И прямо на половине чертова спуска тягач Билла заскользил боком. Готов я был ставить на кон все свои деньги и поспорить, что мой «гусь» завершает свой последний путь и кончит почище трелевщика. А тягач Йенси уже понесло к обрыву. Может быть, я тогда зажмурился от страха. А может, на мгновение, как Йенси, рассудка лишился. Не помню. Знаю лишь, что матерился по-черному, проклиная этих Йенси, и еще — думал о больном мальчишке, который сидел там, в кабине тягача, ставшего для них троих ловушкой.

Наверх по двухфутовой снежной целине мы добрались без приключений. Но на обратном пути я от страха вмерз в сиденье. Отец не переключал рычагов, и мы ползли вниз по склону на первой скорости, скользя и выделывая двойные пируэты. До нижнего склона мы добрались без паники, а там нас занесло на повороте, и дальше мы заскользили боком. Но отец, стиснув руль, продолжал ехать по-прежнему — не сбавляя газа и не тормозя. Тягач развернуло к дороге, как часовую стрелку к минутной, когда бьет десять, и нас по крутой дуге понесло к обрыву. Задние колеса ударились об замерзшие комья грязи, отваленные у обочины, нас тряхнуло, и я увидел, что там, внизу, где снег сливался с небом, на сотни ярдов окрест нет ни единого препятствия, которое могло бы остановить нас. Задние колеса опять стукнулись о замерзший грунт. Тягач стал набирать скорость. «Лучше спрыгнуть!» — завопил я. Но как? Мне пришлось бы перелезать через Джея, через коробку передач, через отца и через руль. Кто мог выпрыгнуть — так это отец. Но он только вдавил Джея в сиденье и придерживал его так одной рукой. А я, по сути, у Джея на закорках сидел.

Колеса врезались в обочину еще раз, и я подумал, что теперь нам — конец. Нас трясло, подбрасывало, мотало из стороны в сторону, но вдруг скольжение наше окончилось так же неожиданно, как и началось. Тягач медленно выровнялся, и отец вырулил на середину дороги. Я сполз с братниной головы.

— Черт побери! — выругался отец, легонько нажимая на тормоз. — Твою мать, а!

Он все посматривал в зеркало и с каждым разом все сильнее жал на тормоза. Я тоже захотел глянуть в зеркало, вытянул шею и увидел, как по склону пронеслось облако снега величиной футов в двадцать. Снежная пыль рассеялась… Пикап Бака Дейвза повис на краю дороги, съехав задними колесами за обочину.

— Что там? — спросил Джей.

— Ничего, — ответил я. — Уже ничего.

Мы проползли по склону еще ярдов двести, пока отцу удалось остановить тягач. И мы все втроем отправились на помощь Баку. Он вылез из пикапа и, став на четвереньки, пытался заглянуть под него.

— Ну как? Можно вытащить? — спросил отец. — Шансы есть?

Бак встал с колен, отряхнул снег:

— С гулькин хрен. Передняя ось села на самый край, а задние колеса, по-моему, вообще в воздухе висят.

— Возьмем на буксир, — предложил отец.

— Да скинуть ее с обрыва на хрен — и дело с концом.

— Цепи можно с «гуся» снять, ухватим переднюю ось крюком…

— Ага… Все равно, что столб из железной ограды выдергивать. Какого хрена ты так медленно ехал?

Я обогнул пикап и пошел посмотреть с другой стороны, на чем он все же держится.

— Подтолкни эту дуру, Рэндл! Давай! — не унимался Бак.

— Цепей у нас — футов двадцать шесть… Тягач должен тебя вытащить, Бак. В крайнем случае, можно будет еще с колес цепи снять.

— Ну-ну… И у меня два троса…

— Так я пойду пригоню обратно тягач, — сказал отец.

Бак со злости пнул ногой снег на пикап:

— У, сучий потрох! Погоди, вылезешь у меня как миленький! — и повернулся к нам с братом. — А вы чего рты раззявили? Ну-ка доставайте тросы из багажника!

— Глядите там, поосторожнее, — предупредил отец.

Я бы ему то же посоветовал. Мне бы совершенно не светило подниматься по новой вверх по склону, с которого ты только-только чуть не свалился. Отец с Баком пошли к тягачу, а я залез в багажник, распутал тросы и бросил их Джею. Брат поймал оба мотка и разложил их перед машиной. Я заполз под передний бампер и накинул крюк на ось.

— Хорошо, что пикап не наш, — погрузился в размышления Джей, пока я возился под машиной с тросом. И тут, распоров перчатку, в ладонь мне вонзился стальной заусенец. Я взвыл:

— Когда же это кончится?!

— Все из-за этого дурака, не из-за нас же. Давай вытащу, — посочувствовал мне Джей.

Во нахал, а! Я говорю: «Все уже, сам вытащил». И вылез из-под пикапа. Джей стоит посреди дороги и похлопывает себя, чтобы согреться. Сам белый как снег, которым запорошило его плечи и шапку.

— Ты же совсем больной, — сказал я ему, но он не ответил, лишь посмотрел серьезно, продолжая махать руками.

— Хотел бы я быть ровесником папы, — сказал он наконец. — Послал бы я тогда мистера Дейвза пройтись кой-куда.

— Ну да, а когда тебе стукнет пятьдесят, будешь мечтать снова стать девятилетним и играть в баскетбол за третий класс.

Джим на минуту задумался:

— Кому охота быть девятилетним?

Во нахал! Но потом я подумал немного. И действительно, ну кому охота быть четырнадцатилетним?

Отец завел тягач, но тот и с места не сдвинулся. Тогда отец отъехал чуть пониже и попробовал оттуда — задние колеса крутились вхолостую. Отец выпрыгнул из кабины и стал снимать с колес цепи, переговариваясь о чем-то с Баком Дейвзом. Затем бросил цепи на снег и помахал нам, чтобы мы спускались.

— Какого еще рожна? — спросил я громко, но не настолько, чтобы услышал отец. У меня от этих тросов руки окоченели вконец.

— Какого еще рожна? — повторил Джей. Дети всегда все повторяют, как эхо.

И мы поплелись вниз.

— Быстрее, — крикнул отец, и мы побежали.

— Разгрузим «гуся» и попробуем вытащить пикап с его помощью, — объяснил отец. Мы все вчетвером залезли в кабину и поехали вниз. Четверть мили по склону, и еще три четверти мили петляли меж сосен по лесной дороге, на которой и всаднику-то тесно, пока доехали до пологой насыпи, куда можно было втащить «гуся».

Отец с Баком походили вокруг, поглядели на насыпь, нашли уступ, в который можно было упереться, и послали меня… обратно — принести бензопилу из пикапа. Им нужно было расчистить дорогу от мелких деревьев. Я торопился, но обернулся с пилой только за полчаса. Пока шел наверх, все время буксовал, а когда спускался — падал то и дело.

— Додумался хоть проверить, есть в ней бензин или нет, а? Или так притащил? — спросил Бак, взяв у меня пилу.

— Конечно.

Бак дернул стартер пару раз — глухо. Дернул еще, пила заверещала, отплевываясь дымом.

— Вот сучья дочь! — рассвирепел Бак. Снова дернул и как заорет: — Это Орвила чертова пила! Надо было мою нести!

Джей отвернулся, чтобы Дейвз не видел, как он смеется. Дерг… дерг… Я как-то видел, как Джимми Дейвз зашвырнул пилу в кусты футов на сто. А эта пила-то даже не Джимова.

— У, хреновина! Черт бы драл этого Орвила! — разошелся Бак, грохнул пилой оземь, придавил ее коленом и давай дергать по новой.

Отец мерил шагами дорогу.

Бак вскочил на ноги и заорал, чтобы ему дали топор. Я вытащил наш из тягача, и Бак, выхватив его у меня из рук, вскарабкался на насыпь. И как пошел долбить по сосенке толщиной с руку. Деревце сотрясалось при каждом ударе.

Рубить тонкие обледеневшие сосны — все равно что стучать по железному дереву.

Отец перевернул плиту набок, встряхнул — из глушителя на снег вытекло с ложку бензина. Отец достал нож и подтянул регулирующие болты на карбюраторе. Попробовал завести — пила только фыркнула. Он еще чего-то подкрутил — пила затарахтела, но вскоре заглохла. Отец снова достал нож. Дернул стартер, пила заревела. Отец прибавил оборотов, подвернул еще винты и выбрался на обочину. Он кромсал эти деревья налево-направо, словно ломти пирога, оставляя за собой просеку шириной футов в десять. Бак съехал с обочины по снегу и всучил мне топор. Он прямо сиял — будто дело какое великое провернул:

— Папаша-то завел ее, а?

Папа работал легко и управился в два счета, даже не вспотев.

— Чего ты лыбишься, как месяц ясный? — повернулся ко мне Бак.