Темно-синий «Фольксваген» медленно выехал из переулка на улицу и, набирая скорость, направился на северо-восток, в сторону трассы ведущей за город. Водитель, искоса бросая взгляд на дорогу, на ходу набирал номер телефона.

В кабинете директора стадиона стояла тишина, хотя и была она относительной. Гул трибун непрерывно висел в воздухе. Каждый из присутствующих здесь что-то ждал от этих томительно тянущихся минут. Наконец дверь кабинета бесшумно распахнулась, впустив очередную порцию голосового неистовства трибун, и в кабинет вошли Хольман и Тизен. Они осторожно присели на ближние к двери стулья. Франк пристально посмотрел на них и хотел что-то сказать, но в это время раздался звонок его мобильного телефона. Оперативный дежурный сообщил, что последний разговор вёлся с уличного таксофона, который находится в нескольких кварталах от стадиона. Не отключая телефон, Вальтер подошёл к схеме стадиона.

— Немедленно передайте в департамент дорожной полиции, пусть переориентируют все экипажи в наш район. Он должен быть где-то рядом и, скорее всего, будет пытаться прорваться к стадиону. Пусть перекроют…

Он не успел закончить фразу, как вновь зазвонил директорский телефон. Франк посмотрел на часы. С момента последнего звонка прошло ровно пятнадцать минут. Он взял трубку.

— Мы хотели бы услышать первый ответ на наши требования, — прозвучал в трубке знакомый уже голос.

Вальтер отключил телефон оперативника, чуть задержал дыхание и, взглянув на директора, уже спокойным голосом ответил:

— Я думаю, что мы сможем перевести обозначенную вами сумму, но только по частям.

— Это исключено. Стадион останется в заложниках, пока вы не перечислите всю сумму.

— Хорошо. Я сообщу ваши требования… Теперь то, что касается ваших требований по освобождению… Вы прекрасно знаете, что это можно сделать только по решению суда.

— Нас не интересуют ваши законы. Вы, все, европейцы и американцы, в наших глазах агрессоры и враги аллаха. Этих людей мог судить только суд всевышнего. Они боролись против ваших законов за свои права на этой земле и даже если вы их освободите, они всё равно продолжат эту борьбу.

— Мы с вами ведём беспредметный разговор. Вы сами просили не терять зря время… Вы требуете, чтобы мы освободили всех ваших единоверцев, кто был осуждён не только на территории Германии, но и в других странах. Это требование выглядит более чем странным. Мы никоим образом не можем повлиять на решения их судов. Что касается нашей страны, то некоторые из них осуждены за очень тяжкие преступления, а проще сказать — уголовные, где погибли люди… Я думаю, что и в вашей стране это не особо приветствуется… И кроме того, вы не назвали конкретно ни одной фамилии… Кого освобождать… и где?

С каждым высказанным предложением Вальтер всё увереннее чувствовал себя в роли переговорщика. Ему надо было продлить разговор хотя бы минут пять и тем самым сузить район поиска. Его постоянно преследовала одна мысль. Он очень опасался, что Юзеф сам будет определять по времени судьбу этих несчастных. Если это так, то вариантов по ликвидации самой угрозы взрыва оставалось два: либо уничтожить водителей и обезвредить машины, либо захватить самого Юзефа, но в первом случае не было гарантий, что Юзеф не следит за ситуацией находясь где-то рядом и может в любой момент нажать кнопку. Во втором случае, каждый из водителей мог самостоятельно отправить себя в ад, а ещё хуже, если кто-то управлял ими, находясь на самом стадионе. Но и при таком скудном наборе вариантов в его голове сразу возникло такое видение последствий в случае неудачи, что он потерял саму нить разговора и лишь голос в трубке вернул его к реальности.

— Вы прекрасно знаете, сколько в ваших тюрьмах сидит воинов ислама. Вы сами вынуждаете их бороться против вас, а потом ставите это им в вину и судите по своим законам. Сейчас не время для дискуссий. Вам предстоит ещё очень многое сделать в этом плане.

В голосе Юзефа Вальтер не почувствовал той безапелляционности, что сквозила в начале разговора. Он понял, что Юзеф сам засомневался в реальности своих требований. Возможно, что они и не были таковыми и не он должен был вести переговоры, а лишь что-то чрезвычайное заставило его взять на себя эту миссию. «Жаль, что мы не взяли с собой профессионального переговорщика. Как-то же они умеют разговорить таких людей!» Вальтер почувствовал, что с его стороны пауза затягивается и совсем невпопад сказал:

— Вы загоняете нас в очень жёсткие временные рамки.

— У вас было почти два часа. Кроме пустой болтовни по телефону вы ничего не сделали… Думаю, что с финальным звонком этого матча у вас его совсем не останется. Я не советую вам продолжать эту игру со смертью… И последнее… ваше правительство имеет влияние на эти страны, вот пусть и воспользуется этим… А эти деньги, всего лишь плата за тот моральный и материальный ущерб который ваши страны причинили им, — телефон замолчал. Вальтер почувствовал, как его лоб покрылся испариной. Он обвел всех взглядом и перевёл дыхание. Все смотрели на него в упор. В трубке что-то зашуршало, послышался звук автомобильного сигнала и вслед за этим голос продолжил. — Следующий мой звонок будет последним.

Из трубки послышались гудки.

Вальтер медленно опустил трубку на аппарат и, наклонившись над столом, опустил голову на подставленную руку. Он понял, что подошёл к той черте, за которой неминуемо должна последовать необратимость последствий. И только он может и должен повлиять на их исход.

Вальтер посмотрел на часы, хотя и не знал к какому событию привязать это время — то ли к окончанию матча, то ли к очередному звонку Юзефа. В кабинете стоял ровный гул трибун и лишь чъи-то нервные постукивания костяшками пальцев по кожаным валикам кресел выдавали присутствие здесь живых людей. Что-то удерживало его за этим столом. Взгляд упал на мобильный телефон лежавший прямо перед ним. «Да, конечно, надо дождаться звонка от службы прослушки, — он ещё раз посмотрел на часы. Их разговор длился без малого пять минут. — Они могли успеть засечь Юзефа или хотя бы определить район».

Внезапно гул на трибунах стих. Все как-то разом напряглись и посмотрели на директора. Его взгляд беспомощно забегал по лицам присутствующих и остановился на Хольмане. Тот вскочил с кресла и бросился к двери.

— Я сейчас выясню! — сказал он на ходу.

— Сядьте! — резкий окрик Франка остановил его. Вальтер посмотрел на директора. — У вас телевизор за спиной!

Директор виновато улыбнулся и, беспомощно махнув рукой, повернулся к телевизору и включил его. На экране появились фигуры медиков склонившихся над кем-то из игроков. Вскоре принесли носилки и они бережно положили на них футболиста. Когда четверо человек подхватили их и бегом направились к кромке поля, стадион вновь взорвался гулом и аплодисментами. Но даже сквозь этот шум было слышно, как заскрипели кресла под обмякшими телами присутствующих в кабинете.

— Кого-то из наших унесли, — директор посмотрел на Вальтера. — Жалко… Играть-то осталось всего ничего.

Вальтер посмотрел на висевшие над телевизором часы. До конца игры оставалось восемнадцать минут. Он перевёл взгляд на молчаливо лежавший перед ним мобильный телефон. И в этот момент раздался звонок. Он быстро схватил трубку, словно боялся, что кто-то опередит его, и поднёс к уху. Все пристально посмотрели на него. Он внимательно слушал говорившего, не прерывая его, но по мере продолжения разговора, лицо его становилось всё мрачнее. Не сказав ни слова в ответ, выключил телефон и сунул в карман. Медленно поднявшись, пристально посмотрел на Тизена, и слегка покачивая из стороны в сторону головой, тихо сказал:

— Всё!.. У нас не осталось времени на раздумье, — он сделал шаг в сторону командира и остановился. — Они засекли его. Он говорил с мобильного телефона. Сейчас его машина движется в сторону от стадиона… Что у него сейчас в голове я даже предположить не могу. Вполне возможно, что они могут действовать самостоятельно… Но как?… А если они действительно должны поставить машины в подъезды?… Тогда мы вообще не успеем ничего сделать.