Адмирал Дредд не ошибся: поврежденные пиратские корабли «Отмщение королевы Анны» и «Резвость» отправились для починки именно сюда.
Будь повреждения менее значительными и не потеряй из-за них корвет и барк судоходность, они могли бы успеть, уйдя от преследования, добраться до пролива и плыть на Ямайку, где, несмотря на ужесточение правительственных мер против пиратов, по-прежнему существовало немало гаваней, где корабли флибустьеров могли спокойно стать на длительный ремонт. Существовали даже банки, готовые принять вклады самого сомнительного происхождения за соответствующую мзду, хотя чаще всего флибустьеры, если уж не спускали во время отдыха все нажитое за минувший поход, предпочитали оставлять сбережения у надежных знакомых, которым щедро платили. В пиратских городах имелись и оружейные мастерские, и многочисленные продовольственные склады и базары. Оттуда ежедневно увозили тюки, ящики, бочки с продовольствием, дабы загрузить то или иное флибустьерское судно для нового похода.
Разумеется, капитан Тич Черная Борода собирался стоять в лагуне недолго. Ему надо было заделать пробоины в корме «Резвости» и поставить новую мачту на «Отмщение», а уж потом можно было действительно плыть в Карибское море и в одном из ямайских городков найти применение громадным деньгам, полученным в обмен на заложников. Там же и корабли будут приведены в полный порядок — пират так и так собирался ставить их к причалу, чтобы чистить и заново смолить днища.
Материал для мачты на островке нетрудно было отыскать — пальмы здесь росли действительно достаточно высокие и прямые. Бизань ниже грота и фока, значит, для нее можно выбирать не самое рослое деревце, кроме того, корабельный плотник «Отмщения королевы Анны» использовал голландское[3] изобретение столетней давности и делал мачты составными, из двух частей, благодаря этому с ними было куда меньше возни.
Тонкие, почти прозрачные струйки дыма, поднявшиеся ближе к закату над островком, издали указали, что сейчас он обитаем. Пираты старались не дымить сильно, но смола была им необходима, а задерживаться долго Тич не собирался — с рассветом он хотел выйти в море и уходить как можно дальше от Чарлстона.
«Магдалена», флагманский фрегат адмирала Дредда, первым подошел ко входу в лагуну. Шлюп «Принц Уэльский» шел следом.
Адмирал заранее отдал команду рулевому, чтобы тот направил спустившее паруса судно в проход между густо заросшими зеленью берегами и вел «Магдалену» прямо на причаливший в конце бухты корвет. Подойдя вплотную, он должен был развернуться, дабы пушкари могли поразить пиратский корабль точным залпом и сразу сбить оставшиеся мачты и разрушить палубу и один из бортов. Лишив «Отмщение» возможности отчалить, Дредд намеревался взять его на абордаж. Сперва у него мелькнула мысль не давать залп, а предложить Тичу сдаться добровольно, однако он передумал: все, что ему рассказывали про приключения Черной Бороды, говорило о сумасшедшей отваге дерзкого пирата. Нет, тот не сдастся, скорее попробует первым обстрелять «Магдалену». Значит, приходилось рисковать. Рисковать, потому что пушечные залпы могли уложить и самого капитана флибустьеров, а адмирал намеревался во что бы то ни стало захватить его живым.
Дредд много раз говорил своим подчиненным и друзьям, что не испытывает одинаковой ненависти ко всем без исключения пиратам. Он никого из них не любил, со всеми готов был бороться, однако ненавидел лишь тех, кто прославился кровавыми, злодейскими выходками.
К таким, известным в недалеком прошлом флибустьерам, как француз де Граммон, сэр Роджер относился с философским равнодушием. Пират-аристократ не убивал команды захваченных кораблей, никогда не проявлял жестокости в отношении пленных, свято чтил французского короля. Конечно, сведи их судьба в море, Дредд разобрался бы с де Граммоном, как и с прочими пиратами, но, вздумай тот сдаться, вешать уж точно не стал бы. Возможно, стань разбойник-француз губернатором в Эспаньоле, они были бы сейчас знакомы. Однако де Граммон перестал быть пиратом задолго до того, как сэр Роджер стал адмиралом, а до своей губернаторской резиденции в Сан-Доминго так и не доплыл.[4]
Но таких флибустьеров было очень мало. Впрочем, таких, как бразилец Рок или Олонэ[5], тоже было немного. Их жестокость называли звериной, обижая тем самым зверей. К числу таковых относился и Роберт Тич, прозванный Черной Бородой. Его ненавидели даже пираты с других кораблей, а нередко бежали из команды и его собственные головорезы, не вынеся буйного и свирепого нрава вечно пьяного и вечно жаждущего убийства капитана.
Жителям прибрежных городов Карибского моря и соседнего побережья Атлантики Тич внушал настоящий ужас. Иные боялись даже поминать его вслух, будто то был не человек, а дух из Преисподней.
Именно поэтому для адмирала Дредда и было так важно притащить пирата в Чарлстон живым, предать суду и показать всему городу, что это чудовище может так же спокойно болтаться на виселице, как и любой осужденный преступник.
«Магдалена» медленно, почти беззвучно вошла в пролив. Перед нею открылась бухта, в глубине которой на фоне пляжа и зеленой стены зарослей чернели силуэты корвета и барка. На берегу плясали два рыжих пятна — два костра, разведенных пиратами.
Картина казалась мирной, почти безмятежной.
Все изменилось за какие-то секунды. В кустах, с одной и другой стороны прохода, по которому шел флагманский корабль, полыхнул огонь, раздался оглушающий грохот, и пушечные ядра ударили в борта «Магдалены». Одновременно заросли огласились пронзительными воплями и ревом. С пальм, с нависших над самой палубой лиан, из кустов, казалось, отовсюду, послышались мушкетные выстрелы. Построившиеся на палубе флагмана, приготовившиеся к абордажу матросы и солдаты стали падать целыми рядами. Их расстреливали в упор, при этом они не видели стрелявших, пытаясь отвечать выстрелами наугад, но чаще всего ни в кого не попадая.
— Нас снова кто-то предал! — крикнул Дредд, выхватывая пистолет, но не стреляя — это было бесполезно. — Вперед! Быстрее!
Для спасения судна лучше, конечно, было бы как можно скорее вывести его из лагуны, где адмирала ждала засада. Но проход был слишком узок для того, чтобы «Магдалена» могла в нем развернуться. Единственным выходом было действительно двигаться вперед и постараться, по крайней мере, уйти от сыпавшихся с близкого расстояния пуль, чтобы затем, сойдя на берег, принять бой. Уже наверняка неравный — не менее половины команды полегла под бешеным огнем из зарослей.
К несчастью, снесенная ядрами грот-мачта «Магдалены», падая, застряла в кронах деревьев и окончательно замедлила ход корабля.
— Дадли! — во всю силу голоса крикнул адмирал. — Старший лейтенант Дадли! Приказываю уводить корабль от острова. Вы не поможете нам, только погубите свой экипаж! Эй, на корме! Передать второму кораблю приказ: прочь, и как можно скорее!
Позднее оказалось, что «Принц Уэльский», следуя в кильватере за «Магдаленой», тоже был обстрелян из спрятанных в кустах на входе в бухту орудий. Его командир услыхал приказ с «Магдалены» и понял, что действительно ничем не поможет адмиралу: вздумай он сейчас приставать к берегу, его команду, состоявшую из тридцати матросов, успели бы расстрелять раньше, чем они сумели бы обнаружить и, в свою очередь, обстрелять врага. «Принц» отошел от пролива, и его пушки принялись бить по пальмам и кустам, почти не нанеся пиратам урона, но хотя бы как-то отвлекая их от «Магдалены».
Между тем адмирал отдал приказ пушкарям флагмана также нацелить бортовые орудия на прибрежную чащу и сделать залп. Вероятно, это произвело некоторое действие, по крайней мере, двое или трое убитых флибустьеров свалились с берега в воду, хотя в основном ядра летели насквозь, никого не задевая, и шлепались в море. Двое матросов топорами перерубили грот-мачту, освободив фрегат из плена, однако он уже почти встал и шел к противоположному берегу невероятно медленно.
