“Интересно, – подумал Пилот. – Кто же в действительности будет атакующей, а кто от­вле­кающей группой?”

Он проводил взглядом четыре танка, небрежно обошедших гораздо более скоростные с ви­ду штурмовики, мрачно усмехнулся и запустил программу Перехода.

Эпизод 14.

Привычный грохот.

Перегрузки.

Тряска.

Призрачные световые эффекты плавно перетекли во вполне реальные вспышки лазера, но стекло успе­ло потемнеть раньше, чем ослепли глаза, затем штурмовик ворвался в плотные слои обла­ков, и космическая станция потеряла цель.

Пилот оглянулся – “зомби”, как привязанный, шел в полусотне метров сзади-слева, и так же стойко воспринимал световые вспышки за облаками.

“Кто где?” – подумал Пилот и Ящик услужливо высветил на сетчатке зеленые пря­мо­уголь­нички подсветки остальных штурмовиков.

“Где цель?” – впереди загорелось расплывчатое красно-оранжевое пятно неопреде­лен­ной формы.

“Долбать сюда!” – грубо начерченная стрелка указала на темную область чуть в стороне от центра пятна – у Ящика было свое представление о юморе.

Штурмовик тем временем уже выжал свои максимальные шесть махов, облака пре­вра­ти­лись в серую непрозрачную массу, затем внезапно кончились, и Пилот недовольно по­мор­щил­ся – его выбросило над морем, так что никакой возможности укрыться за рельефом не бы­ло.

Он снизился до пяти, затем – очень осторожно – до трех метров, прогнал краткую са­мо­диаг­ностику – “норма… норма… норма…” – и приготовился к недолгому ожиданию.

На шести махах ничто не длится долго.

Ударная волна резала воду не хуже торпедного катера. Пышным хвостом поднималась сзади волна – из пены, пара и просто брызг, возносилась выше штурмовика, и медленно, очень медленно оседала. На поверхности оставался отчетливый белый след.

“Вон туда он полетел ! Вон туда !”

Через минуту показалась и суша. Крохотная полоска пляжа промелькнула так быстро, что он не успел заметить, были ли там люди – но в любом случае, после пролета штурмовика их там уже не было[15].

Появились и так же мгновенно пропали горы.

Длинная красная искра мелькнула где-то слева-вверху, штурмовик рыскнул в сторону – и ракета ушла мимо.

Рявкнули зенитки – разумеется, ни одна трасса не прошла ближе, чем в сотне метров.

Внезапно наушники взорвались криком боли и гнева, неразборчивым воплем, грохотом и коротким шипением, и почти сразу же одна из подсветок погасла. Оставшийся без хозяина “зом­би”, следуя прежним курсом, не замедлил куда-то въехать носом и так же мгновенно ис­чез.

Пилот от души надеялся, что въехал тот не куда-нибудь, а в расположение ракетной ба­та­реи, завалившей Фауста.

Он скомандовал – и собственный “зомби” обошел его и понесся спереди, словно во­зо­мнив себя хозяином связки. Пилот успел усмехнуться – и в следующий момент на месте гроз­но­го штурмовика скрестились сразу два тонких рубиновых луча, вспыхнуло облако, за­ве­ре­ща­ли индикаторы гамма-излучения, и машину встряхнуло.

“Вот так…” – у Пилота внезапно похолодело в животе, он толкул ручку ниже – и с тру­дом удержав на месте содержимое желудка, проводил взглядом мелькнувшую над кабиной чер­ную тень.

Он так никогда и не узнал, что это было.

Снова ожили наушники.

– Это Стратег, – послышался оттуда относительно спокойный голос. – Получил по­па­да­ние в левый движок. “Зомби" сбит. Горю. До цели вряд ли дотяну, а жаль…

Голос его прервался то ли вздохом, то ли кратким свистом, и еще одна подсветка ис­чез­ла.

Мгновение спустя без малейших объяснений пропала искра, обозначающая  Подводника.

И только после этого Пилот почувствовал, что стало по-настоящему тяжело. Отметки ра­кет появились одновременно со всех сторон, на встречных курсах заходили по крайней мере шесть “неопознанных” истребителей, стекло темнело то слева, то справа, отзываясь на по­пыт­ки ослепить пилота.

ППК судорожно сжался одновременно со всех сторон – Ящик даже не попытался пред­ска­зать, откуда следует ждать наиболее сильной перегрузки, чистый кислород хлынул в шлем, не принося, однако, ни малейшего облегчения, а только обжигая горло, Пилот хотел что-то крик­нуть – но смог выдавить только короткий сухой хрип.

Где-то рядом рванули сразу две ракеты, Ящик попытался увести штурмовик еще от од­ной – и Пилота затрясло на вираже, как мышь в бетономешалке, вокруг потемнело – и он уже не смог разобрать, была ли это защитная реакция стекла или же просто кровь отлила от глаз, за­тем рядом грохнуло еще раз, и балансируя на грани потери сознания, он отметил, что отмет­ки от танков вышли на рубеж атаки и собираются….

И в этот момент одновременно исчезли и перегрузка, и удавьи объятия ППК, вираж пре­вра­тился в пикирование с левым креном, разом пропали темные пятна с фонаря и погасли од­но­временно все отметки.

Пилот шевельнул рукой – штурмовик, до этого чутко реагировавший на малейшее движе­ние пальцев, даже не вздрогнул.

Вражеские истребители мелькнули справа-вверху, почему-то не открыв огня, ударная волна от них встряхнула штумовик и неожиданно перевернула его в нормальное положение; дрог­ну­ла и с огромным усилием подалась назад ручка – и вместо серо-зеленой мути Пилот снова уви­дел горизонт с облаками.

Судя по всему, сдохла вся энергосистема машины. Сдохла, несмотря на тройное дубли­ро­вание, резервные цепи, АЗС[16]ы и прочие полезные вещи. Сдохла, хотя этого не могло быть да­же теоретически.

Ручка управления кое-как шевелилась, особенно если Пилот помогал себе коленями, штур­мовик не клевал носом и шел более-менее ровно, неумолимо теряя скорость, но формой на­поминая топор; топор же напоминал он и аэродинамическим качеством, и с сожалением по­гла­див левой рукой борт кабины, Пилот откинулся в кресле, схватил болтающиеся между но­га­ми ручки катапульты и изо всех сил рванул на себя.

Воздух с ревом ударил в забрало шлема, сорвал все, что по прочности не было сталью или высокомолекулярным пластиком, Пилот проводил взглядом удаляющийся, словно и не за­ме­тивший его дезертирства штурмовик; сцепив зубы, вытерпел динамические рывки трех па­ра­шю­тов и бессильно повис под серо-зеленым куполом.

Внезапная тишина ударила в уши, солнце ослепило, спину резали глубоко впив­ши­еся ремни, но где-то в глубинах мозга радостно билось осознание жизни, и он отмахивался от на­доедливой мысли о том, что на самом деле это только отсрочка.

Пилот оглянулся – где-то на горизонте уже появились точки возвращающихся ис­тре­би­те­лей, под ногами качалась в стороны зеленая степь, чуть левее блеснуло зеркало то ли озера, то ли пруда, и где-то рядом, совсем рядом звенел плюющий на все войны мира жаворонок.

Пилот вздохнул, и приготовился к смерти – слишком явными были намерения ис­тре­би­те­лей.

Серые тени вражеских машин тоже внезапно расцвели такими же серыми куполами па­ра­шютов, клюнули вниз, исчезли за горизонтом и уже там взорвались.

– Ничего себе! – ошеломленно пробормотал Пилот. – Что это было?

Ответа, естественно, он не получил, поэтому проблема как-то сама по себе перешла в раз­ряд второстепенных.

Купола были такими же слабоуправляемыми, как и его собственный, хотя враги и пы­та­лись скользить ему навстречу. Пилот усмехнулся и перестал обращать на них внимание.

Ветер слегка сносил в сторону, Пилот развернулся на стропах, чтобы встретить ма­туш­ку-землю, как положено – лицом вперед; упал, заученно перекатился, гася инерцию – и не стал под­ниматься.

Было так хорошо лежать на мягкой степной траве, смотреть в ослепительно голубое не­бо с редкими пятнышками белоснежных облаков, и ни о чем не думать.

Дунул ветер, поднимая упавший было рядом купол, Пилот поспешно обежал его кру­гом и прижал к земле, припоминая, как когда-то давным-давно, в далекой прошлой мирной жиз­ни ехал по асфальту на локтях и коленях вслед за таким же вот, только белым и шел­ко­вис­тым, буксиром – и улыбнулся.