ГИПЕРСПЕКТАКЛЬ ПОЛИТТЕХНОЛОГОВ —
РАЗВЯЗАННАЯ ВОЙНА В ЧЕЧНЕ
Подлинная выборная кампания началась, как всегда, задолго до официального старта. Ее начало совпало с кошмарными ночными московскими взрывами, которые повергли страну в цепенящий обезволивающий ужас. Каждый москвич, каждый обитатель многоэтажек почувствовал себя приговоренным к смерти, родной дом перестал быть крепостью и в любой миг грозил обернуться могилой. Началась паника, которая умело подогревалась ежедневными сообщениями о безуспешном поиске злоумышленников с кавказской внешностью.
В кровавом сентябре 1999-го года многие увидели, согласно официальной версии, бунт вконец обезумевших чеченских боевиков, обещавших и сдержавших свое слово перенести войну в российские города. Но можно и иначе, циничным взглядом политтехнолога взглянуть на эти события, как на выпавшую Путину счастливую возможность начать новый поход на Чечню и стать в глазах избирателей их защитником, победителем злобных и жестоких врагов России. А то, что именно так — с откровенным цинизмом — смотрят на развязанную чеченскую войну режиссеры-постановщики избирательных кампаний, свидетельствуют слова политтехнолога Григория Островского, сказанные в интервью журналу «Эксперт»: «Властью становится тот, кто вдохновляет. Причем я вовсе не имею ввиду такую частность, необычайно важную и значимую, но при этом все-таки частность, как чеченская война. Потому что важна не война, важна демонстрация того, что власть готова брать обязательства и их выполнять» («Эксперт», 2000, № 1-2, с.23).
Для политтехнолога Островского гибнущие в Чечне русские солдаты — живая бутафория, расставленная на чеченской земле, как на громадной кровью залитой сцене, ради одного — ради предвыборной демонстрации вдохновляющей роли будущего президента Путина. Поверить в это жутко! Еще страшнее оказаться беспомощным безмолвным статистом в жестокой драме, разыгранной ради удержания власти в стране. Невозможно поверить, что только ради этого представления тебя привезут грузом «200» к обезумевшей от горя матери, или что гробики твоих детей и жены, раздавленных гексагеновыми взрывами, по сценарию этого вот спектакля, будут аккуратным рядком стоять на Митинском кладбище, ожидая своей очереди на отпевание…
Но вслушайтесь в слова политтехнологов, демонстрирующих свои выборные технологии, разве не об этом в них речь: «Сегодня настоящая идеология не может позиционироваться через текст, потому что слишком много текстов в мире. Идеология сегодня может позиционироваться только через гипердраму, гиперспектакль» («Эксперт», 2000, №1-2, с.23). Еще раз медленно и внимательно перечитайте только что процитированное жуткое откровение политтехнолога, чтобы усвоить хоть толику ужаса, чинимого над нами командой Путина. Ведь это сказано в самом начале 2000-го года: в самом разгаре гиперспектакля со страшным названием — война. Тогда действительно избирателям перестали быть интересны предвыборные программы других кандидатов — эти самые тексты, которые, как уже успело убедиться большинство населения, никогда не выполнялись, нечего на их чтение и время терять. Но спектакль, но драма, а еще захватнее — трагедия, да если она вершится на соседней улице, — от такого избиратель содрогнется и оцепенеет и день за днем будет заворожено следить за развертывающимися событиями, тщательно отслеживаемыми телевизионным оком.
Что избирателю за дело до соперников Путина, что ему альтернативные программы кандидатов в президенты! Для него сейчас важно только одно — возмездие за теракты в российских городах, он ждет победоносной военной кампании по пресечению террора, а от кого ее можно дождаться, только от действующей власти. Потому Путин — главное лицо гипердрамы, гиперспектакля. Он, как первый человек в государстве, естественно выступает защитником народа и с готовностью обещает «мочить» террористов везде, где их найдут, в сортире так в сортире. Он, как верховный главнокомандующий, берет на себя роль отца солдату, и в порыве единства с армией летит с женой в Гудермес, рискует собой, лишь бы быть в трудную минуту рядом с любимой им армией. И хотя чеченцы обещали его убить и вроде бы даже приговорили к смерти, он, отважный и смелый, ничего не боится, ездит по городам России, заставляя избирателя, трепещущего за его жизнь, с тревогой следить за президентским кортежем: взорвут — не взорвут? Наконец, он в случае победы, а победа должна была быть непременно к концу избирательной гонки, становится единоличным победителем Чечни. Он, как верховный победитель, прославляется, объявляется спасителем Отечества, выставляется хранителем его единства. Таков, вероятно, и был сценарий того гиперспектакля, в котором центральная роль отводилась Путину, а бессчетный пешечный строй, которым в пылу игры не грех и пожертвовать, были мы с вами — все граждане России, в первую очередь, солдаты.
Об этом мало кто знает, потому что одни бессовестно, трусливо промолчали, другие были участниками предвыборного полит-шоу, и не хотели, боялись подпортить так хорошо начавшийся гиперспектакль, его лучшую, ударную, ключевую сцену — Путин, рискуя своей жизнью, жизнью дражайшей супруги, летит на войну, чтобы лично, прямо на поле боя, правда, в присутствии целого самолета прилетевших с ним журналистов, поздравить воюющую армию с Новым годом. А то, что этот спонтанный, предвыборный пиаровский, рекламный трюк-полет Путина стоил жизни 16 (шестнадцати!) геройским бойцам разведгруппы, честно и мужественно рассказала лишь одна — «Новая газета».
Для обеспечения безопасности вдруг свалившегося, как черт с неба, исполняющего обязанности президента Путина охранять подступы к грозненскому аэропорту «Северный», были стянуты все имеющиеся резервы, в том числе сняли с марша и туда же бросили, Путина стеречь, десантную бригаду, задействованную в операции по уничтожению крупного соединения чеченских боевиков в Чеберлойской горловине. Из-за этого, высадившаяся накануне вечером штурмовая разведгруппа, вступившая в неравный бой с намного превосходящими силами противника, оказавшись без подкрепления, потеряла 16 человек. Тринадцать убиты на поле боя, еще трое умерли по пути в госпиталь («Новая газета», 2000 г., №19).
В развертывавшихся кровавых сценах гиперспектакля Путину отводилась заглавная выигрышная героическая роль: он вступал в символическое единоборство с жестоким и беспощадным врагом — многоликим, тысячеоким, вездесущим чеченским терроризмом. Образ виртуального врага с лицом кавказской национальности был просто необходим в этом сценарии. Против такого врага легко поднять и сплотить Россию. Люди забудут разногласия, отдадут власть Путину — бери, побеждай, только бы жить спокойно! Враг — злой чеченец — был выгоден и в том отношении, что все внимание населения сосредоточилось на борьбе с ним, и вопрос об ответственности «уходящей» якобы кремлевской Семьи казался на фоне крови и взрывов мелким, второстепенным, неважным. Главное — обвинить во всех бедах России кавказцев. Блестящий избирательный ход! Все раздражение от тягот жизни, вся ненависть к власти поработителей умелой рукой политтехнологов направлялась на «черных», а тех, кто дал им безнаказно взрасти, кто вскормил чеченский сепаратизм и кавказскую рыночную наглость, просто не замечали, настолько была раздута страшилка под названием «выходцы с Кавказа».
Итак, вторая чеченская кампания задумывалась как победоносный путь и.о. президента Путина к президентской власти. Горячее и искреннее обещание гражданам России, потрясенным взрывами домов в Москве, «мочить в сортире» всех, кто виноват в жестоких терактах, стремительное наращивание войск в Чечне, победные реляции о зачистках…
То, что дела в Чечне шли не так гладко, как о том рапортовали речистые генералы, стало ясно уже к середине декабря 1999-го года, когда российские войска застряли у Грозного. И накануне торжественной передачи власти от Ельцина молодому и.о. Путину войска ввязались в кровопролитные бои с боевиками, неся крупные потери. Пока было возможно, политики делали вид, что в Чечне все идет, как по маслу. Кремлю было принципиально важно, чтобы накануне выборов Путина, под которого и затевалась вторая чеченская кампания, граждане-избиратели пребывали в уверенности: мы побеждаем легко, быстро и без потерь.
