Головань молчал, отведя взгляд в сторону. Кошевой внимательно посмотрел на Игната и произнес:

- Я понимаю, что такой визит не из приятных. Но так уж заведено. А потом догонишь нас. Только долго не задерживайся. Ты мне нужен будешь на Запорожье. Дел у нас еще много.

- Ладно, Батько. Все исполню.

Головань повернул коня и не спеша поехал к своему полку. По дороге он думал:

” Ну, что я скажу Инге? Как вообще мне себя вести? С одной стороны теперь уже ничего не мешает нашей любви, а с другой - что же сейчас свадьбу устраивать? Не успе­ли похоронить Кульбаса, и уже веселье затеяли! Не по-людски все это!”

Грустные мысли Игната прервал сотник Яворной:

- Пан полковник, разрешите мне на два дня заехать домой. Мое село по пути. Вы же знаете, жена у меня умерла. А завтра девять дней будет. Помянуть надо.

Игнат взглянул на сотника и сказал:

- Вместе поедем. Мне нужно сообщить панне Инге о геройской гибели ее мужа.

Наступил вечер. Свежий ветер остудил дневной зной, заменив его сумеречной прохладой. Степь затихала, готовясь к ночи. Звери попрятались в норы, птицы уселись в свои гнезда. Запахи полевых трав стали сильнее.

Головань и Яворной целый день были в дороге. К вечеру начала сказываться усталость. Кони, то и дело оступались, попадая копытами в норы. В воздухе запахло дымом. Вдали показались деревья и расплывчатые очертания хат, над которыми возвышался церковный купол с крестом.

- Дымком потянуло, - проговорил Яворной, - наверно, девчата борщ готовят или галушки варят. Э, да вон и Вишневое уже видно. Слава Богу, успели до ночи доехать.

- Сотник, езжайте к себе домой. Я сам сообщу панне Инге о гибели полковника Кульбаса. А завтра я к Вам зайду.

- Может, переночуете у меня? Заодно и жену мою помянем.

“Ну, нет,- подумал Головань. - Пусть твою супругу черт поминает”.

- Я буду ночевать у Петра Коцюбы. Какие могут быть ночью поминки? - выкрутился Головань. - Да и дело у меня есть к старику.

- Оно, конечно, Вы правы, пан полковник. Ночью спать нужно.

На околице всадники расстались. Головань поехал к Инге, а сотник - к себе домой.

3. В аду

Марыля шла по темному тоннелю. Полное отсутствие света и мертвая тишина, вызывали внутри страх и беспокойство. В голове проносились воспоминания последних дней; встреча с упырем, его угрозы ей, приказ князя Острожского отравить полковника Кульбаса.

Вдруг эти мысли заменила одна яркая картина:

Марыля наклоняется над кувшином, заглядывает в него, а из сосуда выскакивает черного цвета змея и жалит ее в глаз. Острая жгучая боль пронзает Марыле голову, а за­тем все тело. Она падает на пол и умирает в невыносимых муках. Воспоминания исчезли внезапно, как и появились. Женщина остановилась. Потрогала лицо руками. Гла­за были целые. Кожа на лице гладкая. Болей не было.

“Как же так? - подумала Марыля.- Я же помню, что лежала на полу. Глаз мой вытек, а кожа была покрыта язвами и струпьями. Я точно видела все это со стороны. А как я могла видеть себя со стороны? Ах, да! Я же умерла. Меня похоронили. Ужас, как я тогда некрасиво выглядела в гробу, хорошо, что крышка была закрыта. Так, я не поняла. А как же я могу мертвая ходить и думать? Все, вспомнила! Я же ведьма! Интересно, куда ведет этот тоннель?”

Марыля двинулась дальше. Впереди появился красный

свет. Тоннель начал увеличиваться в размерах. Женщина вышла на открытое пространство. Земля была черная. Да, собственно, это была и не земля, а плотное вещество, похожее на застывшую смолу. Красного цвета небо нависало над равниной. Далеко на горизонте виднелись темно-серые горы. Увиденное, поразило Марылю: длинные очереди людей заполняли все вокруг. Вначале каждой из таких живых цепочек, проводилось наказание очередного грешника. По окончании, которого, прошедший истяза­ния становился в конец этой очереди, покорно дожидаясь, когда он опять окажется в начале ее, чтобы снова повторить те же мучения. В воздухе пахло серой. К Марыле подошел человек в черной рясе с капюшоном на голове. Лица его женщина не разглядела. Он жестом велел ведьме следовать за ним. Они долго шли между бесконечных очередей. Отовсюду доносились стенания, крики, плачь и проклятия.

Марыля с проводником подошли к большому черному камню. На нем стояло кресло внушительных размеров, в котором сидел человек в такой же одежде, что и ее спутник.

- Ты не выполнила мой приказ. - Заговорил незнакомец. - Я, сначала, хотел покарать тебя, но потом, передумал.

Голос говорившего, показался женщине очень знакомым.

- Я дам тебе другое задание, - продолжал, сидящий в кресле, - если ты его выполнишь - я прощу тебя, а может и награжу.

- Извините, но мне очень знаком Ваш голос. Я Вас знаю? - спросила ведьма.

- Еще бы. Я тот, кому ты поклялась служить вечно. Шрам на твоей ладони - тому подтверждение.

- Так ты - сатана! Но могу поспорить, что твоя речь очень напоминает голос князя Острожского, - спорила с дьяволом, осмелевшая ведьма.

Сидевший в кресле, снял капюшон, и Марыля узнала в нем ясновельможного. От удивления женщина даже присела и закрыла лицо руками. Потом взглянула на сатану и сказала:

- Я всегда думала, что Вы и есть князь тьмы.

- Что ты могла знать? Ни у меня, ни даже у самого Бога нет своего обличья и тела. Мы являемся к людям в том виде, в каком они нас себе представляют. Ты думала, что если есть дьявол, то он должен выглядеть, как Острожский. Вот я и предстал перед тобой в его обличье. Острожский здесь не причем. У меня тысячи лиц. Я давно в споре с Богом, что сильнее добро или зло в человеческой натуре. Полковник Кульбас был искренне верующий в Бога человек. Поэтому, я задумал его убить. У Острожского сов­пали интересы с моими. Я хотел сжить со свету праведника, а князю он мешал захватить земли на Украине, и тем самым, еще больше разбогатеть. Острожский передал те­бе приказ отравить полковника, а ты его не выполнила. Если еще раз не оправдаешь мое доверие, станешь в одну из этих очередей.

- А что это за очереди? - поинтересовалась ведьма.

- Грешники. Каждый из них повторяет свой грех бесконечное количество раз. При этом испытывает ту же самую боль и мучение, что и в первый. И так все время. Вечность. Ничего не поделаешь. Вон, видишь. Стоят самоубийцы, которые при жизни повесились. Каждый раз, когда затягивается петля, они задыхаются, дергают ногами и испытывают невыносимую боль в шее, когда ломаются позвонки. А вот - убийцы. Эти мучаются, испытывая страдания их жертв на себе. Вон те - сплетники. Ну, для тех все просто, им языки клещами зажимают. Прелюбодеям и говорить не буду, что делают. От этого мне самому плохо становится. А самое главное, как только заканчиваются страдания, они снова становятся в ту же самую очередь, чтобы вновь испытать те же самые мучения. А с твоими грехами, я думаю, тебе придется сразу в несколько очере­дей занимать.

- И никак нельзя им помочь?

- Ишь, ты, какая сердобольная выискалась. Можно! Если на земле кто-нибудь отмолит их душу, или сам Бог решит их простить, тогда они исчезнут отсюда. Как бы там у меня с Богом не сложились отношения, но подчиняться я ему должен. Он сильнее меня. Ну как? Сразу пойдешь очередь занимать? Или сделаешь то, что прикажу?

- Приказывай, все сделаю. Некому за меня на Земле молиться. А на прощение Господне я не рассчитываю.

- Ты должна обратить своего мужа в нашу веру. Сделаешь его ведьмаком.

- Как же я могу это выполнить? Я же умерла. Тебе ли не знать об этом?

- Что-то ты без почтения разговариваешь со мной. Я все знаю, что творится в этом мире. А вот ты, похоже, забыла, перед кем стоишь. Мне достаточно только подумать, и от тебя даже воспоминаний не останется так, что попридержи свой язык. Я, ведь, свой план могу и без тебя осуществить.

- Прошу прощения всемогущий князь тьмы. Это моя кончина на меня так плохо подействовала. Слушаю тебя и повинуюсь.