Она помещает каждое электронное сообщение в защитную оболочку, которая представляет собой код из сотен и даже тысяч произвольных чисел и букв, чувствительных к регистру. Наиболее хорошо технически оснащенные разведывательные службы мира, к которым, несомненно, относится и Агентство национальной безопасности, обладают программами, способными взламывать коды за одну миллиардную долю секунды. Но благодаря тому что коды PGP весьма длинны, а их цепочки выстроены случайно, даже самым современным программам требуются многие годы, чтобы разгадать их. Агенты разведки, шпионы, борцы за права человека и хакеры, опасающиеся, что их связь прослеживают, пользуются именно этой формой кодирования для защиты своих сообщений.
В письме Цинциннат говорил, что он искал мой «общедоступный ключ» PGP, совершенно особый кодовый набор, позволяющий людям получать зашифрованные сообщения, но не мог его найти. Из этого он заключил, что я не пользуюсь программой PGP, и написал: «Этим вы подвергаете риску всех, кто с вами общается. Я не утверждаю, что зашифрованными должны быть все ваши сообщения, но во всяком случае вам следует предоставить такую возможность обезопасить себя тем, с кем вы ведете переписку».
Затем Цинциннат упомянул сексуальный скандал, связанный с генералом Дэвидом Петрэусом, чья внебрачная связь с журналисткой Полой Бродуэлл положила конец его карьере. Эта связь была обнаружена детективами, проникнувшими в электронную переписку любовников. Если бы Петрэус не поленился зашифровать свои письма, прежде чем отправлять их через почтовую программу Gmail или сохранять в «Черновиках», писал Цинциннат, детективы не смогли бы их прочитать. «Шифровка имеет большое значение, причем не только для шпионов и бабников». Установка шифровальной программы почтовых сообщений, – говорил он, – «это насущная мера безопасности для любого, кто хочет с вами общаться».
Чтобы убедить меня последовать его совету, Цинциннат добавил: «Есть люди, с которыми вы бы явно захотели пообщаться, но которые никогда не смогут этого сделать, поскольку не уверены в том, что их письма не будут прочитаны кем-то еще в ходе пересылки».
Затем он предложил мне установить эту программу: «Если вам нужна помощь, дайте мне знать или же сделайте запрос в Twitter. Там у вас найдется немало знакомых, разбирающихся в технике, которые будут рады вам помочь». Далее следовала подпись: «Спасибо. Ц.»
Установить шифровальную программу я планировал давно. Уже несколько лет я писал о WikiLeaks, разоблачителях, активисте-хакере по имени Аноним и тому подобном. Время от времени я вел переписку с людьми из государственной службы безопасности. Большинство из них очень серьезно относятся к защите собственной переписки и к вопросу нежелательного контроля за ней. Но эта программа сложна, в особенности для кого-то вроде меня, кто слабо разбирается в программировании и в компьютерах. Поэтому до установки программы у меня руки так и не дошли.
Электронное письмо от Ц. на конкретные шаги меня не подвигло. Поскольку мои публикации на темы, игнорируемые другими журналистами, принесли мне известность, то я часто слышал от разных людей предложения заняться «потрясающими историями», которые на самом деле оказывались ерундой. Обычно я работаю не над одной, а сразу над несколькими историями, поэтому мне нужно что-то совершенно особое, чтобы я бросил все и переключил внимание на что-то новое. Несмотря на туманный намек на «людей, с которыми я явно захотел бы пообщаться», в письме Ц. не было ничего такого, что меня действительно соблазнило бы. Я прочитал его, но не ответил.
Через три дня Ц. снова написал мне: он хотел узнать, получил ли я его первое письмо. На этот раз я ответил быстро: «Я его получил и буду над этим работать. Кода PGP у меня нет, и я не знаю, как его установить, но постараюсь найти кого-то, кто сможет помочь».
Ц. ответил в тот же день и дал четкие пошаговые инструкции, как установить PGP, – по сути это было пособие вроде «Кодирования для чайников». В конце инструкций, которые мне показались сложными и запутанными, главным образом потому, что я в этом деле мало понимаю, он сказал, что это только «самое элементарное. Если вам не удастся найти кого-либо, кто поможет вам установить и запустить программу, – писал он, – дайте мне знать. У меня есть знакомые почти во всех уголках земного шара, разбирающиеся в криптографии».
Письмо заканчивалось очень выразительно: «Криптографически ваш, Цинциннат».
Однако мне так и не удалось найти время, чтобы заняться криптографией. Прошло семь недель, и эта мысль немного беспокоила меня. А что, если у этого человека есть для меня действительно важная история? Возможно, я пожалею, что не установил кодировочную программу. Помимо всего прочего, я знал, что такая программа могла пригодиться мне в будущем, даже если окажется, что Цинциннат в действительности не представляет собой ничего особенного.
Двадцать восьмого января 2013 года я отправил Ц. письмо о том, что найду человека, который установит мне программу, и на это уйдет день или два.
Ц. ответил на следующий день: «Прекрасная новость! Если вам нужна какая-то дальнейшая помощь или если у вас будут вопросы, не стесняйтесь. Примите мою искреннюю благодарность за поддержку в деле обеспечения безопасности коммуникации! Цинциннат».
Но я опять ничего не сделал, поскольку занимался другими темами и по-прежнему считал, что вряд ли у Ц. есть для меня что-то интересное. Осознанного убеждения ничего не предпринимать я не имел. Просто у меня на тот момент было много других дел, поэтому заниматься установкой шифровальной программы по предложению неизвестного человека в ущерб прочему мне показалось занятием не столь важным.
Итак, Ц. и я оказались в заколдованном кругу. Он не спешил делиться со мной деталями и даже не сказал мне, кто он такой и где работает, так как я не обеспечил кодовую систему переписки. Но без деталей мне трудно было поверить в то, что это дело первостепенной важности и что мне нужно как можно быстрее установить программу.
Поскольку я не предпринимал никаких шагов, Ц. проявил инициативу. Он прислал мне десятиминутный видеоролик «PGP для журналистов». В нем компьютерный голос зачитывал инструкции, как без особых проблем, шаг за шагом установить шифровальную программу. Все это сопровождалось наглядной демонстрацией и схемами.
Но я по-прежнему бездействовал. Именно в этот момент Ц., как он мне рассказал потом, начал нервничать. «Вот я, – думал он, – готовый рисковать своей свободой, а может быть, и жизнью, готовый передать этому типу документы величайшей секретности о самой засекреченной организации страны, что станет абсолютно эксклюзивным материалом для десятков, если не сотен, журналистов! А он даже пальцем не пошевелил, чтобы установить программу защиты!»
Так я чуть не упустил одну из крупнейших утечек информации в истории США, которой суждено было иметь самые серьезные последствия для службы безопасности страны.
Следующие новости ожидали меня спустя десять недель. Восемнадцатого апреля я покинул дом в Рио-де-Жанейро и вылетел в Нью-Йорк, где мне предстояло выступить с рядом докладов об опасности государственного шпионажа за гражданами и о нарушениях в области гражданских свобод, совершаемых под предлогом войны с терроризмом.
Когда самолет приземлился в аэропорту имени Джона Кеннеди, я увидел, что пришло электронное сообщение от кинодокументалиста Лоры Пойтрас. В нем говорилось: «Будешь ли в США на следующей неделе? Хотелось бы кое о чем поговорить, но лучше это сделать при встрече».
Сообщения от Лоры Пойтрас я всегда воспринимаю серьезно. Одна из самых целеустремленных, бесстрашных и независимых личностей, которых я когда-либо знал, Лора делала фильм за фильмом в невероятно рискованных условиях без съемочной группы и поддержки каких-либо информационных агентств – всего лишь скромный бюджет, одна кинокамера и решимость. В самый разгар войны в Ираке она отправилась в «суннитский треугольник»[1] и сняла там фильм «Моя страна, моя страна», в котором откровенно показала жизнь иракцев в период американской оккупации. Этот фильм был выдвинут на премию Американской академии киноискусства.
