Почему Йерикка проснулся — он сам не мог толком понять. Сперва ему показалось, что зачем-то встал Олег, ну и разбудил его. Но землянин спал на спине, дыша открытым ртом — вырывались облачка пара.

Йерикка чуть приподнялся на локте, вглядываясь и вслушиваясь. Всё было как обычно. Сеялся мелкий дождик, оседал на плащах, лицах, волосах. Пахло мокрыми кожей, шерстью, железом и потом. Кто-то тихо застонал. Кто-то отчётливо сказал: «Не стану, не хочу.» Йерикка буркнул себе под нос ругательство и уже собирался вновь улечься, когда увидел мелькнувшие у выхода из ложбинки фигуры. Раз… два… Он напрягся, во рту стало сухо, ладонь легла на пулемёт. Ну, где же вы?.. Думаете, подловили?.. Он приготовился толкнуть Олега…

…но не сделал этого. Потому что больше никто не появился. А ещё через секунду Йерикка понял, что фигуры эти не приближались к лагерю, а удалялись от него.

— Интересно, — одними губами сказал Йерикка, поднимаясь и доставая свой «парабеллум». «А где же Рван, где часовой?» — подумал он, уже перешагивая через спящих и подбираясь к тому месту, где дежурил Рван. Его не было.

Йерикка нагнулся. Кое-где на мокрых мхах отпечатались следы — двух пар кутов. Рван и ещё кто-то из ребят покинули лагерь. Зачем?

Но об этом Йерикка думал, труся по следам. Он разозлился. Как Рван посмел бросить спящих товарищей — лёгкую добычу для врага?! Он что, выжил внезапно из ума?!

Беглецы спешили — Йерикка увидел их минут через десять. Да и то — до них оставалось саженей сто, двое карабкались по осыпи. За спинами у них висели крошна, и Йерикка всё понял, а заодно узнал второго — это был Хмур. И плюнул. Не от злости, не от презрения, а с досады и жалости. И, повернув налево, пустился уже не рысцой, а прыжками, безошибочно прыгая по мокрым камням…

…Расчёт оказался верным. Он добежал до верха осыпи за секунду до того, как Хмур, появившийся на краю, помог влезть Рвану. Йерикка, стоя возле сосны с полуобнажёнными узловатыми корнями, не двигался… но мальчишки обострёнными на войне чувствами ощутили присутствие человека. Рван, ещё не влезший, плюхнулся за край осыпи, выставив автомат. Хмур откатился в сторону и встал на колено, направив в грудь Йерикке «наган»:

— А подходи часом, сука…

И осёкся. Лица обоих мальчишек выразили сначала облегчение, потом — недоумение, наконец — стали угрюмыми. Оба поднялись на ноги. Рван забросил автомат за спину, Хмур убрал револьвер.

— Куда собрались? — жёстко спросил Йерикка, не двигаясь с места.

Рван смотрел себе под ноги. Хмур вскинул голову и хрипло сказал:

— Уйди с дороги, Йерикка.

— Ну уж нет. Если вы мозги заспали, то я их вам прочищу. Марш назад! Я, так и быть, промолчу обо всём. В том числе, что ты, Рван, ушёл со стражи и всех подставил врагу!

Рван продолжал молчать. Но Хмур сказал, не сводя глаз с Йерикки — и взгляд этот рыжему горцу ОЧЕНЬ не понравился:

— Дай пути, Йерикка.

Глаза у Хмура были сумасшедшие. Иначе не скажешь. Ясно, что он сейчас вполне может выстрелить в Йерикку, если тот не отойдёт в сторону. Но Йерикка не собирался отходить. Иначе ребята сделают то, после чего им останется только зарезаться…

— Ну, сдвинь меня, — почти добродушно предложил Йерикка. Глаза Хмура сверкнули, он оскалился, пригибаясь:

— Й-ой, уйди, Йерикка.

— Костёр у вас за спиной, — напомнил тот. Рван вскинул голову и сказал ясно и чётко, хотя губы у него дрожали:

— Мы домой пойдём. Устали мы. Напрочь устали. Пусти нас, Йерикка.

— Устали — идите отдыхать, — предложил Йерикка, — а я до утра постою.

— Мы домой пойдём, — покачал головой Рван.

«Да, словами тут… — Йерикка мысленно подобрался. Он понял, что ребята не просто устали, — у них усталость не та, что лечится сном. Они «упёрлись»: «Хочу домой, а там хоть трава не расти!» И никакие доводы не помогут, потому что в таком состоянии человек глохнет, слепнет и теряет способность ориентироваться в жизненных реалиях, превращаясь в маленького, плохо воспитанного мальчика, ревущего: «Хочу-у-у то си-нень-кое-е-е!!!» — и тычущего в Невзгляд. Лучше всего таких детишек вовремя сечь… но у детишек нет автоматов. Плюс к этому — Йерикка понимал, что дело тут не в капризе, нет. Он смотрел в лица ребят и видел всё, читал, как по раскрытой книге тоску, усталость, боль, отупение и равнодушие. Просто накопилась критическая масса — и грозила началом неуправляемого распада. Взрывом.

— Не пущу, — твёрдо и спокойно сказал Йерикка. — Что дальше?

— Дай пути, — сказал Хмур. И Йерикка увидел, что у него в руке — снова наган. И теперь Хмур целился уже не в данвана, а в своего. А ещё точнее — в препятствие, мешавшее пройти к цели.

Убирать же такие препятствия горцы умели хорошо.

— Стреляй, — предложил Йерикка по-прежнему спокойно. «Три сажени.»

— Стреляй, — повторил он, делая шаг. И ещё шаг. — Ну? Я всё равно вас не пущу никуда, стреляй.

Шаг. Ещё шаг.

Хмур нажал спуск. Но на миг позже броска Йерикки.

Левой ногой рыжий горец подбил в щиколотку Рвана. Правой рукой — перехватил руки. Хмура и дёрнул вверх-назад-за голову, одно временно правой ногой сделав подсечку. Наган звякнул на осыпи, а через секунду Хмур сидел на земле в унизительной позе, связанный по рукам и ногам… СВОИМ АКМС!

— Пус-сти, га-ад… пус-с-сти… — шипел он, дёргаясь. — Слышишь, ты-и?!.

— Прости, — Йерикка поднялся, огляделся. Рван, прихрамывая, бежал наверх, к соснам.

— Ухх, — выдохнул Йерикка и бросился следом. Рван развернулся, крикнув:

— Не тронь! — в руках у него оказался автомат. Но тут же выпрыгнувший из-за деревьев Олег упал Рвану на спину и, свалив, выкрутил руки назад. Тот быстро перестал сопротивляться и лишь всхлипывал, пока Олег вязал его тросом.

— Тебе что, толкнуть меня было трудно? — сердито спросил Олег, поднимаясь. — А если бы он выстрелил?

— Да ну, — Йерикка улыбнулся так беззаботно, как мог. И пожал Олегу локоть: — Всё равно спасибо.

— Ла-адно… — Олег огляделся и выругался: — Никогда не думал, что своих придётся вязать… Ты не волнуйся, я никого не разбудил в лагере…

— Я тоже так думал, — Йерикка подобрал наган Хмура, сунул в кобуру ему.

— Не, я проследил, — мотнул головой Олег. — Все спят… Пошли, что ли?

Йерикка кивнул и обратился к Хмуру:

— Развяжу — не вздумаешь стрелять?..

…— Плохи дела, — задумчиво сказал Йерикка, когда они с Олегом неспешно шагали назад в лагерь. Олег не спросил — что плохо, но Йерикка сам пояснил: — Это хуже, чем если бы ребята, начали драться друг с другом. Я видел, какие у них глаза, были. Сумасшедшие… Кто сорвётся следующим? И что при этом произойдёт?

Олег подбросил в руке револьвер, поймал его за ствол и уверенно ответил:

— Я не сорвусь… И не ты.

— Не знаю, — задумчиво, как и прежде, возразил Йерикка. — Ты тогда был у Дружинных Шлемов прав. Иногда я чувствую себя очень больным. И очень усталым. Слишком всё это… — он провёл рукой по воздуху. — Нам бы выйти из боя, да где там… Придётся гнать до конца, каким бы он не стал. Олег обнял друга за плечи:

— Что бы не случилось — мы всегда останемся самими собой.

— Конечно, — улыбнулся наконец Йерикка. И посмотрел на север, где чудовищными конусами рисовались островерхая Тёмная Гора и Перунова Кузня — похожая на огромную наковальню.

Олег тоже взглянул туда. И, едва он повернулся, как впереди — по ощущению, вёрст за десять — над деревьями вдруг встало зарево. Лимонно-жёлтое, ослепительное, кислотное, оно продержалось секунд пять, наполняя сердце тягучей тревогой. Потом — втянулось в лес, как втягивается пузырь из жвачки между зубов тинейджера.

— Где это? — пробормотал Олег, покосившись на Йерикку.

— Там город Каменных Котов, — ответил Йерикка. Он не спускал взгляда с того места, где исчез жёлтый пузырь. И добавил вдруг: — Был.

Лес выгорел на расстоянии двух или трёх вёрст от стен города. Нет, не выгорел — казалось, деревья просто рассыпались в серый пепел, при каждом шаге поднимавшийся тихими, невесомыми облачками. От пепла пахло, как от разогревшегося компьютера, его слой доходил кое-где до колена.