно пролетевшую муху. Вот тут-то и началась наша трагедия. Маман произнесла высокопарную речь о том, что в стенах ее благородного заведения находятся такие возмутительные элементы, которые нарушают своим поведением весь уклад жизни. Несмотря на запрет ходить в зал к рабочим, нашлись три девицы, которые осмелились туда отправиться, завели с ними знакомство, громко хохотали, словом, опозорили наше учреждение «благородных девиц». Речь закончилась требованием, чтобы виновницы вышли и показались всему институту. Мы все три посмотрели друг на дружку и смело шагнули вперед. Я не чувствовала за собой никакой вины, вообще плохо понимала, что с нами происходит, но мысль о том, что отец узнает о моем ослушании, охватила меня ужасом. Маман посмотрела на нас ледяным пронизывающим взором и сказала сурово: «Ступайте на свои места. Я напишу вашим родителям о вас, и мы сообща обдумаем, как вас наказать». В следующий приемный день явилась озабоченная тетя Саша. Она мне сказала, что ее вызывала начальница, жаловалась на меня и просила известить отца о моем поведении. «Ну для чего тебе было отправляться в этот зал, заводить знакомство с рабочими? Видишь теперь, какая каша заварилась, и не расхлебаешь. Отец на днях приедет», – прибавила она после небольшой паузы. Сердце мое похолодело от этой неожиданной новости.
Отец действительно явился, и после свидания с начальницей он мне строго и коротко сказал: «После Рождества я тебя переведу в Петербургский институт. Там много строже, и тебе не дадут разойтись во всю Ивановскую, как тебе бы хотелось». Жутко стало на душе после этого заявления, но надо было покориться. Я знала, что Петербург – это наша столица, где-то далеко на севере, в снегах и во льду. Чем-то далеким и чужим веяло от этого незнакомого места. Стало страшно и неуютно от сознания, что придется столкнуться с этим новым, жутким миром.
Незадолго до Рождества тетя Саша забрала меня из института и мы отправились в Веселый Раздол. Это было последнее Рождество, проведенное мной в родном гнезде. Зима стояла лютая; морозы трещали не переставая. Наши широкие равнины были завалены снегом. Как только мы приехали, все мои деревенские друзья собрались нас приветствовать. Начались наши совместные игры, спуск на салазках с ледяных горок, гонка ворон, которых на снегу завелось несметное количество, катание на коньках на замерзшем пруду. В первый день Рождества мы были приглашены к Рустановичам на елку. Это были небогатые помещики, самые любимые соседи отца. Их семья состояла из отца, матери и девяти душ уже взрослых детей. В то время семь из них уже были женаты и имели своих детей. Все сыновья были военные, разбросанные в разных частях России. Дочери тоже были замужем, кроме двух, Ольги и Ани, слишком еще молодой. Ольга вообще никогда замуж не вышла, несмотря на очень приятную наружность. Она вся посвятила себя семьям братьев. Постоянно ездила к ним в гости, то к одному, то к другому, ухаживала за их детьми и учила их. Ее все любили и разрывали на части. Эта патриархальная семья была на редкость сплоченная, объединенная общей любовью и уважением к умным старикам родителям. Вспоминая эту семью, нельзя не упомянуть о Дне святого Владимира, 15 июля, когда все дети со всех концов России съезжались со всеми своими семьями, няньками, гувернантками, чтобы поздравить отца и провести с ним хотя бы дня три. Не только дети, но и вся округа без всякого приглашения являлась на именины. Зачастую некоторые слишком дальние оставались ночевать. Так как было жаркое время, им стелили матрасы на террасе, решительно все комнаты были заняты. Но как весело и уютно проводили мы эти именины!
В тот период у нас в Раздоле была устроена елка. Тетя Саша, всегда во всем прекрасная организаторша, превзошла себя. Мы с Дуней получили от нее задание приготавливать украшения. Покрывали золотой и серебряной бумагой орехи, раскрашивали звезды из картона, даже мастерили игрушки, приспосабливали петли к хлопушкам, вставляли разноцветные свечи в крохотные подсвечники. В первый день Рождества позвали всех деревенских ребят. Они явились принаряженные: мальчики в вышитых рубашках, девочки с монистами на шее и круто заплетенными косами. Сначала они дичились, но тетя Саша их скоро покорила. Они даже устроили хоровод вокруг елки. Мальчики танцевали вприсядку и так разошлись, что их остановить было невозможно. После обильного чая с угощениями, получив много всяких сластей и игрушек, они разбежались по домам в свою деревню, находившуюся недалеко от нашей усадьбы. Конечно, проходили обычные колядки5. Все эти ребята являлись вечером замаскированные в самых разнообразных костюмах. Пели рождественские песни, а затем, наполнив мешки всякими съедобными вещами, особенно были в моде пряники, изображавшие зверей и звезды, они уходили в другие дома.
