Через каждые пятьсот метров останавливались, замирали и слушали лесные звуки.

Беспокоило одно — почему нет никаких следов?

Первые две точки проверили быстро: помогло удобство доступа — одним радость, а у нас рожи сразу стали кислыми. Тем не менее работали по плану, честно и добросовестно. Лысые полянки… И опять никаких следов!

Третья точка спряталась глубоко в чаще. При сходе с трассы я позорно ошибся, как последний новичок, забурившись в самый бурелом. Поматерились и выбрались назад, совершенно по-дурацки потратив силы. Поляну нашли только с третьего захода, убедившись, что и в данном случае Смотрящие ничего для нас не приготовили.

Попили холодного чаю, погрызли невкусных медвежьих чипсов.

— Косулю, что ли, хлопнуть? — заполнил паузу Сомов, разваливаясь на траве.

— Ты особо на земле не лежи, холодная все-таки… Видел?

— Ага. Водятся. У меня и заряд подходящий.

Попробовав один раз, Гоблин больше не хочет грызть свинец, благоразумно нарезав мультитулом жеребья различной длины и веса.

— А я не видел. Долгая тема.

— Тогда зайца. Вон они бегают.

Зайцев тут очень много, совершенно непуганых.

— Масло на зайца тратить не разрешу, — отрезал я.

Мишка насупился. Дело в том, что зайчатина — не самое лучшее мясо в плане питательности. Слишком постное, в нем практически нет жира. Жить исключительно зайчатиной нельзя — дистрофиком станешь. С маслицем и травками ничего, но мне жалко расходовать дефицит на столь несерьезную добычу.

Немножко передохнув, мы поднялись и пошли дальше.

Только начали движение, как Сомов ни того ни с сего брякнул:

— Костян, а ты знаешь, китайцы считают, что злые духи умеют ходить только прямо. Если перед ними поставить стенку, то пройти не могут. Не умеют огибать углы.

— Господи, Мишка, где ты этого нахватался?

— В шанхайском кабаке слышал.

— А… Я испугался, что книжку какую-нибудь прочитал, — сказал я с облегчением.

— И еще. Все злые духи к китайцам приходят с севера. Как мы.

— Типун тебе на язык! Вот это уже хреново. Хотя… Китайцы, по самоощущению, — жители центра, и Россия для них типа восток, их карты с нашими не совпадают… Чудеса иероглифичносги мышления.

— Лишнее мудришь, — отрезал Сомов. — Китаец алеет на востоке, и точка.

Возле маркера четвертой точки — одинокого дерева, поврежденного молнией, — мы посоветовались и свернули в сторону реки. Через триста метров кустарника вперемешку с густым кедровым стлаником шедший впереди Гоблин остановился, сразу повернув голову в нужную сторону — как флюгер. Настоящий лес был с одной стороны, справа от нас. Слева под ласковым, но еще слабым весенним солнышком грелась огромная травяная поляна, плоская, как блин. Обманчиво красивая — если не всматриваться, сплошной Васнецов и Шишкин.

Раздвинул кусты молодого орешника…

— Гоб, машина!

Сомов стрельнул глазами, тоже зацепился.

— Твою мать…

Центр почти круглой поляны занимало ядовитого цвета болотце, обманчиво слившееся по краям с обычной зеленой травой.

На дальнем от нас краю из трясины не больше чем на метр торчал угол большого дома.

Бревенчатого!

Габариты строения определить невозможно — видно только кусочек локалки, весь зеленый от мха. Трахома, это нижние венцы, крышей вниз ухнула!

— Охренеть, ништяк утонул! — растерянно проблеял Мишка и умолк.

— Не, так не бывает…

Мне тоже нечего было сказать.

Но она реально утонула! Самая настоящая локалка. И не подберешься ведь!

— Кастет, это как так?

— Что — Кастет? — досадливо откликнулся я. — Сам ни черта не понимаю… Сползла? Так не с чего ей было сползать, кругом ровная поверхность.

Машина стояла на самом краю поляны.

Точнее, то, что от нее осталось. Никогда мы с Гоблином подобного чуда не видели.

Подходили медленно и не с опасениями нарваться на выстрел из зарослей или удар хищным клыком в бок — беспокоил необычайно мягкий грунт под ногами: не провалиться бы, не угодить бы в коварную трясину!

— Старая модель, тридцатые года прошлого века, — решил Сомов, потыкав первой попавшейся под руку веткой в крышу авто. — Американка?

— Я не эксперт в такой старине, может, и германская, какой-нибудь «опелек». Даже скорее всего. Немецкая модель.

— У деда «москвич» был древнющий, похож.

Говорили тихо, настороженно, как на заброшенном кладбище. А тут еще и облака начали собираться.

Задние колеса автомобиля ушли в рыхлую влажную почву наполовину, передние — на треть. Резина покрышек была полностью укутана густым пушистым мхом, как и почти весь капот. Кузов — неопределенно-ржавого цвета, с облупившимся слоем краски, не мятый, не битый, не разобранный. Стекла целые.

Словно леший в сказочном лесу. Техногенный.

— Да что же здесь произошло? — От таких непоняток Мишка возмутился.

Я пожал плечами. Странно, удивительное зрелище вызвало легкое чувство меланхолии. Жалко… Бездарно брошена и теперь навеки останется тут, доживет свой недолгий новый век на краю болота, где корпус постепенно съест ржавчина. Пройдет совсем немного времени, и природа поглотит так и не побегавшее по Платформе железо.

В воздухе стояла сырость, которой я не чувствовал нигде по соседству. И странный запах, кислый, неприятный. Подожди-ка, Кастет, сколько она тут стоит?

Спросил вслух: Мишка наморщил лоб.

— Если предположить, что с самого начала срока, то, получается, четвертый год.

— Всего?

— В такой среде это немало.

Четыре года — раньше земная техника появиться здесь не могла.

— У меня есть версия, — сказал я мрачно.

— Валяй. — Гоблин отбросил палку и подошел поближе.

— Сбой в программе установки. Должен же быть у них какой-то процент неудачных попыток? Идеального во Вселенной не бывает… Смотрящие просто неправильно расположили автомобильную локалку.

— И она утопла!

— Даже сложней, Мишка… Машины встали рядом со срубом. Эта уцелела лишь потому, что встала на самый край болота. Сейчас не угадаешь, однако можно предположить, что бортовой грузовичок, как и колесный трактор, лежат на глубине пяти метров.

Сомов подошел ближе с новым интересом.

— Посмотрю, что внутри, — не вытерпел он.

— Бесполезно, все сгнило.

— А я посмотрю!

Он с силой рванул на себя пассажирскую дверь. Кряк! Раздался противный скрежет, и кусок изъеденного коррозией металла остался в руках у напарника, с удивлением смотревшего на оторванную ручку.

— Гоб, прекрати это варварство…

Мишка тяжело задумался, после чего присел, ухватил дверь двумя руками и запросто отделил ее от корпуса, я же поморщился, словно от боли.

— Брось! Что ты там хочешь найти?

— Да хоть что-нибудь! — огрызнулся тот.

— Глянь в бардачке, и хватит. — Как-то же надо его отвлечь!

Гоблин с рычаньем добрался до ящичка в салоне и тут же вскрикнул.

— Руку поцарапал, падла!

— Вылазь!!! — взревел я. — Это приказ!

Не хватало только инфекции…

— Доигрался, долбень? Трахома, что ты сделал, Сомов, вот сейчас будем на эту хрень последнюю аптечку тратить! Садись, на, давай руку, на!

Хрусть! Под тяжелым ботинком сталкера несчастная дверь согнулась чуть не в чебурек, Мишка покорно показал конечность.

Сплюнул на землю. Сука, как я зол!

Среди густого ельника, начинавшегося в десятке метров от нас, нашел маленькую сухую и относительно ровную площадку. Результатом тупой неосмотрительности напарника стала вынужденная задержка — провозились на точке битый час: мне пришлось разводить костер, кипятить воду, раскладывать импровизированный медстол, промывать, посыпать и бинтовать: уж очень не понравился местный колдовской микроклимат.

— Знаешь, что я тебе скажу? — пробормотал Гоблин, во время процедур урчавший, словно сытый кот. — Нет у местных пейзан никакой поисковой службы.

Он встал, отряхнулся, всем видом показывая, что готов идти дальше, и закончил:

— Иначе бы еще четыре года назад нашли, когда бибика была с иголочки.