Но целевая интерпретация исторических фактов, в свою очередь, немыслима без третьего вектора проявления информации в открытых системах, то есть того фона, который или объединяет общественное сознание, или дробит его на отдельные осколки. Говоря о третьем фоновом векторе истории, нельзя пройти мимо идеологии.
Под идеологией в данном случае будем иметь в виду не только всеобъемлющую систему взглядов и идей, в которых воспринимается и оценивается окружающая реальность, и не только глобальную матрицу обоснования права на тот или иной образ жизни, деятельности, мыслей, но и необходимый интеллектуально-духовный компонент, без которого не может быть полноценной жизни ни человека, ни общества.
Периодически возникают разговоры о необходимости идеологии «инновационного развития», «суверенной демократии», «пятой империи», «евразийской самобытности», появляются манифесты прогрессивного, консервативного или патриотического толка, но чаще об идеологии вообще стараются не вспоминать. И напрасно, поскольку ни история прошлого, ни перспективы будущего не вырисовываются без идеологического фона, то есть без позиции «художника». В свою очередь, идеология развития общества не может быть оторвана от его истории.
Более того, хотя будущее и можно представить многовариантным, на самом деле история того или иного народа, или этноса, глубоко инерционна. Она исходит из себя самой, из многовековой данности национальных традиций. Здесь, как говорится, «от себя не уйти». В таком ракурсе «построение» истории в ресурсных, реактивных и фоновых координатах имеет принципиальный характер для общества, претендующего на место под солнцем здесь и сейчас, в обозримой перспективе и в отдаленном будущем.
«Ледоколы» истории на мелях мировых идеологий. Памятные даты, связанные со Второй мировой войной, отмечаются как мировой общественностью, так и в нашей стране. Разноголосица подходов к изучению причин войны, анализу хода военных действий и оценке достигнутых результатов чрезвычайно болезненна для общества. Среди нас живут ветераны – участники и свидетели, победители и побежденные, герои и трусы, бойцы и командиры, выполнившие свой долг, и предатели, воевавшие на стороне врага, понесшие наказание и невинно репрессированные, их дети, внуки и правнуки.
Такой идеологический штамп, как «красно-коричневые», сыграл роль одного из мощных аттракторов хаоса в общественном сознании и нанес болезненный удар по психологии нескольких поколений людей, воспитанных в советских традициях. Этот деструктивный психологический вирус, вброшенный в 90-х годах, продолжает размножаться, находя питательную среду. Европейским международным судом в 2006 году была принята резолюция, осуждающая так называемые тоталитарные режимы, будь то фашистский или коммунистический.
Продолжают «всплывать» свидетельства и документы, якобы показывающие, что истоки и причины Второй мировой войны необходимо искать не столько в фашистской Германии, сколько в коммунистическом Советском Союзе. Аналитика Виктора Суворова (В. Резуна), десятки «ледоколов» которого наполняют прилавки ларьков и магазинов, детально показывает, что военный потенциал Советского Союза в 1941 году в несколько раз превосходил германский.
Убедительность доводов бывшего офицера ГРУ, нашедшего убежище в Англии, опирается на предельно четкую антикоммунистическую позицию. Но именно открыто обозначенные цели интерпретации исторических событий и ретроспективный анализ возможных альтернативных сценариев заставляют просто преклоняться перед грандиозностью замыслов, достижений и исторической миссии, которая выпала на долю народов нашей великой многострадальной страны.
Следуя заветам основоположников коммунистической доктрины о том, что война – это мать революции, вся политика первого на планете социалистического государства была направлена на осуществление мировой революции, а значит, и на войну, которая планировалась как серия грандиозных наступательных операций. В одной из своих последних книг, «Разгром», В. Суворов проводит более чем по тридцати позициям аналогию между Гитлером и Сталиным, между фашистским режимом и социалистическим строем. Действительно, многое совпадает – от усов у вождей до красного цвета знамени. Однако было опущено самое существенное – идеология.
Вообще взаимосвязь исторических событий и мировых идеологий сейчас старательно затушевывается. Хотя именно идеологии как глобальные матрицы обоснования права на веру, убеждения, мессианство, на завоевания и экспансию, на защиту и освобождение были рычагами основных разворотов в становлении современной цивилизации.
Еще недавно было бы просто кощунственно сравнивать коммунистическую идеологию и фашистскую. Сегодня же, когда делаются попытки их просто смешать и представить в сознании будущих поколений некоей красно-коричневой чумой ХХ века, необходимо четко представлять, что обе идеологии – и коммунистическая и фашистская – как глобальные матрицы обоснования права не только допускали, но и были нацелены на насилие для достижения поставленных целей. Достаточно вспомнить слова революционного гимна: «Мы старый мир разрушим до основанья, а затем…» Но здесь же сходство и заканчивается.
Ни один трезвомыслящий человек и не провокатор не поставит знака равенства между идеологией, провозглашающей превосходство одних и уничтожение других народов, и идеологией освобождения трудящихся от капиталистической эксплуатации и колониального гнета. Преступно смешивать человеконенавистническую фашистскую идеологию расового превосходства, обосновывавшую право на уничтожение миллионов граждан, и коммунистическую идеологию, допускавшую и даже нацеленную на революционное насилие во имя социальных преобразований, направленных на утверждение принципов справедливости, равенства и единения людей, непосредственно создающих национальные ценности и ресурсы цивилизации.
Загадки исторических драм. Одни из самых драматичных страниц нашей истории связаны с началом Великой Отечественной войны, а точнее, с тем сокрушительным разгромом и огромными потерями, которые понесла Красная армия в первые дни, недели и месяцы войны.
Ответы на эти загадки истории можно получить, непосредственно опираясь на новые представления о свойствах информации в открытых системах.
Было ли известно о неизбежности германского нападения? Безусловно, да. Готов ли был Советский Союз к большой войне? Конечно да. Боялись удара со стороны Германии? По-видимому, нет. Почему? Потому что высшее политическое руководство страны оперировало той реактивной информацией, которая рождалась в процессе интерпретации стратегических целей и тактических задач, формировавшихся на фоне коммунистической идеологии.
Именно идеология, направляя глобальную геосоциополитику на мировую революцию, была естественным фоном форсированной индустриализации, наращивания военной мощи и, можно сказать, духовно-нравственной подготовки народов к будущим сражениям. Этот духовный, в определенной мере мессианский, нравственный потенциал формировался, укреплялся и доминировал в советском обществе не только перед войной.
Нет ничего противоестественного в том, что Советский Союз в 30–40-х годах готовился к большой войне, стремился извлечь максимум выгоды и получить преимущества накануне и в ходе начавшейся Второй мировой войны, наконец, в том, что планировал и готовил грандиозные наступательные операции в Европе.
Если же обратиться к роли личности в истории, то окажется, что решающее значение имеет собственно та реактивная информация, которая рождается и владеет сознанием этой личности. Здесь-то история и подбрасывает самые «злые шутки», когда вопреки здравому смыслу, логике и расчетам те или иные личности, от которых зависит ход истории, руководствуются исключительно своими представлениями, планами и амбициями!
Драма начального этапа войны заключалась в том, что военный потенциал и ресурсы Советского Союза действительно были таковы, что можно было не беспокоиться об обороне. Народы оккупированных фашистами стран Европы ждали освобождения. Будущие союзники просили о помощи и подталкивали к решительным действиям. Нет ничего удивительного в том, что ударные силы советских войск были сконцентрированы на западных границах, естественно, не для защиты рубежей. Но именно эти факторы и заставили военно-политическое руководство Германии принять самоубийственное решение о нападении, которое ценой беспрецедентно высоких жертв с обеих сторон только отсрочило неизбежное поражение немцев.
