Арнольд с посеревшим лицом поднял брошенные ему под ноги ключи с экстравагантным брелоком и неуверенно попятился к вешалке, где висел его кожаный плащ. Явно не верил, козел, в мою порядочность, так как ни на секунду не засветил нам свой затылок. Так и вышел из номера, по-рачьи пятясь и даже не поблагодарив. Все-таки неблагодарность людская – самый распространенный порок. Впрочем, какое понятие о вежливости может иметь гомик!

– Монах, неужто ты его так и отпустишь?! – Цыпа порывался броситься вслед за любителем китайских забав. – Я тебя не узнаю.

– Сядь и не рыпайся! Все путем. На вот, расслабься. – Я дал ему серебряный портсигар. – И потом, как давний член нашего монашеского ордена, ты бы должен больше доверять Провидению.

На улице грохнуло так, что на мгновение мне почудилось, будто я оглох.

– Вот я и говорю, – снисходительно повторил я распластавшемуся на ковре телохранителю, вообразившему, по ходу, что мы подверглись обстрелу из гранатомета. – Надо больше доверять Провидению!..

– Что это было? – Цыпа принял вертикальное положение, пряча от меня смущенные глаза.

– Судьба! Или, как сказал бы покойный Арнольд, опять мой вечный фарт!.. Кстати, не забудь стекольщика вызвать. Боюсь, на первом этаже гостиницы все стекла менять придется.

Ночные улицы Екатеринбурга смахивают на рождественскую елку. Разноцветное сияние витрин и реклам расцвечивало праздничными бликами три наших автомобиля, кативших на малой катафалковой скорости, чтобы не нервировать гаишников, к ночному клубу «Фаворит». Данное заведение являлось дочерней фирмой казино, этаким междусобойчиком, где собирались только свои.

Размещался «Фаворит» в дореволюционном двухэтажном особнячке на улице Котовского. Внешне ничем не выделялся. Такая же, как у соседей, отвалившаяся штукатурка стен, давно не крашенные деревянные наличники окон. Так как на доме отсутствовала даже банальная вывеска, непосвященный человек ни за что не мог предположить за ветхим на вид покорябанным фасадом наличие обшитых дубом комнат, застеленных толстыми коврами полов и по-купечески дорогой престижной мебели.

За пару кварталов до «объекта» наша автокавалькада свернула на пустырь и остановилась. Место было выбрано удачно. Со всех сторон оно защищалось от любопытных глаз кучами земли. Должно быть, здесь рыли котлован под очередную новостройку.

– Жаль, Василий еще на югах гуляет, – вздохнул Цыпа, гася фары. – Его снайперские способности могли бы нынче пригодиться.

– Без сомнения, – согласился я. – Брательник твой – редкостный талант. Пишет хоть?

– Телеграммы посылает. Да и то редко. Пьет, наверно, да с бабами кувыркается. Вот и на письма времени нет.

– Ладно, не будь к нему слишком строг. – Я повернулся к молчавшему на заднем сиденье Виктору. – Ну, действуй, Том. Удачи!

Возглавляемый Томом ударный отряд из десяти наемников бесшумно растворился в ночи.

– Сейчас в «Фаворите» станет весело, – предвкушая, ухмыльнулся Цыпа, ставя «стечкин» на боевой взвод. – Почему, Евген, мне не разрешил поучаствовать?

– Тебе работенки хватит, – успокоил я. – А Виктору пора привыкать к самостоятельности. Быстрей заматереет.

Сколько ни напрягал слух, никаких подозрительных звуков со стороны особняка не улавливал. Это обнадеживало. Значит, если волыны сейчас и работают, то скорей всего наши, снабженные глушителями.

Глянув на «Ролекс», отметил, что с начала акции прошло уже десять минут.

– Пора, Цыпа. Айда с ревизией! Около самого заведения тоже было тихо. От стены у дверей отделилась тень человека.

– Все срослось, Монах. Путь свободен.

Мы с Цыпой вошли. В просторной прихожей «Фаворита» пахло недавно сгоревшим порохом. В углу раздевалки, наспех прикрытые каким-то тряпьем, аккуратно лежали два тела.

– Кожаные затылки, – пренебрежительно бросил появившийся Том. – Пытались, чайки, оказать сопротивление. Отправил на луну.

– Где Паша Беспредел? Живой?

– Естественно. Как ты заказывал. Ждет в комнате наверху.

В сопровождении Тома и Цыпы я поднялся на второй этаж.

– Всего в доме оказалось девять человек. Двоих в раздевалке не считаю, – информировал по дороге Том. – Всех собрал в баре на первом этаже. Ведут себя пока смирно, но ребята все одно их надежно пасут.

– В баре, это правильно, – одобрил я. – Пусть повеселится братва, пока не решим, что с ними дальше делать.

– А чего тут решать? – подал капризный голос Цыпа. – Лучше перестраховаться... А домишко спалить. Пусть потом менты из пережаренных бифштексов пули выковыривают.

– Цыпа, ты пижонистый мизантроп, – заметил я, берясь за дверную ручку указанной Томом комнаты.

Она была небольшая и явно служила тем же интимным целям, что и номера в моем «Кенте».

Паша Беспредел понуро сидел на незастеленной софе, охраняемый одним из наших ребят.

Мы устроились в низких креслах за журнальным столиком, а охранник, повинуясь моему знаку, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь.

– Привет, Пашок! Чего не весел? Поминки по Монаху справляешь? – полюбопытствовал я, даря ему ослепительно-доброжелательную улыбку.

– Еще изгаляешься? – весьма невежливо ответил вопросом на вопрос Беспредел.

– Дурашка! – мягко, но все же осудил я его невоспитанность. – Я ведь с миром пришел. Побеседовать просто.

– После твоих, Монах, простых бесед очень непросто живым остаться. Возьмем Черняка, к примеру, – презрительно кривя губы, буркнул Паша, демонстрируя некоторую склонность к мрачным каламбурам.

Это мне понравилось.

– Неверное представление, Пашок. Как видно, ты совершенно меня не знаешь. Могу признаться, как брату, я сентиментальный добряк, каких свет не знал.

– Ну, ясно. Исключительно по доброте душевной ты и кокнул наших ребят в вестибюле.

– А в чем дело? Они твои кенты?

– Да нет... Обычные наемники.

– Или Черняк, земля ему пухом, брат твой родной? Сколько, кстати, он тебе отстегивал?

Паша долго молчал, обдумывая ответ. Видно, вкурил наконец, что пока убивать его никто не собирается.

– Черняк был моим шефом. Всего лишь. В доле я не состоял, сидел на окладе в тысячу пятьсот гринов. За спецпоручения, понятно, отдельно...

– Не густо, – посочувствовал я головорезу. – Ты, безусловно, заслуживаешь значительно большего. Что скажешь о трех штуках?

Беспредел лишь смущенно-недоверчиво усмехнулся, как старая проститутка, которой неожиданно предложили за услуги вдвое больше ее обычной таксы.

– Я готов подписаться, но как, Монах, ты собираешься все обтяпать? Казино принадлежит вдове Черняка. Совет директоров постановил выкупить его у нее. Она согласилась уже...

– Пустяки. Я отстегну ей больше. Составь-ка, Пашок, для начала сотрудничества, списочек ваших директоров, то бишь бригадиров. И пометь крестиком тех, с кем полюбовно договориться нам не удастся...

Беспредел колебался всего лишь пару секунд, тем полностью оправдав свою кличку.

Взяв заполненный им блокнотный лист, я сравнил данные со своей записной книжкой. Информации Паши и оперуполномоченного Инина совпадали.

– Кто-нибудь из непримиримой оппозиции в заведении присутствует?

– Из тех, кто крестиком помечен? – уточнил начальник безопасности казино. – Да. Шарташский здесь.

– Знаю его. С ним не договориться, точно. И почему это у всех воров в законе начисто отсутствует гибкость дипломата? Ладно. С него начнем. Везет тебе, Пашуля. Сразу халтурка подканала. Цыпа, дай ему Арнольдово перышко.

Цыпа, ухмыляясь, вынул кнопарь и бросил на колени побледневшему Беспределу.

– Волыну мы тебе позже вернем, – сказал я, вставая с кресла. – Не переживай. Во всем находи что-то приятное. Вот поработаешь пером – молодость вспомнишь... А братве вашей пояснишь, что Шарташский, как выяснилось, и пришил Черняка, желая стать первым человеком в игорном бизнесе города. Ребят своих тебе оставлю – будут числиться в штате охраны казино. Ну, бывай! Да, чуть не забыл, внизу надо прибраться, мы в раздевалке наследили децал. Том! Останься и проследи, чтобы все срослось как надо. Чуть что не так, всех отправляй на луну. Удачи!