Тот, не оглядываясь, протянул мне свой тяжелый пистолет-автомат Стечкина. Свинчивать с него глушак я не счел целесообразным – он и в таком виде легко прошибает автомашину насквозь.

Поставив пистолет на режим работы очередью, опустил стекло левой дверцы. Ощущение опасности не хуже любовной страсти способствует выбросу адреналина в кровь – я чувствовал какую-то бесшабашно-веселую удаль, мощно подавившую все остальные эмоции.

Наш «мерс» тем временем уже вырвался из города и резво колесил по Арамильскому тракту мимо растянувшегося на многие километры кладбища.

Уперев правую ногу в дверцу и тем обеспечив себе отличную точку опоры, я стал ждать дальнейшего развития событий.

– Догоняют. Хотят идти на обгон, – встревоженно сообщил Цыпа то, что я и без него видел. – Может, прибавить? За «мерсом» «Волге» не угнаться.

– Пусть обгоняют! Пропускай!

Когда «Волга» поравнялась с нами, из бокового окна высунулся ствол «Калашникова». Для нас это не было неожиданностью, и в следующую секунду меня уже трясло с бешеной отдачи работающего «стечкина».

От множественных дыр и вдребезги разбитых стекол «Волга» сразу потеряла товарный вид. Некоторое время она еще продолжала, уже неуправляемая, мчаться рядом с нами, но тут дорога давала поворот, и синяя машина, соскочив с трассы, врезалась в сосну и заглохла.

– Тормози. Глянем, что за зверюги на нас охотились.

Пистолет я продолжал держать чисто для понта – патроны в нем кончились. Но у Цыпы, шагавшего рядом, был «марголин», предусмотрительно поставленный на боевой взвод. Так что я не слишком беспокоился, да и был уверен – после «штопки» девятимиллиметровой «машинкой» вряд ли кто еще дышит.

И ошибался. Тип с автоматом и, верно, не дышал – да и нечем было – от его головы осталась лишь нижняя челюсть. Должно быть, результат точного попадания не менее трех пуль. А вот шофер еще суетился, зажав окровавленной ладонью рану в груди, пытался открыть заклинившую дверцу.

Я ему помог, и он вывалился из машины на желтую прошлогоднюю траву, тараща на нас бессмысленные голубые глаза. Боли раненый явно еще не чувствовал, находясь в сильном шоке. Несколько раз пришлось слегка ударить его по щекам, возвращая из счастливого забытья в жестокую реальность.

– Рассказывай!

Туман во взгляде раненого исчез, и он даже сумел сесть, тяжело привалившись спиной к колесу изуродованной машины.

– О чем? – хрипло выдохнул киллер. В углах его посиневших губ начала скапливаться розовая пена.

– Кто велел нас кончить? За что?

– Без понятия. Меня Гарик, – раненый покосился на тело напарника, – подрядил только баранку крутить. Заказчика не знаю. И вас тоже. Правда! Гадом буду!

Я забрался в салон машины и, стараясь не смотреть на киллера без головы, ошмонал его карманы. Нашел бумажник и запасной магазин к автомату. И то и другое забрал себе.

– Ладно. С тобой ясно, – я повернулся к. умирающему. – Либо в натуре не в курсе, либо уперся и все одно ничего не скажешь. Прощай. Цыпа, автомат захвати.

Сделал несколько шагов к нашему «мерсу» и услышал за спиной хорошо знакомый хлопок «марголина». Но оборачиваться не стал – Цыпа очень самолюбив и всегда страшно обижается, если меня иногда посещает идея проверить проделанную им работу.

Скоро он меня догнал, зажав под мышкой десантный «Калашников».

– Давай проверим трофей в деле! – Глаза Цыпы по-детски блестели. – Подожжем очередью тачку вместе с трупами!

– Не глупи! Нам эти понты голливудские без надобности. Горящую машину быстро обнаружат. А так, глядишь, она лишний часик без свидетелей простоит. И мы успеем вернуться в город без хипиша.

Цыпа не отвечал, с непонятным живым интересом рассматривая автомат.

– Глянь, Монах! Он ведь все-таки успел выстрелить! Боек-то не оттянут! Все понял! – Цыпа передернул затвором и нам под ноги вылетел патрон, бывший в стволе. Я поднял его и увидел на капсуле аккуратную вмятину от бойка.

– Да. Успел, – пришлось согласиться. – Но вышла осечка. Негодный патрон. А передернуть времени у него уже не было...

– Подари его мне. Вместо талисмана таскать буду! – серьезно сказал Цыпа и неожиданно расхохотался. – Да здравствует Русь лапотная! В ней еще так много замечательного брака выпускается!

Когда развернули «мерс» и погнали назад в Екатеринбург, я произвел ревизию бумажника неудачливого убийцы.

Никаких документов, естественно, не обнаружил. Но в нем были моя фотография и тысяча долларов, – должно быть, аванс за устройство безвременной отправки моего бренного тела на кладбище. Дешево же кто-то оценил Монаха! Но скупой платит дважды. Если бы он не пожадничал на истинных профессионалов, лежать мне нынче в морге на холодном мраморном столе. Киллеры-профи спокойно расстреливают «объекты» и на улицах, и в ресторанах, нисколько не смущаясь обилием свидетелей...

Будь благословенна, жадность людская! Ты снова спасла мне жизнь!

Затормозив у подъезда, Цыпа мрачно нахмурился:

– Может, тебе временно на дно лечь? Пока не выясним, кто ведет охоту...

– Согласен. Но мы имеем время. Заказчик ведь не знает о провале акции. Да и встреча вечером у меня намечена. Как разделаюсь с делами – звякну.

Заперев стальную дверь на все замки и накинув цепочку, устроился в гостиной у камин-бара с намерением пораскинуть мозгами.

Необходимо решить простенький с виду вопрос: кому я заслоняю солнце? Кому так невтерпеж полюбоваться моим портретом на могильном памятнике?

Банды Хромого и Бати? Сомнительно. Практически перестали существовать. Большинство их членов «загорают» в зонах, имея на ушах от восьми до пятнадцати лет, а наиболее активные навсегда успокоились под двухметровым слоем земли-матушки. Да и явно ненаучная это фантастика, чтоб они вдруг вкурили мою роль в их междуусобице...

Кто-то из своих? Вряд ли. Все доходы напрямую завязаны на мне, и, ликвидируя меня, человек сразу лишается собственной кормушки. Если попросту – без Монаха «монастырь» закроется.

Может быть, кто-то из девочек Цыпы хочет поменять покровителя? Правдоподобно... Но тогда бы отстреливали именно Цыпу. А в бумажнике убийцы имелось только мое фото.

Опер Инин? Наверняка его голубая мечта спрыгнуть с крючка. А это возможно лишь тогда, когда мои ноги обуются в белые тапочки... Но не стыкуется – организовать покушение и одновременно дать наколку на исполнителей?.. Слишком мудрено.

С детства не люблю всяческие ребусы, кроссворды и головоломки. Сейчас убедился, что отношение к ним с годами ни капли не изменилось. А вот капелька выдержанного коньяка сейчас будет кстати.

Открыв засветившийся бар, наполнил рюмку солнечной виноградной влагой и тут услышал звон колокольчика из прихожей.

Решив больше зря не рисковать, приложил к глазку тапочку. Если с той стороны намерены стрелять, то это единственная уязвимая точка стальной двери. Тишина. Возвратив тапочку на ее законное место на ноге, посмотрел в глазок и открыл дверь.

Майор Инин, как всегда, был в штатском. Уж год на моем содержании, а все в своих выцветших джинсах и замшевой куртке рассекает. Конспиратор задрипанный!

– Я вовремя, как погляжу! – довольно хохотнул опер, узрев открытый бар. – От коньячка не откажусь. Согреться надо. Погодка-то сыроватая, как бы не зачихать.

– Ты и в сорокаградусную жару всегда готов согреваться, – усмехнулся я, ставя на столик вторую рюмку.

– А это для симметрии, чтоб и внутри и снаружи одинаковые градусы были! – нашелся майор, устраивая свое грузное тело напротив меня в кресле.

– Ты, понятно, за месячным довольствием нарисовался? – Я положил перед ним загодя приготовленную пачку долларов. – Как в аптеке, но пересчитай.

– Не опошляй нашей дружбы! – неискренне обиделся опер, проворно пряча валюту во внутренний карман. – Я по делу.

На столе появилось несколько машинописных листков, скрепленных булавкой.

– Оперативная сводка по городу. Между прочим, там и «волжанка» та фигурирует. Вчера от ЦУМа угнали. Правда, прокололся я с ней...