- Сперва это были добровольцы. Только добровольцы, которые отдавали себя, чтобы встать на защиту наших тейгов. После специальной обработки тел, я заливал в них кипящий лириум специальной обработки - в глаза, носы, рты и уши, до тех пор, пока они не наполнялись им. Разумеется, нужно было тщательно подготовить будущие заготовки - они должны были оставаться живы до самого конца. Процесс длителен, но несложен, достаточно тщательно соблюдать пропорцию и очередность действий, с учетом погрешности в результате индивидуальных особенностей каждой плоти. Когда все пустоты оказываются заполнены лириумом, необходимо вбивать камень в плоть, и уже при этом нужна аккуратность. Очень легко нанести повреждения большие, чем требуется, - Каридин говорил уверенно и ровно, поочередно поворачивая маску лица к каждому из слушателей. - Лириум - добрая субстанция, но необходима еще клейкая вязка, иначе камень или металл не срастить с плотью. У меня нет записей, но я помню, как делать - даже несмотря на то, что не делал этого уже много веков, - он помедлил. - Вы все пришли сюда за Наковальней. Но все ли вы готовы повторить мою работу? Кто из вас хочет попробовать сделать первого голема? Или, быть может, кого-то интересует вечная жизнь, абсолютная мощь? Может, кто-нибудь из вас сам желает лечь на Наковальню?
- Ты долго не выходил из своей мастерской, мастер, - установившуюся было тишину прервал голос Бранки. В отличие от других, не было похоже, чтобы слова Каридина произвели на нее особое впечатление. - Былой мощи больше нет. От гномьих королевств осталось всего два города - Кэл Шарок и Орзаммар. Из первого почти не доходит вестей, а второй задыхается, прижатый к самой поверхности проклятыми тварями. Недалеко то время, когда люди, столько веков отмахивавшиеся нашими жизнями от порождений тьмы, которых сами же и вызвали, вынуждены будут принять нас на свои земли, либо перебить всех гномов и самостоятельно пытаться противостоять чудовищам. Единственная надежда Орзаммара на спасение - это твоя Наковальня. Ты спрашиваешь, готова ли я повторить твою работу? Укажи мне, что делать! Если сотни жизней нужно будет принести в жертву тысячам - я это сделаю! В конце концов, сам ты не удержался от того, чтобы улучшить свою плоть. Разве не так, Совершенный Каридин?
- То был не мой выбор, - голос Каридина, до того ровный, посуровел. - Как бы ни был я ослеплен гордыней и одержим своими безумными идеями, никогда я не использовал принуждения в своей работе. Все заготовки под будущих големов были добровольцами. Я говорил с каждым. Предупреждал, что в процессе слияния с камнем либо металлом от великой боли большинство теряет разум и остается лишь заставлять их повиноваться при помощи жезла. Что сам этот процесс необратим. Что после они перестанут быть собой и сделаются просто вещью, которой останется лишь быть сломанной в войне с тварями - и более ничего. Кто-то уходил. Но большинство все же оставалось. Из-под моего молота вышло очень, очень много каменных и стальных воинов, благодаря которым наша армия получила огромную поддержку и передышку в вечной войне.
Кусланд смотрел в землю. Хотя он понимал мотивы Совершенного гномов, глядеть на него ему не хотелось.
- Но, даже чудовищно сильные и выносливые, големы, все же, не неуязвимы, - продолжал тем временем Каридин, постепенно начиная говорить словно бы для одной только Бранки. - Со временем король стал требовать от меня больше, а потом еще больше таких солдат. Добровольцев не находилось столько, сколько было нужно, и он стал посылать на Наковальню преступников, неприкасаемых, своих политических противников... Я воспротивился этому. Я стремился достучаться до него, говорил, требовал, умолял. Я пытался побудить его присутствовать при единственном разе сотворения голема, чтобы убедить отказаться от его страшных приказов. Но предки оставили меня. Вместо того чтобы образумить короля, они обратили на меня свой заслуженный гнев. По его приказу я сам попал на Наковальню.
- Дааа, - протянул Броска, потирая теперь уже затылок под липшими к нему истрепанными косицами волос. - Но ежели ты сумел унесть сюда и спрятать твою Наковальню, ежели ты не хошь, чтоб на ней больше ковали големов - отчего б те ее попросту не скинуть в лаву? Чеж ты заперся на столько-то лет один на один с этой... штуковиной? Те че - помощь нужна?
К удивлению, Каридин снова утвердительно качнул головой.
- Ты прав, неприкасаемый. Я хотел уничтожить Наковальню с тех пор, как на нее пролилась кровь первого насильно обреченного на превращение гнома. Но долгое время это было не в моей власти. После моего отказа ковать големов, Наковальню отобрали у меня. Уже после обращения мне чудом удалось унести ее и запереться здесь. Но уничтожить ее сам я не могу. Сердечник каждого голема куется на этой тысячу раз проклятой Наковальне, и его природа препятствует каждому ее детищу причинить ей вред. Поверь, я очень пытался, но... Я пытался по-всякому, даже пошел на хитрость. Поместил ее на платформу с ненадежными креплениями, которые ослабляются одним движением рычага. Поверь, я многократно сам пытался повернуть этот рычаг, но... Не могу. Я этого сделать не могу. Кто-то должен это сделать за меня.
- И ухнуть в лаву, - Огрен харкнул в сторону. По-видимому, за то время, пока он слушал рассказ Каридина, сплевывать по своей всегдашней привычке он забывал, и в этот раз у него получилось больше обычного. - Ты, вроде, умный гном, а выдумал какую-то дурость...
- Я делал это для себя, - огромный голем пожал плечами. - Хотел уйти вместе со своей Наковальней. А теперь... я вынужден просить об этом кого-то из вас. Если вы не желаете позволить злу этого творения распространяться и дальше... Прошу. Помогите мне. Неужели среди вас не найдется хоть кого-то...
Раздавшийся вслед за этим треск перекрыл даже его рокочущий голос. Стремительно обернувшись, гости и хозяин увидели стоявшую у Наковальни неизвестно как прошмыгнувшую мимо них незамеченной Геспит. Обеими руками безумная поэтесса сжимала упомянутый Каридином рычаг и с усилием медленно его проворачивала.
- Не смей!
Прежде, чем кто-то успел ее остановить, Бранка в три прыжка оказалась на середине веревочного моста. Она почти успела добежать до края платформы, когда заржавелый рычаг наконец-то провернулся.
Утяжеленная весом огромной Наковальни и двух гномьих женщин, платформа рухнула вниз. Миг спустя тяжело всплеснувшая жидкая плоть земли приняла в себя то, что попало в нее. Лишь глыба Наковальни некоторое время оставалась над поверхностью лавы, но потом постепенно погрузилась и она.
Огрен пал на колено перед обрывом. Его всегда красное мясистое лицо покрылось зеленоватой бледностью.
- Мать честная...
- Камень да примет своих дочерей, - Эдукан тяжело вздохнул, и отпрянул от пышущего жаром края. Обернулся к застывшему Огрену и досадливо дернул щекой. Мимолетно переглянувшиеся Кусланд и Зевран одновременно сотворили в воздухе символы Андрасте. Стен разлепил потрескавшиеся губы.
- Эбост иссала, - тяжело вздохнув через нос, проговорил он. Застывший, подобно Огрену, Каридин, выронил свой молот и, покачнувшись, сделал шаг по направлению к своим гостям.
- Не знаю, кто была та женщина, но я благодарен ей, - он повел головой в такт своим словам. - Жаль, что вместе с ней погибла и другая. Сочувствую тем, для кого они были дороги. Но я... рад, что все так получилось. Теперь и я могу... обрести, наконец, свой покой.
