Тёмно-синий «Фольксваген» медленно выехал со стоянки супермаркета на шоссе и, набирая скорость, встроился в плотный поток таких же, как он машин — синих и белых, чёрных и красных, ревущих и не очень. Почти одновременно, от тротуара напротив, отъехала серебристая «Ауди» и круто развернувшись через две сплошные полосы, устремилась вслед за ним.

Скорость стала успокаивать Юзефа, и сейчас он уже сожалел, что не может спокойно с кем нибудь поговорить. «Не надо было последний раз говорить со своего телефона. Сейчас мог бы позвонить в Гамбург и поболтать… — но вдруг что-то насторожило его в этом сиюминутном воспоминании. Мысли лихорадочно завертелись вокруг последнего звонка. — Я звонил в Гамбург со своего телефона…. если там что-то случилось, то у них в памяти остался мой номер. Значит, они могут выйти на меня и в Мюнхене…. а если ещё и здесь засекли, то только дурак не сможет сопоставить эти звонки… Кажется, я начинаю делать что-то не то….- он на секунду прикрыл глаза. — Аллах! Вразуми меня и дай мне надежду!»

Миновав кольцевую дорогу, он повернул вправо и, проехав несколько километров, притормозил у обочины. Вскоре дорога должна была расходиться и уже сейчас нужно было определиться, куда и по какой ехать, хотя выбор был только с направлением. Любое из них должно было, в конечном счете, привести его в Гамбург. Именно там ему должны были сделать новый паспорт и помочь выбраться из страны. Кроме номера телефона и имени человека, который должен был ответить на его звонок, ничего другого он не знал. И поэтому, когда на звонки дважды ответили, что номер заблокирован, это привело его в лёгкое замешательство. Мысли лихорадочно прокручивали всю цепочку действий, которые он должен был сделать на стадионе. «Машина, на которой он уже несколько часов кружил по огромному городу, была заминирована и подрыв её должен был послужить отвлекающим манёвром для полиции. Перед самым окончанием матча он должен был взорвать её на стоянке. Это на время отвлекло бы внимание полиции от стадиона и дало бы возможность его ребятам беспрепятственно подъехать к входам. Лишь после этого наступала последняя фаза переговоров и в случае её неудачи… К стадиону не прорвался, да и переговоры были им скомканы, так как не знал точно, что должен был требовать Хамади.

Ехать же дальше на этой машине было опасно. После взрывов полиция, скорее всего, заблокирует все трассы и начнёт проверку документов.»

Юзеф глубоко вздохнул и, сильно сжав ладонями руль, выпрямил руки, вдавив себя в спинку сидения. «Оставлю её в первом же городке и буду добираться поездом». Он взглянул на часы — десять минут назад должен был закончиться матч. Выйдя из машины, посмотрел назад. Город остался за холмом, и было видно только шпиль телевизионной вышки. Мимо него сплошным потоком в направлении города проносились машины. После выходных люди возвращались домой. Всё было буднично и привычно. Впереди, в лучах заходящего солнца, ярко зеленели поросшие лесом вершины гор. В нескольких десятках метров, на обочине, стоял указатель, на котором было написано название ближайшего населённого пункта и расстояние до него. Юзеф сел в машину и включил приёмник. Из динамиков полилась приятная восточная музыка. Вероятно, прежний хозяин машины всегда настраивался на эту волну и сейчас она напомнила о нём. Перед отлётом из Мюнхена он пригласил Рашида к себе домой. Детей и жены директора дома не было и они целый вечер просидели вдвоём, выпив не одну чашку чая. Сначала разговор не клеился. Они сидели друг против друга и молча маленькими глотками отпивали обжигающий напиток. Рашид иногда искоса бросал взгляд на стоявшие посередине комнаты уже упакованные чемоданы. Он чувствовал перед их хозяином некоторую неловкость. Ведь это он принёс в этот дом весть о том, что мирная жизнь его хозяев закончилась и им необходимо бросить его и уехать туда, откуда они приехали много лет назад. Уловив очередной взгляд не очень разговорчивого собеседника, директор поставил чашку на стол и чуть улыбнувшись в усы краешком рта, сказал — «Много лет назад я приехал в этот город с зашитыми карманами и пустым желудком. Всё, что у меня было до твоего приезда, я заработал своими руками. Но всю мою жизнь на мне висел долг, который я так и не смог отдать. Когда я уезжал сюда, один человек дал мне денег на билет, сказав при этом, чтобы я не торопился отдавать их, когда нибудь он сам напомнит об этом… Прошло очень много лет и он напомнил мне об этом через тебя… Я тогда был такой же молодой, как и ты… Я не знаю, что вы задумали, но сейчас другие времена. Я прожил здесь половину жизни, моя жена родила мне детей, а у вас там ничего не изменилось… Сейчас я проклинаю тот день и те руки, что дали мне эти деньги. Я чувствую, что вы приехали сюда с другими целями, но я вам не судья. На этой земле мы все равны перед Аллахом, а вот что будет там, — он поднял глаза вверх, — только ему и известно».

Юзеф покрутил ручку приёмника. Он хотел услышать последние новости. Если что-то произошло на стадионе, то об этом должны были уже говорить все радиостанции. Но в эфире почти по всем каналам лилась весёлая музыка. Всё-таки был вечер, и было воскресение. Бросив взгляд на придорожный указатель, он вырулил на трассу. Дорога плавно огибала невысокие холмы, поросшие густым лесом, среди которого иногда проглядывались живописно разбросанные деревушки. Вокруг них, местами, заходящее солнце золотило начинающую уже желтеть листву. Из долины потянуло прохладой. Всё говорило о том, что скоро осень и по вечерам в ущельях приближающихся гор будет холодно и сыро. На панели зажёгся сигнал топлива. Юзеф бросил на него взгляд и увидел, что стрелка стоит на нуле. Бак был почти пустой. «Придётся останавливаться. Так и так ехать надо до большой станции. Здесь я слишком приметен». Вскоре промелькнул указатель, на котором было написано, что до ближайшей заправки осталось восемьсот метров.

За следующим поворотом дорога пошла вверх и, сделав небольшой разворот, уходила в ущелье. Прямо перед въездом в него и стояла заправка. Пока заправляли машину, он успел купить в находящимся здесь же придорожном кафе несколько банок пива и пакет с едой. В это время на стоянку перед кафе завернуло несколько встречных машин и вышедшие из них люди о чём-то громко говорили, размахивая руками. Юзеф хотел прислушаться, но заправщик крикнул ему, что его машина заправлена, и он должен освободить место для следующей.

Солнце уже скрылось за верхушками сосен и в ущелье стал опускаться сумрак. Он отъехал от колонки и вырулил на трассу. Прохладный воздух сумрачного ущелья заставил поднять стекло и включить обогрев. Только сейчас он почувствовал голод и вспомнил, что не притрагивался к еде целый день. Достав из пакета сэндвич, сунул его в рот и ловким щелчком открыл банку с пивом. Сбавив скорость, переместился на правую полосу и, включив приёмник, с удовольствием впился зубами в ещё тёплую и мягкую корочку. Вскоре, на спуске, его догнали две большегрузные фуры и, посигналив, обогнали, оставив после себя лишь запах дыма и лёгкую круговерть из опавших уже листьев. Дорога спускалась в довольно широкую и длинную долину. Она хорошо просматривалась на несколько километров и где-то там, впереди, солнце ещё отбрасывало на неё тени росших высоко в горах сосен. Обогнавшие его фуры быстро удалялись, приближаясь к этой зебре из солнечных лучей и теней. Юзеф вдруг заметил, что на встречной полосе нет машин. Наклонившись вперёд, Юзеф пристально вгляделся в летевшую ему навстречу трассу — она была пуста. Посмотрел в зеркало — дорога за ним была свободна. «Странно, — подумал он, — наверное, что-то случилось на дороге». — Посмотрел на спидометр. Стрелка замерла на цифре 140. — «Надо потише», — и сбавил скорость. Но вдруг к шуму мотора добавился какой-то странный свистящий звук. Он сбавил скорость ещё, но звук усилился и стал каким-то вибрирующим. Юзеф опустил стекло. Незнакомый звук резко ворвался в кабину. Он высунул голову и в этот момент откуда-то сверху раздался голос:

— Водитель «Фольксвагена», номер…, примите вправо и остановите машину.