— Запомните регистрационный номер. Это его любимый самолет. Он терпеть не может, когда приходится лететь другим.

— А сколько их у него?

— Пять.

И впрямь все по-простому. Куда уж проще. Вслед за Евой я поднялась по трапу. Капитан корабля, седовласый гигант, меня приветствовал сдержанно, зато для Евы приберег «Приветик!» и объятия.

— Секретари сидят сзади. Последние два места — для членов экипажа. Он вызовет вас к себе, если сочтет нужным, — продолжала Ева.

Миллиардер был уже в кабине пилотов, готовился к полету.

— Взлет и посадку он всегда берет на себя, а нам можно отдохнуть.

С блаженным вздохом Ева опустилась в мягкое кожаное кресло, щелкнула замком ремня безопасности, закрыла глаза и вмиг уснула. Мирно проспав весь взлет, она пришла в боевую готовность ровно за минуту до появления из кабины Миллиардера. Казалось, ее вел внутренний автопилот.

— Обзор компаний, изучить в срочном порядке. — Она вручила мне две папки. — Как правило, новичкам мы такое количество информации не даем, но насчет вас он распорядился по-другому. Подпишите обязательство о неразглашении.

Оставив внизу серость лондонского январского неба, мы ворвались в бескомпромиссную, без единого облачка, синеву. Когда лайнер достиг полетной высоты, стюард накрыл стол в носовой части салона. Ева подняла голову от кипы бумаг.

— Нам сегодня сэндвичи не полагаются, — бросила она мне. — Похоже, шеф пожелал обедать в компании. Давно такого не случалось.

Предсказание сбылось: Миллиардер жестом пригласил нас занять места по обе стороны от него и в том же фамильярном стиле окликнул стюарда:

— Эй, Микки, умираю с голоду. Тащи все, что есть.

Добродушие Миллиардера было заразительно; вместе с остальными я хохотала над его шутками. Мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить: все это не более чем игра, где окружающие Миллиардера люди исполняют те роли, которые он им назначил. В мире больших денег никто, кроме босса, не мог позволить себе быть самим собой.

Микки опустил на стол блюдо с копченой лососиной и предложил вина, от которого Миллиардер отказался — и вслед за ним отказались остальные. Бутылка шабли — превосходного, должно быть, — вернулась в холодильник. Шеф подцепил вилкой ломтик лососины, поднес ко рту, и пронзительная лазурь неба в окне на миг объяла кольцом нежно-розовую мякоть. Сюрреалистические цвета в сорока пяти тысячах футов над землей доказывали мне, что дни ржавого фургончика остались позади.

— Вену знаешь? — обратился ко мне Миллиардер.

— Нет.

— А оперу?

— Ни разу не бывала.

— Ева, билеты на вечер. На всех.

Ева сделала пометку в своем блокноте, расстаться с которым, похоже, ей было не проще, чем с одной из конечностей.

— Что сегодня дают? — спросил ее шеф.

— La Bohème.

— Потом скажешь, кто ты — Мими или Мюзетта, — вновь повернулся ко мне Миллиардер.

Я понятия не имела, что речь идет о героинях оперы — хрупкой серьезной Мими, умирающей, так и не познав любви, и простодушной легкомысленной девушке Мюзетте, чьи вечерние платьица оплачивают престарелые покровители. То был первый звонок, явный призыв к бдительности, к которому я не прислушалась.

Миллиардер действовал быстро, мыслил еще быстрее, и его присутствие заводило всех вокруг. Как только он посадил самолет, Ева исторгла из своей многострадальной глотки необходимые указания и с чемоданом в руке заняла пост у выхода. Микки опустил трап, Миллиардер выскочил из кабины и был таков — помчался к поджидающим авто. Все происходило в точности по описанию Евы. Рядом с машиной Миллиардера, придерживая дверцу, высился телохранитель. Мы с Евой уселись в соседний лимузин. Когда авто Миллиардера тронулось, он обернулся к нам и скорчил в окне рожу, сунув в уши большие пальцы и растопырив остальные. Ева отозвалась вежливым смешком, после чего уткнулась в папку, озаглавленную «Вена». Я ухмыльнулась. Миллиардер отвернулся, довольный, но тут же глянул вновь, словно его одолело любопытство: что мы на самом деле думаем о его выходке? Я все еще смотрела в его сторону, а машины все еще были достаточно близко, чтобы наши взгляды встретились. На заднем сиденье большой черной машины он выглядел одиноким маленьким мальчиком. Мысль была неожиданна, но еще неожиданнее повел себя мой язык, по собственной воле пожелавший продемонстрировать себя моему шефу. Вполне естественная, если подумать, реакция на клоунаду Миллиардера, однако она изумила нас обоих. Вспыхнув, я прихлопнула ладонью рот, а Миллиардер свел брови, но мне показалось, его скорее позабавило, что в его мире — за пределами товарной биржи — все еще происходят непредсказуемые события.

— В Вене мы всегда останавливаемся в отеле «Захер». Он предпочитает номер «Мадам Баттерфляй», а если этот номер занят — то любой с видом на оперный театр. Администрация отеля в курсе, но никогда не забывайте проверять. Секретарский номер всегда находится на другом этаже, — выдавала Ева с крейсерской скоростью.

«Всегда», «никогда» и «без исключения» так и сыпались из ее уст. Богатство Миллиардера обеспечило ему определенные гарантии, и секретарша обязана ограждать его от разочарования.

— Да, кстати. Можете положиться на Юри, даже если что-то напутаете, а напутаете непременно. Поначалу это со всеми случается, а с некоторыми и до сих пор.

Крепыш Юри оказался евреем американского происхождения, который неотступно следовал за шефом. На службу к Миллиардеру его взяли из ЦРУ, хотя, на мой взгляд, интеллектом шпиона он отнюдь не блистал. При нем всегда были радио с наушником, пистолет и ничего не выражающий взгляд. Синий блейзер от Ральфа Лорена скрывал пистолет, но не все остальное.

Едва мы высадились у отеля, как Ева пулей пронеслась к стойке администратора. Будь она даже на роликах — быстрее не вышло бы. Юри вручили ключ от номера Миллиардера, и он отправился вперед — проверять помещение на наличие угрозы для жизни. Не обнаружив ничего более зловещего, чем экзотические фрукты в хрустальной вазе и экземпляр «Уоллстрит джорнал», телохранитель допустил Миллиардера в номер. Мы с Евой не успели отойти от стойки, а Миллиардер и Юри с деловым видом уже покидали отель.

— Куда это они?

— Наше правило: знать только то, что нужно, — сообщила Ева.

Последовавшее затем молчание я приняла за знак неодобрения. Так, в молчании, мы и поднялись в обшитом деревом лифте на свой этаж.

Ева отправилась к себе работать, предварительно напомнив о папках с секретной информацией, которую следовало изучить. Списки адресов и имен сотрудников компаний меня не вдохновили, в отличие от роскоши номера: как и весь отель, комната была выдержана в великолепии барокко, с хрустальными канделябрами, тиснеными шелковыми обоями и ложем под пологом. Пышность обстановки служила напоминанием об имперском прошлом Вены и имперском присутствии Миллиардера в настоящем. Я растянулась на кровати, пообещав себе, что возьмусь за папки, как только немного отдохну, — и тут мне на глаза попался «Уолл-стрит джорнал». Открыв журнал, я с изумлением увидела на первой странице карандашный портрет Миллиардера, иллюстрирующий статью о его империи. Не так давно, как выяснилось, он добавил к своим владениям нефтеочистительный завод, и это приобретение стало причиной анализа перспектив в области переработки нефти.

— Вы видели «Уолл-стрит джорнал»? — выпалила я в восторге, присоединившись к Еве в вестибюле отеля перед походом в оперу.

— Мы никогда не обсуждаем прессу. — Она поправила золотую брошь на черном обтягивающем платье.

Ева поставила меня на место, что было унизительно само по себе, а со стороны такой элегантной женщины — тем более. Вот когда я от души пожалела, что мне нечего надеть, кроме единственного костюма, прошедшего со мной все интервью.

Первым из лифта появился Юри, следом за ним — Миллиардер под руку с девушкой, в равной мере блондинистой и истощенной. Платье на ней было до полу, из натурального шелка, местами просвечивающее насквозь, а туфельки — на высоченных шпильках. Спутница что-то нашептывала Миллиардеру на ухо, обернув бледную тонкую руку вокруг его руки, но странное дело — создавалось впечатление, что эти двое незнакомы.