— Понял… — помолчал. — А ты проведать родителей не хочешь?
— Хочу. Сейчас понял, что хочу. Но у меня вашего паспорта нет, как я билет куплю? Да и как явиться на глаза? Разве что издали поглядеть…
— На поезд билеты продают без паспорта, забыл, что ли?
— Забыл. У нас, в свободном демократическом обществе, без паспорта шагу не ступишь: то менты, то пограничники…
— В смысле?
— Да так… Насчет родителей, ты прав, съездить нужно. Если Баба даст еще неделю, обязательно поеду папу с мамой увидеть. Кто знает, получится у тебя или нет?.. Ну все, прощаемся. Петьке привет. Зови его, пусть с женой договорит.
После разговора Николай отослал водителя Володю к Надеждам с подарками и извинениями, вооружился ручкой, бумагой и ноутбуком и засел у себя в комнате за рабочий стол составлять, как он его назвал, назидание. Дело оказалось не таким легким, как казалось, и к утру субботы работа едва дошла до середины.
* * *
За завтраком Татьяна сообщила соседу, что завтра они приглашены в гости отмечать День 7 ноября.
— Вообще-то меня с Петей пригласили, но так как его нет, я сказала, что приду не одна, а с сюрпризом. Я подумала, будет несправедливо, если только мы с Петей будем знать правду о будущем. Можно ты ребятам расскажешь все, так же как и мне?
— Я в принципе не против, просвещение входило в мои планы. Вопрос в том, поверят ли? И, кстати, куда идем, кто будет?
— Собираемся моей лабораторией дома у Тарасовых Кости и Вали. Валя, как и я, МНСом трудится, мы в институте на одном потоке учились. Они живут на Пролетарке на Симоновской набережной, от нас три станции метро с пересадкой.
— Какое метро?! У меня же машина.
— Ну да, забыла, что ты капиталист — любитель пожить красиво.
— Не красиво, а удобно. Хотя ГАЗ-24 — это и некрасиво, и неудобно. Довезли, и то слава богу. Кроме нас и Тарасовых, кто еще будет?
— Я же говорю — все наши: три МНСа со своими половинами — мы, Тарасовы, Лариса Малюта с мужем, Гена, по-моему, зовут; лаборантка Лена и заведующая лабораторией Вера Сергеевна. Насчет нее я не уверена, хоть мы собираемся ради нее. Ее недавно муж бросил. Десять лет прожили, а он ушел к молодой, гад. В общем, мы ее хотим поддержать, чтобы развеялась немного…
— Ну, вы, молодежь, даете! Вы все по парам, а она, бедолажечка, должна на вас смотреть и радоваться вашему счастью?! Я бы на ее месте не пришел.
— Ты не понял! Мы собирались пообщаться, выпить, попеть песен, возможно, потанцевать. Я, кстати, сказала, что ее ждет большой сюрприз. Тебя имела в виду — пришельца грядущих годов. Будь она моложе, на дискотеку сходила бы, глядишь, с кем-нибудь и познакомилась… А так куда? Для тех, кому за 30?! Уж лучше в своей компании…
— И сколько ей?
— Тридцать два года.
— Да уж, старушка…
— Не старушка, но уже не девочка.
— Без комментариев. В наше время ее ровесницу иначе как девушкой назовешь — убьет! В этом возрасте они только начинают пару искать. Так и быть, если придет, буду окружать ее своим вниманием. Хотел лаборантку окружить, а придется начальницу. Хоть не уродка? Муж-то чего сбежал?
— Какая уродка?! Красавица! Вот муж ее бывший точно — урод! Моральный. Кстати, Коля, ты не обидишься на меня?
— Что еще?
— У нас стол в складчину, я тебя не предупредила, но уже сказала, что выпивка за нами. Мы твои коньяк и виски только почали, и пива еще пара банок осталась…
— Ну ты, мать, даешь! С початыми бутылками в гости ломиться? Съезжу куплю всего, тем более народу получается 8 человек — двумя бутылками не обойдемся. Во сколько нас ждут?
— К четырем, с демонстрации по домам все вернемся, переоденемся и к Тарасовым. Коля, возьми с собой компьютер и этот, как его… айфон, иначе ведь не поверят…
* * *
Николай готовился к своему выходу в люди основательно. Во-первых, подарки. Все, что он вез прекрасным мулаткам, было распределено на пять равноценных партий по числу приглашенных дам (Татьяне все, что можно, он уже подарил). Во-вторых, снова съездил в бар «Интуриста» и в «Елисеевский», где купил на стол лучшего, что только было доступно из выпивки. Дополнительно мужчинам по бутылке виски и по паре блоков сигарет. Он не ограничился выпивкой, заглянул в ресторан «Арагви», где по тройному тарифу (не хотел терять времени на торговлю) ему вынесли килограмм черной икры и огромного осетра горячего копчения. Он любил делать подарки, поэтому не боялся переборщить. В-третьих, он перетряхнул содержание своего ноутбука: фотки, фильмы, музыку… Тщательно продумал, что расскажет приглашенным об их будущем, понимая, что как бы ни было интересно, рано или поздно придется расходиться.
В своих походах по местам трудовой славы работников советской торговли он нигде не встретил крысиных усиков, но несколько раз натыкался на бесцветные глаза, внимательно глядящие сквозь него. Метр не сравнивают с килограммом, а эти усики с глазами можно — они из одного теста. Вернее, из одной Конторы. Коллегам Егорыча — привет! Граница на замке, а заграница, приехавшая к нам, под контролем! «Надо же, как их много везде, раньше я не замечал. Правда, раньше я не был „иностранцем“, — с усмешкой думал Николай. — Как же под таким плотным надзором Эдику со товарищи удается фарцевать?»
На демонстрацию Татьяна ушла рано, около семи. В этом году ей и ее коллегам по институту была вменена «честь» пройти в колоне трудящихся Перовского района по Красной площади. Сбор и формирование колонн начинались за несколько часов до тех кратких минут, когда демонстранты вживую увидят своих полуживых вождей, а вожди усталым взглядом чиркнут по этой части советского народа, изображающей энтузиазм и радость встречи. Николай с Васьком остались дома. Они позавтракали и разлеглись на диване перед телевизором.
Против ожидания зрелище демонстрации вызвало в Николае не любопытство и не ностальгию, а горечь. Вот идут они, думал он, радуются или делают вид, что радуются. Все им ясно. Завтрашний день, как и день сегодняшний, им не очень нравится, но они в нем уверены. Они точно знают, что хуже не будет. Лучше? Может быть, а хуже — нет. Строят планы на жизнь, знают, когда в отпуск, когда подойдет очередь на квартиру или машину, знают, где будут учиться их дети и куда будут распределены на работу. Они не любят этот строй, но он им кажется таким же крепким, как земля под ногами, и так же незыблем порядок их жизни… А ведь осталось всего несколько лет, и начнется… Сколько из этих людей найдет свое место в новой жизни? Через что каждый пройдет за эти годы и сколько из них никуда не дойдет? В принципе что такого страшного? Разве наша жизнь стала хуже? Разве мы не свободней, чем они? Живем богаче. Страна открыта, весь мир перед тобой. Разве не так?! Так. Тогда что? Они… вот они идут — валюта, средство платежа, разменная монета… Вот почему горько. Я знаю, что их судьбы, их жизни — ставка в рулетке, цена за наше якобы богатство и якобы свободу…
— Коля, маму показывают! — крикнул Вася.
— Где? — и тут же увидел: камера крупным планом показывает Татьяну и незнакомую молодую женщину, обе несут по портрету кого-то из членов Политбюро, обе в профиль — смотрят в сторону мавзолея, что-то кричат, смеются. «Боже, какой профиль… Кто это? Похоже, оператору она тоже понравилась…»
Татьяна вернулась домой меньше чем через час — от Васильевского спуска до Ордынки рукой подать.
— Мама, мы с Колей видели тебя по телевизору! — восторгался отпрыск.
— Правда? Здорово!
— А кто рядом с тобой шел? — спросил Николай.
— Вера Сергеевна. Я ей еще раз наобещала сюрпризов, сказала, придет.
— Прекрасно… — Горячая вспышка в груди озадачила Николая, но радость осталась.
* * *
Так всегда бывает: если начинаешь собираться сильно загодя, обязательно опоздаешь. На этот раз подвела лысая резина. Собрались за час до выхода, вышли за двадцать минут до назначенного времени (езды 10 минут). На набережной напротив Симоновского монастыря пробили колесо. Пешком от этого места до гостей не так далеко, но с пустыми руками, а гости нагружены под завязку. Володя стал ставить запаску, они — ловить такси. Куда там! — все в парк.