– Охренели, что ли, боссы? Ротой – на большущий кишлак? – удивился я.

– Таких кишлаков тут вон сколько! Цепью тянутся на восемьдесят километров! Что-то разведбат на себя берет, что-то восемьдесят первый полк, что-то десантура, и многие сотни домов останутся непроверенными. Прочешем только окраину, вдоль дороги. Нам предстоит загнать банду Карима в кяризы и там дымами потравить. Будем забрасывать лабиринты дымовыми минами и гранатами, минировать выходы из колодцев и, если получится, подрывать.

– С кем мне идти прикажешь? Взводных – полный комплект, поэтому хочу с тобой вместе вползать в зеленку. Не возражаешь? – спросил я.

– И какой будет наша задача дальше? – поинтересовался вклинившийся в разговор Острогин. – Что нам предстоит тут делать: осваивать виноградные плантации? Помогать дехканам собирать урожай?

– Сейчас не до шуток! Приказ: колодцы, которые мы обнаружим, травить. Пусть угорят к чертовой матери!

– Бедная чертова мама! Ей будет чрезвычайно тяжело унести мириады отравленных душ, – рассмеялся Острогин. – Доведите план действий, командир! Взвода работают вместе или поврозь? Куда идет мое войско из восьми человек?

– Выстраиваемся в линию и планомерно, не забегая вперед и не отставая, ползем по долине, сметая все на пути. С краю от дороги – первый взвод. Затем второй, дальше третий и ГПВ, – распорядился Сбитнев. – Я пойду с третьим взводом, замполит – с пулеметчиками. Мандресовов, после этой операции – раскрою секрет – уходит от нас, поэтому я пойду с ним. Оценю его работу.

Мы недоуменно переглянулись: куда?! Только прибыл! Опять теряем хорошего парня.

– Грабят! – возмутился я.

– Да, да! Уходит на повышение. На отдельный взвод. Будет вместо Арамова командовать гранатометчиками. Никто нас не грабит, – отмахнулся ротный.

– А Бохадыр куда? – удивился Острогин.

– Командир полка назначает Баху на место Габулова. Комбат приедет, согласуют с ним, и цепочка назначений двинется. Так что Мандресов, как Юлий Цезарь: пришел, увидел, вырос! Карьерист!

– А почему не Острогин? – удивился я.

– Сержу светит должность ротного! Зачем ему взвод? А Мандресов новичок, еще нужно научиться действовать самостоятельно, для дальнейшей перспективы роста. Замполит, тебя же наш Муссолини расспрашивал о Мандресове вчера?

– Ну, спрашивал. Так, между делом интересовался, что за человек. Почему комсомолец, а не коммунист? Я сказал: хороший офицер, а что комсомолец – исправится, сделаем коммунистом. Долго ли при обоюдном желании и с хорошими товарищами. Если упаковку «Si-Si» к тому же поставит и сверху коньяк!

– Поставишь? – посмотрел вопросительно Сбитнев.

– А надо ли? Может, я еще не созрел, сойду комсомольцем? – засмущался Мандресов.

– Тебе денег жалко или принципиальная позиция: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым?» – возмутился Сбитнев.

– Жалко! Тем более что я еще получку в глаза ни разу не видел.

– Увидишь! Ты, между прочим, и в коллектив не влился! После возвращения берешь чеки, вливаешься, а на следующий день – отвальная! Сдашь дела тому, кто тебя сменит, и шагай по ступеням карьерного роста. АГС – это кузница кадров нашего батальона. Оттуда двое роту получали и заместителями начальника штаба становились, и это только на моей памяти, – сказал Сбитнев.

– Он так вскоре нами командовать вернется! – усмехнулся Ветишин. – Санька, дай, пока можно, тебя в бок двину. Когда станешь большим начальником, не получится! – Сережка, смеясь, хлопнул Мандресова кулаком, и офицеры принялись весело мять бока Александру, радуясь возможности подурачиться перед боем. Мы заметно нервничали перед вхождением в зеленку, таящую постоянную угрозу.

Зеленка не подавала признаков жизни. Она была похожа на матерого аллигатора, затаившегося в болотной тине, ожидающего неосторожную, зазевавшуюся антилопу или газель, чтобы схватить за горло и утащить на дно. Такой антилопой сегодня могли оказаться мы.

Тишина становилась гнетущей. Казалось, вот она, рядом, мирная жизнь: по шоссе торопливо снуют автомобили, стараясь быстрее проскочить в город, женщины спешат с многочисленными детьми по своим делам, птицы щебечут в листве деревьев, солнышко светит. Идиллия! Но спокойствие было обманчивым. Ведь барбухайки несутся так быстро, чтобы проскочить до начала стрельбы, а мирное население не просто торопится по своим делам, а спешит подальше уйти от опасной зоны. Скоро и беспечные птицы петь перестанут…

Действительно, все вокруг резко переменилось после первого же артиллерийского выстрела. И тут, и там снаряды сплющили, словно гигантским молотом, нехитрые постройки, превратившиеся в пыль, вырвали с корнями вековые деревья, завалили метровой толщины дувалы.

Ну, с Богом! Удачи нам…

Духи, как оказалось, не ушли и не спрятались. Стоило сделать несколько шагов по враждебной территории, как мы попали под шквальный огонь мятежников. Конечно, то, что техника двигалась не одной колонной, а была развернута в линию, помогло прорваться вглубь. Пушки и пулеметы стреляли беспрерывно, пока не кончились боеприпасы в боеукладках. Стволы, перегреваясь, шипели. Вот и ближайшая цель – большой высокий дом за широкими стенами посреди густых зарослей виноградника. Лоза трещала, извивалась и наматывалась на гусеницы, мешая продвижению техники.

– Эй, сапер Курбатов, проверь вход! – приказал солдату Сбитнев.

Этот парнишка мне был знаком еще по прошлому году, когда Острогина окружили духи. Он и другой сапер, Аристархов, не бросили нашего взводного. Так втроем и отстреливались в течение двух часов от наседавших духов. Аристархову повезло, и он уже уехал домой живой-здоровый, а Курбатову, бедолаге, еще служить и служить…

– Курбатов, ты аккуратнее ходи. Не пропусти растяжку! Ноги береги! – похлопал я его по плечу.

Солдат нервно улыбнулся в ответ на мою заботу, махнул рукой и принялся осторожно проверять щупом тропу и подступы к воротам. Те оказались незакрытыми. Да и зачем? Запертые либо сломаем, либо подорвем, а древесина ой как дорога в этой стране!

Второй взвод начал внимательно осматривать строения, а мы с Бодуновым переместились к следующей хибаре. Стены тут были ниже, тоньше, сам же домик совсем обветшал, и только виноградник был еще гуще, чем везде.

– Бодунов, выбирай позиции пулеметам, а я в окрестностях пошарю, – сказал я прапорщику. – Возьму с собой сапера, пулеметчиков, наберу дымовушек и поищу кяризы в зарослях. Нужно заранее обезопасить себя, а то скоро духи, как тараканы, полезут оттуда на волю!

– Смотри на засаду не нарвись. Далеко не отходи! Если что, кричи о помощи! Услышу – прибегу, не услышу – не обессудь! Я тебя не посылал! – заржал прапорщик.

– Ты тоже кричи, не услышу – не помогу, а услышу – тоже не прибегу. Вас много, нас мало. Если уж тебе станет худо, то и от нашей помощи толку не будет, – рассмеялся я в ответ. – Обживайся, готовь обед, постреливай из «Утеса», но не перепутай меня с врагами!

– Не перепутаю! Сегодня у тебя физиономия без бороды, не ошибусь! Да и как же можно в Героя стрелять! Нельзя, пока живи!

В окрестностях за дувалом я обнаружил два колодца, а Зибоев отыскал еще один, прикрытый досками и засыпанный соломой. Десять дымовых мин улетели в глубокие жерла, туда же отправились осколочные гранаты, гулко громыхнувшие на глубине. Чтобы дым не поднялся наверх, а задержался внутри и пошел бы гулять по горизонтальным ходам, мы закидали выходы ветками и какими-то лохмотьями. Еще один дымовой столб клубился из глубины двора. Это Игорь шалил, обнаружив очередной потайной лаз.

– Товарищ лейтенант, в кяризе какое-то странное шебуршание! Послушайте! – окликнул меня из зарослей Лебедков.

– Сержант, может быть, вода течет, это ведь своеобразная система водоснабжения. Но могут и духи перебегать к нам в тыл. Чего прислушиваться! Тащи две дымовые гранаты и РГО! Сначала гранату кинь, а потом дымы, – распорядился я. Не дожидаясь, пока он их принесет и не заглядывая внутрь, я бросил во чрево колодца эфку. Граната, ударяясь о стенки, полетела вниз. Раздалось несколько шлепков по глине, а затем гулкий взрыв.