Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Говори, Серафина Пеккала, – прорычал он. – Мы никогда не воевали, верно?

– Король Йорек, я подвела твоего друга Ли Скорсби.

Черные глазки и окровавленная морда медведя застыли. Она видела, как ветер ерошит кремово-белый мех на его спине. Он молчал.

– Мистер Скорсби погиб, – продолжала Серафина. – До того как расстаться с ним, я дала ему цветок, чтобы он мог вызвать меня, если понадоблюсь. Я услышала его зов и полетела к нему, но опоздала. Он погиб, сражаясь с отрядом московитов, – не знаю, что привело их туда, почему он сдерживал их, хотя легко мог спастись бегством. Король Йорек, меня мучают угрызения совести.

– Где это произошло? – спросил Йорек Бирнисон.

– В другом мире. В двух словах не расскажешь.

– Тогда начинай.

Она рассказала ему о том, что Ли Скорсби пустился на поиски человека, известного под именем Станислауса Груммана. Рассказала о том, что лорд Азриэл взломал барьер между мирами, и о последствиях этого, в частности о таянии льдов. О том, как ведьма Рута Скади летела за ангелами, – и Серафина попыталась описать королю медведей эти крылатые создания так, как описывала ей Рута: разреженный свет, окружающий их, хрустальную прозрачность их тел, их глубокую мудрость.

Она рассказала о том, что увидела, явившись на зов Ли Скорсби:

– Я навела чары на тело, чтобы предохранить его от разложения. Оно полежит до твоего прихода, если ты захочешь пойти туда. Но меня это беспокоит, король Йорек. Беспокоит все, но больше всего – это.

– Где девочка?

– Я оставила ее с моими сестрами, потому что должна была лететь к Ли.

– В том же мире?

– Да, в том же.

– Как мне попасть туда?

Она объяснила. Йорек Бирнисон выслушал ее без всякого выражения и сказал:

– Я пойду к Ли Скорсби. А потом отправлюсь на юг.

– На юг?

– Лед растаял на наших островах. Я думал об этом, Серафина Пеккала. Я зафрахтовал судно.

Три песца терпеливо ждали. Два из них легли, опустили головы на лапы и только глядели, а третий продолжал сидеть, прислушиваясь к разговору. Песцы, хоть и питаются падалью, отчасти усвоили язык, но мозги их устроены так, что они понимают только предложения в настоящем времени. Беседа Йорека и Серафины была для них, по большей части, бессмысленным шумом, к тому же в их собственных разговорах всегда было много лжи, так что, если бы они и стали это пересказывать, все равно никто не разобрал бы, где правда, а где нет. Впрочем, доверчивые скальные мары нередко верили почти всему, и разочарования ничему их не научили. И медведи, и ведьмы привыкли к тому, что их разговоры растаскиваются по кусочкам, как объедки их добычи.

– А ты, Серафина Пеккала? – спросил Йорек. – Что ты намерена делать?

– Я хочу найти цыган, – сказала она. – Думаю, они понадобятся.

– Лорд Фаа, – сказал медведь, – да. Хорошие бойцы. Счастливого пути.

Он повернулся, без всплеска скользнул в воду и поплыл, размеренно и неутомимо загребая лапами, к новому миру.

После Йорек Бирнисон шел между обгорелых кустов и треснувших от жара камней по краю сгоревшего леса. Сквозь дымную мглу жарило солнце, но он не обращал внимания ни на жару, ни на угольную пыль, покрывшую его белый мех, ни на гнуса, тщетно пытавшегося добраться до его кожи.

Он проделал большой путь и в какой-то момент почувствовал, что вплывает в другой мир. Почувствовал, что изменились вкус воды и температура воздуха, но дышать было можно, вода еще держала его тело, и он поплыл дальше, а теперь, оставив море позади, приближался к месту, описанному Серафиной. Он остановился в раздумье, глядя черными глазами на окутанную маревом стену известковых скал.

От сгоревшего леса к горам тянулся пологий склон, усыпанный крупными камнями, щебнем и обломками обожженного, искореженного металла – балками и распорками, видимо, частями какой-то сложной машины. Йорек Бирнисон осмотрел их глазами кузнеца и воина, но обломки были ни на что не годны. По распорке, пострадавшей меньше, чем остальные, он провел могучим когтем черту и, ощутив хлипкость металла, сразу отвернулся и снова окинул взглядом скалы.

Теперь он увидел то, что искал: узкую лощину с неровными стенами и при входе в нее широкий низкий камень.

Он стал подниматься туда. Под его громадными лапами с треском ломались в тишине сухие кости – здесь полегло много людей, ставших добычей койотов, грифов и разных мелких тварей. Не обращая внимания на останки, медведь упорно шел к камню. Грунт был ненадежен, тем более при его весе, и он не раз скатывался вниз на осыпях, вздымая пыль и песок. Но, съехав вниз, он продолжал восхождение, упорно, неутомимо, и наконец достиг скалы, давшей лапам твердую опору.

Камень был исклеван пулями. Все, о чем поведала ведьма, оказалось правдой, и, словно в подтверждение, горел красным светом опознавательный знак – маленький арктический цветок-камнеломка, посаженный ведьмой в трещине скалы.

Йорек Бирнисон обошел камень. Он был хорошим укрытием от обстрела снизу, но недостаточно хорошим: в граде пуль, изъязвивших камень, несколько штук нашли свою мишень и застряли в теле человека, который лежал, вытянувшись в тени камня.

Но это было тело, не скелет, потому что ведьма заколдовала его, предохранив от разложения. Йорек увидел, что лицо его старого товарища осунулось и на нем застыло выражение боли, увидел дыры от пуль в одежде. Ведьмины чары не распространялись на кровь, которой пролилось, наверно, немало, и насекомые, солнце, ветер не оставили от нее даже следов. Ли Скорсби не походил на спящего, в облике его не было покоя; он выглядел как человек, погибший в бою, но погибший с сознанием, что отдал жизнь не зря.

И поскольку техасский аэронавт был одним из немногих людей, уважаемых Йореком, медведь принял от человека его последний дар. Он ловко освободил от одежды тело покойного, одним движением вспорол его и стал насыщаться плотью и кровью своего старого друга. Он уже несколько дней не ел и был голоден.

Но ум его был занят не только голодом и насыщением: тесня друг дружку, в нем роились другие, более сложные мысли. Воспоминание о девочке Лире, которую он сравнил с птицей Сирин и в последний раз видел на своем острове, Свальбарде, когда она прошла по хрупкому снежному мостику над пропастью. Затем – волнения среди ведьм, слухи о пактах, союзах и о войне; затем – превосходящий всякое разумение факт встречи с новым миром и утверждение ведьмы, что есть еще множество таких миров и судьба их каким-то образом зависит от судьбы этой девочки.

И таяние льдов. Он со своим народом жил во льдах; льды были их домом, льды были их крепостью. После колоссального природного возмущения в Арктике лед стал исчезать, и Йорек понимал, что должен найти новую ледяную твердыню для своего народа, а иначе – гибель. Ли говорил ему о горах на юге, таких высоких, что их даже нельзя перелететь на воздушном шаре и они весь год покрыты снегом и льдом. Следующая его задача – обследовать эти горы.

Но сейчас его сердцем владело более простое желание, отчетливое, твердое, непоколебимое, – желание мести. Ли Скорсби, вывезший его из осажденного форта на своем шаре и сражавшийся рядом с ним в Арктике их прежнего мира, убит. Йорек отомстит за него. Плоть и кости хорошего человека и подкрепят его, и не дадут успокоиться, покуда он не прольет достаточно крови, чтобы утихомирить свое сердце.

К тому времени когда Йорек кончил трапезу, солнце уже садилось и в воздухе потянуло холодком. Собрав то, что осталось от тела, в кучку, медведь выдернул зубами цветок из скалы и положил сверху, как принято у людей. Ведьмины чары больше не действовали – останки были теперь поживой для любого, кто подойдет. Скоро они станут пищей для десятка видов живых существ.

А Йорек двинулся вниз по склону, снова к морю, к югу.

Скальные мары любили полакомиться песцом, когда удавалось его добыть. Поймать хитрого зверька было трудно, но мясо его было нежным и пахучим.

8
{"b":"22682","o":1}