— Да, странно, — согласился Николай и задумался. Бывают ли в СССР такие совпадения: то на каждом шагу крысиные усики, то вопросы первого отдела о клиенте-иностранце? Нужно быть осторожнее. Лучше махнуть завтра вечером к родителям, побродить по родным Сумам и вернуться в понедельник к возвращению, чтобы никому не мозолить глаза, чей бы интерес ни вызывала его скромная персона.

— Вера, хочешь, поедем завтра в Сумы к моим родителям? Сядем вечером в поезд, а утром будем там. Вернемся в понедельник.

— Никогда не бывала в Сумах. Хороший город?

— Маленький и уютный.

— Поехали.

Продолжением неприятностей стал нелюбезный прием хозяина вечера. Близость Веры и Николая стала красной тряпкой для Ильи Борисовича, который свой интерес к Вере явно не ограничивал наукой. Среди собравшихся Николай узнал две будущие знаменитости: политика либерального направления с лицом вечно обиженного ребенка и крупного, сначала московского, потом федерального чиновника, уже сейчас очень толстого.

Разговор шел о преимуществах капитализма, о невидимой руке рынка, о возможности частной собственности в СССР, о демократизации советской системы, о невозможности производить в СССР качественные товары… Стандартный набор тем того времени.

Вера с Николаем решили не раскрывать его инкогнито в этой компании.

Хотя дискуссия длилась довольно долго, описать ее суть можно коротко: Николай переругался со всеми ее участниками и покинул собрание задолго до его окончания. Оказалось, что капиталист, переживший жесткие 90-е и победивший в войне за деньги под солнцем, гораздо лояльнее относится и к социализму, и к участию государства в экономике. Что же касается демократии, то его отношение к политическим системам Свободного мира окончательно убедило присутствующих: Николай — опытный провокатор. Особенно негодовали две будущие политические звезды.

Вера не могла принять ни ту, ни другую сторону. В отличие от остальных она знала, что Николай рассуждает, исходя из собственного опыта, но с другой стороны, именно капитализм будет царить в мире после краха СССР — практика доказывает неправоту любимого.

— Либералы, мать их! — кипятился он по дороге домой. — Сколько народу в гроб вогнали, чтобы убедиться: невидимая рука рынка — такая же абстракция, как и ненавидимый ими коммунизм! Скоро по числу трупов коммунистов обгонят, а никак не угомонятся. Начитались умных книжек и теперь знают, как всех сделать счастливыми, а наше «тупое» население мешает им осчастливить себя. Ну чем, скажи, они отличаются от большевиков?! Так же хотят «железной рукой загнать народы к счастью»! Да и что они понимают под счастьем? Это — когда у власти именно они! Вот и вся их демократия.

— Коля, разве они не правы по сути? Социализм умер, ты сам — капиталист. Разве тебе плохо свободно ездить по миру, не ходить на партсобрания?! Вы живете и свободнее, и богаче нас! Разве не это — цель?!

— Вкусно жрать в красивом хлеву и свободно выбирать место, где гадить, не может быть целью для человечества. Проблема в том, что и те, и те, все неправы! Никто не знает, что по-настоящему является правильным. Я тоже не знаю. Именно это я и пытался им втолковать! Марксизм с его целью снятия отчуждения и развития человеческой личности — гораздо ближе к правде. Демократия, форма собственности, способ производства — это инструменты, они сами по себе целью быть не могут! В Советском Союзе положили миллионы жизней для создания «правильных» инструментов, а цель ушла. При капитализме вроде бы инструменты правильные, но цель — массовое потребление и прибыль, для которых нужны не люди, а масса, стадо, скот. Снова люди не являются целью, снова они — средство. Вам сейчас история дает шанс найти другой путь, а эти умники от одних догм открестились и тут же в другие уверовали, вот и весь их поиск истины. В позу становиться гораздо легче, чем приводить аргументы…

Взбудораженный идеологическими спорами и рассказом водителя Николай решил сегодня же отвезти свое назидание Татьяне, благо из гостей вернулись рано. Вера поехала с ним.

— Таня, — спросил Николай, передавая тетрадь, — у вас на работе ксерокс есть?

— Недавно поставили. Со мной на факультете девочка училась, Галя, она на нем работает.

— Как понять — на нем работает? — уточнил Николай.

— Так и понять, — подключилась Вера, — отдельная ставка, специальная комната, система допуска… Это же множительная техника!

— Ну да, я и забыл! Они боятся, что вы начнете антисоветские листовки множить, а вы «Лолиту» Набокова ксерите.

— Ты как узнал? — удивилась Татьяна. — Мне Галя как раз сегодня дала на ночь почитать.

— Я наобум сказал. Власти поверили в собственную пропаганду об усилении классовой борьбы, а народ вместо борьбы хочет хлеба и зрелищ! Смешно. Короче, договорись с ней сделать копию с тетрадки.

— А сколько тут листов?

— Листов сорок.

— Мне проще самой переписать, чем договариваться. Начнет спрашивать, что ей объяснять? А если себе копию снимет, куда эта копия попадет? Как срочно это нужно сделать?

— Сегодня. «Лолиту» я тебе из Сети скачаю, успеешь прочитать. Скопируешь, сделай так: один экземпляр отнеси Петру на работу, положи в стол, а другой пошли по почте мне на БАМ.

— Коля, к чему такая конспирация? Что-то случилось?

— Ничего не случилось, просто осторожность не помешает. Эта тетрадочка стоит миллиарды долларов! Я не шучу — миллиарды! Тань, пожевать чего-нибудь есть, а то мы у Ильи Борисовича некормлеными остались.

— Макароны с жареной колбасой пойдут?

Макароны — прекрасная закуска к остаткам французского коньяка. Когда допили, заметили, что уже почти одиннадцать. Решили остаться на Ордынке. Ответственная Татьяна на кухне — Вася уже лег спать — стала переписывать сочинение Николая, а у влюбленных продолжилось дело молодое.

Наутро разъезжались: Татьяна с Васей на работу через детский сад; Вера — домой, собираться в поездку; Николай на вокзал, купить билеты на поезд. Но прежде он решил поменять еще доллары, чтобы побольше рублей оставить родителям. Позвонил Эдику, который рано утром еще спал.

— Hello! Edward, it's your friend Nick, — напомнил он свой розыгрыш. — Разбудил? Деловые люди должны вставать рано!

— Николай, вы?

— Я.

— Снова по делу?

— Конечно, не могу же я беспокоить занятого бизнесмена попусту!

— Николай, я же просил вас… Сколько килограммов макулатуры вы сдаете сегодня? (имелись в виду сотни долларов).

— Сегодня пятнадцать килограммов, хочу талон на Мориса Дрюона.

— Какой талон?!

— Эдик, ты забыл, что за сданную макулатуру дают талоны на дефицитные книги? Говорят, сейчас дают «Проклятых королей» Дрюона.

— Так вы макулатуру сдаете?!

— Эдик, что с тобой?! Я же шучу! Нашу макулатуру сдаю, нашу.

— Да, конечно… Я еще не проснулся. Много сдаете, сам не потяну. Нужно сделать один звонок. Наберите меня минут через пятнадцать.

— ОК.

Через 15 минут.

— Это снова я. Что у тебя?

— Знаете, сам я так много принять не смогу, но я договорился со своим коллегой, он готов и больше принять, если надо. Живет, кстати, недалеко от вас, тоже на Большой Ордынке. Пишите адрес. Через час сможете подойти?

— Я и раньше смогу. Почему через час?

— Мне же еще нужно доехать!

Сталинский дом был отделен от оживленной улицы крошечным сквером и корпусом поликлиники, бывшим когда-то частью Марфо-Мариинской обители. Николай дожидался Эдика на лавочке в сквере. Когда Эдик появился, Николай обратил внимание на то, что тот был явно не в себе: глаза бегают, руки и губы трясутся. «Уже на коксе. Не рановато, в его годы?» — беззаботно подумал Николай, и только когда дверь, в которую они позвонили, начала открываться, до него дошло, что он никогда не говорил Эдику, где живет. На лестничных пролетах выше и ниже нарисовались крепкие фигуры в сером, страхуя Николая от лишних телодвижений. Дверь открыли крысиные усики.