Говоря о недостатках в игре армейцев, вовсе не собираюсь упрекать за это кого-то из тренеров, работавших в ЦСКА. Тем более Анатолия Владимировича Тарасова: ко времени моего перехода уже несколько лет команда готовилась к сезонам и играла без него.
Дело в ином. На мой взгляд, в мировом хоккее самые большие изменения происходили именно в середине 70-х годов. Между прочим, и потому, что именно тогда начались регулярные встречи с профессионалами. Успехи советского хоккея, приумноженные в матчах с соперниками из канадо-американских клубов, еще более повысили интерес к нашей школе игры. Нас внимательно изучали, стараясь определить, за счет каких качеств побеждают сборная СССР и московские клубы.
К сожалению, мы не обратили внимания на этот пристальный интерес к нашему хоккею. Непрерывные победы успокоили и игроков, и тренеров, и требовательность к своей подготовке, к совершенствованию игры была снижена.
Замечу здесь же, что резко сдали наши игроки, в том числе и многие ведущие, и в морально-волевом плане, этом важнейшем компоненте современного хоккея.
Пожалуй, наиболее заметным было отставание в тактической подготовке хоккеистов, даже и ведущих.
Команду ЦСКА издавна упрекали, что она играет только в тактике силового давления: мнет, как паровой каток, соперников с самого первого вбрасывания, и мастерство игроков, в конце концов, решает исход матча. Так бывало. Но это высокое мастерство порой само по себе успеха не приносило. Наталкиваясь на хорошо организованную оборону, армейцы не могли ее сломить, а умения для ее преодоления не хватало.
Терялась уверенность, действия приобретали хаотический характер, все бросались «спасать» команду, брали игру на себя, сбиваясь на индивидуальные действия.
Летом мы проводили занятия по тактике — в классе и на льду — и хоккеисты выражали неудовольствие вслух:
— Мы все это знаем… Все умеем… Теория важна, но важнее практика, а мы пока — сильнейшие в миpe…
Приходилось напоминать, что сильнейшие — чемпионы мира, а мы два раза подряд уступали этот титул. Возражения не заставляли себя ждать:
— Это — игра. В игре случается всякое… А если бы Балдерис забил, когда выскочил один на один с чехословацким вратарем, то… А если бы мы не проиграли второй матч шведам, где мы были не хуже, то…
Спорил. Говорил, что в спорте исход борьбы решают реальные факты. Забитые голы. Выигранные матчи.
Помог мне первый же выезд на товарищеские матчи. Как и летом 1983 года, летом 1977-го ЦСКА провел серию контрольных поединков в ФРГ. Там устроили турнир, приглашены были и чехословацкие хоккеисты.
И вот встречаемся с соперниками из ЧССР.
Первый период. Чехословацкая команда играет в тактике силового давления. У нас ничего не получается. С трудом выходим из своей зоны. Не успеваем раскатиться. Нет первого паса.
В перерыве разбираем ход борьбы. Подсказываю, как, в каком ключе надо играть против соперника, чтобы прорвать его оборону.
Начинается второй период. И сразу же выясняется, что соперник изменил тактику. Отказался от силового давления. Взял на вооружение прессинг.
Следующий перерыв ушел на анализ и выработку плана действий в условиях прессинга.
Начался третий период, и соперник снова заиграл иначе. Видимо, сил уже было меньше, и чехословацкие хоккеисты, откатившись назад, выстраивали рубеж обороны на синей линии, пытались поймать нас на контратаке.
Это была помощь мне словно по заказу. Армейцы воочию, на собственном опыте убедились, насколько тактически искусен соперник (и не сборная страны, а рядовой клуб!), насколько трудно отыскать ключи, которые позволили бы приоткрыть оборону соперника, легко и весьма квалифицированно меняющего по ходу матча рисунок своей игры.
Перечитываю и в пятый, и в десятый раз то, что написано, отредактировано, поправлено и снова отредактировано, понимаю читателя, который недоумевает, но ничего исправлять не хочу, да и не могу.
Все было точно так, как рассказано на этих страницах. У знаменитого, славного своей историей клуба, двадцатикратного чемпиона страны были проблемы. Немало проблем. Уточнять, выправлять надо было многое.
В команде играли опытнейшие хоккеисты, давно сложившиеся мастера, с устоявшимися воззрениями, и переубедить их, переговорить было, пожалуй, невозможно. Разговоры грозили быть бесконечными и безрезультатными.
Изменить ситуацию, настроения игроков, не склонных что-либо менять, могли только реальные факты. Только серьезный и вдумчивый анализ положения дел в команде, анализ каждого матча, выигранного и проигранного, анализ действий в каждом периоде, в каждом игровом отрезке. Анализ убедительный, доброжелательный, аргументированный.
Предстоял солидный объем работы. Не с одним каким-то «трудным» хоккеистом. С командой, которую никто и никогда, в том числе и я, не относил к числу «трудных».
Программа, предложенная команде, стала серьезным испытанием, и не все с ним справлялись. Были тому разные причины. И разные объяснения. Молодым хоккеистам, недавним новобранцам команды, справиться с предложенным объемом работы было трудно, поскольку им недоставало подготовки. Многоопытным мастерам тяжко было из-за возраста. Некоторые могли справиться с любыми заданиями тренера, но не хотели тренироваться с полной отдачей сил и потому порой увиливали от работы.
Тон здесь задавал Владимир Петров. Едва начались серьезные тренировки, как он обратился к врачу. Я слышал, что Володя и раньше не проходил полностью подготовительный период. Как только начинался базовый цикл подготовки, он тотчас же жаловался на недомогание.
Согласитесь, это не могло не вносить в работу тренеров определенные трудности. Легко ли управлять коллективом, в котором кто-то желает со стороны наблюдать за подготовкой, за учебной деятельностью товарищей. Нагрузки солидны, и еще у кого-то может появиться искушение последовать примеру более опытного товарища.
Позже Петров, хоккеист, щедро одаренный природой, наверстывал, добирал на площадке, в матчах чемпионата страны упущенное летом и в начале осени, но в скольких матчах он играл значительно хуже, чем мог бы, в скольких матчах его слабую предсезонную подготовку должны были компенсировать Борис Михайлов и Валерий Харламов, «отрабатывавшие» за своего центрфорварда.
Такая позиция игрока, стремившегося быть «над всеми», порождала конфликтные ситуации в команде.
Владимир говорил мне: «Я знаю лучше всех, сколько мне надо тренироваться». Или: «Я могу нарушать спортивный режим, на мне это не отражается». И выдвигал главный, с его точки зрения, аргумент: «У меня свои взгляды на хоккей, на тренировки».
Замечу, что у всех выдающихся хоккеистов есть свои взгляды на хоккей, которые они горячо отстаивают. Это хорошо. И если кому-то из игроков удается убедить меня в своей правоте, я соглашаюсь, ничуть не опасаясь, что это подорвет мой авторитет. Собственное мнение может и должен иметь каждый. Но истинность мнения всегда проверяется практикой. И если практика не подтверждает особую точку зрения, то, кажется мне, есть смысл взглянуть на нее более критически, есть смысл прислушаться к мнению другой стороны.
Петров вел себя в коллективе как отдельный коллектив.
Конечно, все выдающиеся спортсмены, а Владимир, безусловно, был прекрасным хоккеистом, — сложные личности. Их необычность и создает их неповторимость. Но в любом коллективе есть свои законы, нарушать которые не позволено никому, даже самым ярким личностям, даже лидерам этого коллектива. Для Петрова же всегда самым интересным и самым главным было его «я».
Работать с Петровым оказывалось непросто.
Не потому, что трудно было с ним справиться, приструнить его. Главная задача заключалась в ином — Петров был нужен тренеру как помощник. Он призван был играть важнейшую роль в жизнедеятельности коллектива: вместе с Борисом Михайловым и Владиславом Третьяком, с Валерием Харламовым и Геннадием Цыганковым, с Владимиром Лутченко и Владимиром Викуловым ему предстояло опекать, учить молодых, передавать им традиции ЦСКА, сохраняя за командой из года в год звание чемпиона.
