Они путешествовали с матерью и отцом впервые за всю её жизнь. Зимний Петербург, весенняя Москва и, наконец, Екатеринодар. Столица Кубанской области. Небольшой городок, полупровинциальный, казачий, и одновременно такой яркий и разгульный в своих торжествах. Традиционные казачьи ярмарки и народные гулянья каждый церковный праздник, чередовались с приемами у местной знати. Приезжие дворяне, направлявшиеся в Черноморскую губернию к морю, по дороге останавливалась именно здесь. В особняке генерал-лейтенанта Истомина балы давали по случаю приезда той или иной особы практически ежемесячно. Май на юге был необычайно красив. Буйная зеленая листва сменила цветущие облачка на ветках деревьев. Все дышало свежестью, улицы буквально утопали в зелени, даже в этом душном городе парки и скверы были основной достопримечательностью.
Григорий Деменев, намерзшись на северах, отчаянно мечтал переехать всей семьей куда-нибудь на юг. Не имея возможности насовсем оставить завод, он ограничился покупкой имения рядом с Отрадной, и небольшого особняка в центре Екатеринодара. При этом предварительно договорился с женой, что та с Юлией будет обустраивать хозяйство, а он в осень будет возвращаться назад, на север, на завод, а к весне приезжать в Екатеринодар к семье. Другого выхода не было. Оставить на управляющего все дело своей жизни Григорий Тимофеевич не мог. Освоившись, первые три дня на новом месте, матушка с батюшкой принялись активно знакомиться с соседями и обживаться обстановкой. Григорий Тимофеевич весь день был в разъездах с визитами, а матушка так активно хлопотала по хозяйству, что под вечер ни у нее, ни у слуг не было сил, все падали замертво и уже были не в возможности поднять головы от подушки. Для Юлии, которая привыкла к скромному дому в северном поселке, напоминавшему больше сказочный теремок, с маленькими уютными комнатами, особняк, купленный в Екатеринодаре, с его бальной залой и многочисленными комнатами, и спальнями, был просто царским дворцом. Она, по воле родителей отстраненная от бытовых забот, который день скучала с книгой. Сидя на резном, плотно увитом плющом балконе второго этажа она не первый раз обращала внимание на соседский милый особняк генерал-лейтенанта. Сложенный из белого кирпича, он стоял словно сказочный замок, окруженный садом, прятавшим в своих ветвях летнюю беседку. Виден был лишь один её край, резная насквозь стенка и перила. Там всегда было какое – то движение, слышались голоса, но сад прятал фигуры и все происходящее.
Солнце садилось. Юля отложила книжку и задумчиво глядела в сторону особняка. Вдруг на перила беседки вспрыгнул и уселся боком юноша, улыбаясь и определенно глядя прямо на Юлию. Она засмущалась и отвернулась. Юноша, видимо, не собирался уходить. Почему-то Юлии стало не по себе. Он был симпатичным, по крайней мере, ей так показалось издалека. До этого она никогда не испытывала того, что почувствовала в этот момент. Словно сжатое ледяной рукой сердечко бросили куда-то в живот. Дыхание перехватило. Рядом с юношей показался еще один – коренастый, светловолосый. Даже не взглянув в её сторону, он ухватил друга за рукав и потащил вглубь беседки.
– Андрэ! Тебе шах!
В глубине комнат послышался маменькин голос:
–Юлия! Немедленно спускайся. Портниха ждет уже четверть часа!
Юлия сбежала по лестнице вниз в большую залу.
– Ты, милочка, верно, забыла, что сегодня у тебя последняя примерка – завтра бал у генерал-лейтенанта, и, между прочим, в нашу честь, так что будь любезна! Раздевайся! – маменька явно сердилась.
Юлия скинула домашнее платье и надела бальное. Шелковое, легкое, бирюзовое, скорее даже, цвета морской волны, шитое по последней моде – оно было почти готово. Юлия стояла около большого зеркала, а портниха подшивала подол. В отражении Юлия видела, как маменька смахивала слезу украдкой, любуясь красотой юного создания.
– Мама, ну не плачь!
– А кто тебе сказал, что я плачу? – Я просто радуюсь. Гляжу, какая ты у меня красавица выросла! Кто бы мог подумать, еще пару лет назад ты была совсем ребенком.
Портниха, приподняв голову и взглянув на Юлию, закивала, поддакивая хозяйке:
–Ваша правда, сударыня. С таким лицом и такой фигурой ваша дочь произведет фурор! Местные дамы конечно холят своих дочерей, но Ваша -это просто нечто– настоящий бутон!
–Ой, – Юлия фыркнула, – Да с каким там лицом, какой фигурой! Тоже мне, «бутон»!
Она глядела в зеркало и, как будто, сама для себя открывала себя совсем другую. Взрослое платье выгодно подчеркивало её тонкую таллию, для её достаточно невысокого роста она действительно была неплохо сложена, кареглазая, с длинными локонами коньячного цвета, она действительно была хороша, так хороша, что даже самой себе нравилась. Совсем другая, чем в этих детских нарядах с бантами в косах, какой была еще год-два назад.
– А что мама, у генерал-лейтенанта большая семья?
– Признаться, семья не большая, он да супруга, сын у них восемнадцати лет.
Портниха снова вмешалась в разговор:
– Какой у генерал-лейтенанта сын! Настоящее сокровище. С отличием окончил гимназию, учится на инженера, у них на чердаке огромная труба, – телескоп – он по нему звезды изучает. Книг прочел, поговаривают, не одну сотню. А уж как хорош собой! Но, знаете ли, больно серьезный. Книжки всё, да книжки! Как экзамены закончил, так все читает, да читает, боксировать, говорят, еще любит.
– А что, он завтра тоже будет на балу? Мама, а как ты думаешь…
– Ну, все! Милочка! Готово! А теперь снимай наряды и марш в свою комнату. Спать! Выпить молока с печеньем и спать! – маменька, словно пресловутый генерал-лейтенант отдавала команды, – завтра у нас трудный день. Завтра все сама увидишь.
***
Большая бальная зала была заполнена больше, чем наполовину. Юлия волновалась так, что дрожали коленки. В своем новом платье, золотых, с замысловатой огранкой, заколках в волосах, уложенных в затейливую прическу, в тесных туфельках, она чувствовала себя совсем неуютно. С какой радостью она сменила бы этот наряд на штаны с рубахой, в которых еще пару лет назад бегала в тайгу, или, в крайнем случае, на свое старое детское платье!
Генерал-лейтенант, в сопровождении семьи, подошел к вновь прибывшим. Юлия обомлела. На неё смотрел тот самый юноша, которого она видела вчера в беседке, и который так бесцеремонно улыбался ей. Теперь она могла разглядеть его с ног до головы. Он был довольно высок, широкоплеч, русые вьющиеся волосы были тщательно уложены, необыкновенные, ясные, серо-голубые глаза, взгляд пронзительный, смелый. Прямой римский нос, тонкие губы. Юноша глядел прямо на неё, не сводя с неё глаз. Юлия почувствовала вчерашний холодок в животе, и ей очень хотелось ухватить рукой и успокоить затрепыхавшееся, словно птица в силке сердечко. Генерал-лейтенант, пожал руку её отцу и, поклонившись маменьке, представился:
–Истомин Владимир Андреевич! Позвольте представить супругу мою, Валентину Михайловну, а это мой сын – Андрей Владимирович!
Григорий Тимофеевич, не заставив себя долго ждать, представил их в ответ:
– Позвольте, со мной можно без особых церемоний. Супруга моя – Валентина Семеновна, моя дочь – Юлия.
Раскланявшись с другими гостями, генерал-лейтенант представил вновь прибывшего Григория Тимофеевича, шутливо отрекомендовав его, едва ли не богатейшим жителем всея Руси, и своим добрым другом с первого дня приезда. Вереница местной знати потянулась длинным шлейфом, обмениваясь любезностями и карточками для визитов. Юлия стояла, сжав зубы и пытаясь утихомирить свое разбушевавшееся сердце. Сзади, в трех шагах стоял Андрей. Она чувствовала его взгляд спиной, он прожигал её насквозь. Ей пришла в голову мысль – теперь она понимает, нет – чувствует на своей шкуре всю прелесть фразы «душа ушла в пятки». Да отчего ж ей так страшно?! Она сердилась на саму себя до слез, она всегда была сорванцом, в бой шла сломя голову, она могла закидать в одиночку снежками дюжину деревенских мальчишек. В детстве Юлия даже дралась с ними, однажды невольно вызвав скандал, оттого, что нечаянно выбила зуб здоровенному детине, оказавшемуся вдобавок сыном местной знахарки. Та, как увидела окровавленную физиономию своего чада, разразилась дикой бранью. Осыпала Юлию проклятиями, в ряду коих было «схоронить тебе и мужей, и детей», да «детей родить в муках адских, и от них и окочуриться». Немыслимо жестокая и неприглядная сцена не вызвала тогда у нее особого страха. Батюшке пришлось раскошелиться на компенсацию, а ей тогда влетело по первое число. Фраза «смелость города берет» была её пожизненным девизом. Нет, нельзя показывать своего интереса и своего испуга. А вот он, можно заметить, явно заинтересован! Будем неприступны…
