XXVI. Свержение султана

   В тот же день, когда происходили описанные в предыдущей главе события, Сади-паша отправился в Беглербег с намерением просить аудиенции у султана.   Сади очень удивился, что в последние дни его ни разу не звали во дворец для совещаний, хотя положение дел на театре военных действий и в самой столице становилось все более и более угрожающим.   Абдул-Керим-паша, генералиссимус турецких войск, требовал настойчиво людей, пушек, провианта, а особенно денег.   Султан очень неблагосклонно принял своего бывшего любимца.   В ответ на сообщение Сади о требованиях генералов он сказал сурово, что, конечно, все должно быть им послано, чего они только ни требуют.   -- Это, к сожалению, невозможно, ваше величество. В государственной казне нет ни одного пиастра.   -- Тогда надо достать денег! На что же у меня министры? -- вскричал Абдул-Азис.   -- Вашему величеству известно, -- отвечал решительно Сади, -- что в настоящую минуту совершенно невозможно достать денег. Но ваше величество можете одним решением уничтожить все опасности и смуты.   -- Что же это за решение?   -- В подвалах этого дворца хранятся огромные суммы, принадлежащие лично вашему величеству, пожертвуйте половину их для обедневшей страны, и вся опасность отодвинется. Такой великодушный поступок будет...   -- Довольно, Сади-паша! -- с гневом прервал его султан. -- Молчи, если у тебя нет лучшего совета.   -- Другого средства наполнить пустую кассу не существует, и я считал своей священной обязанностью в это опасное время высказать вашему величеству правду.   -- Ни одного пиастра! -- вскричал султан. -- Что значит этот совет? Уж не думаете ли вы, господа министры, что вы можете распоряжаться моими частными средствами?   -- Я этого никогда не думал! Ваше величество не поняли моего предложения. Я предлагал только способ быстро удовлетворить все государственные нужды.   -- Ищи лучших способов! -- вскричал Абдул-Азис и в сильном волнении прекратил аудиенцию.   Султан был так взволнован, что долго после великого визиря ходил взад и вперед по кабинету и наконец, позвав секретаря, велел приготовить приказ об отставке Сади-паши.   Спустя некоторое время после того как Сади вернулся домой, к нему явился султанский драгоман с указом об отставке. В указе было сказано, что Сади-паша отстраняется от должности великого визиря, так как задуманные им нововведения и перемены не соответствуют желаниям султана и народа.   Сади еще стоял в задумчивости, держа в руках это доказательство постыдной неблагодарности и несправедливости, когда к нему подошла Реция и, положив ему руку на плечо, с любовью взглянула ему в лицо.   Сади бросил бумагу и прижал Рецию к своему сердцу.   -- Гассан был прав, когда говорил, что не поздравляет меня с новым повышением! -- сказал он. -- Великий визирь Сади-паша получил уже отставку!   -- Наконец-то ты принадлежишь безраздельно мне! -- вскричала обрадованная Реция. -- До сих пор я владела тобой только наполовину! Я благословляю эту бумагу, хотя тебя она и огорчила, зато она возвращает мне тебя!   -- Эта одна мысль только и утешает меня, -- сказал Сади.   -- Я знаю и понимаю твои чувства, -- продолжала Реция. -- Тебя оскорбляет, что твои благородные намерения не поняты другими. Теперь ты свободен. Удались от неблагодарных с сознанием, что ты честно исполнил свой долг и заботился только о благе страны! Там, на берегу Босфора, мы купим маленький домик и будем жить без горя и забот! Мы будем искать и найдем нашего ребенка, и тогда счастье снова улыбнется нам на земле.   -- Это прекрасные мечты, Реция! -- сказал Сади с грустной улыбкой. -- Я хотел бы, чтобы они сбылись! Но теперь оставь меня на некоторое время одного. Я должен еще привести в порядок дела. Скоро уже ничто не будет разлучать нас.   Реция ушла в свои комнаты, а Сади снова принялся за работу. Курьеры, адъютанты, кавассы то и дело посылались с бумагами и депешами, великий визирь был так поглощен работой, что не заметил, как наступил вечер. Вдруг ему послышалось, что кто-то робко и осторожно постучал в дверь.   Сначала Сади показалось, что он ошибся, так как никто не мог проникнуть к его кабинету, не будучи замечен слугами.   Но стук повторился. Сади хотел было уже позвонить, чтобы позвать слуг, но в эту минуту стук раздался в третий раз. Какое-то странное чувство овладело Сади, и, вместо того чтобы позвать слуг, он сам встал и подошел к двери, у которой слышался стук.   Дверь вела в библиотеку, где также стояли шкафы с бумагами. Чиновники все уже давно разошлись с наступлением вечера, и в библиотеке никого не могло быть.   Сади отворил дверь и взглянул в темную комнату.   -- Сади-паша! -- послышался глухой, замогильный голос.   В ту же минуту Сади заметил в глубине библиотеки Золотую Маску.   -- Зачем ты зовешь меня? -- спросил он.   Его, казалось, нисколько не удивляло появление Золотой Маски. Он не спросил, как он мог попасть к нему, он не позвал своих слуг.   Он, как и многие, думал, что все возможно для таинственной маски.   -- Бери Рецию, твою жену, и беги! -- продолжал Золотая Маска. -- Тебе грозит опасность!   -- Я должен бежать? Теперь?   -- В этот же час, Сади-паша! Завтра будет поздно!   -- Это было бы трусостью и дало бы повод к подозрению, что я злоупотреблял доверенной мне властью! -- сказал Сади. -- Благодарю тебя за предостережение, таинственный человек, но я не могу последовать твоему совету. Это бегство стало бы орудием в руках моих врагов.   -- Ангел-губитель султана близок к своей цели!   -- Кому даешь ты это ужасное имя?   -- Тому, кто называл себя главой ислама, -- Мансуру-эфенди, -- отвечал Золотая Маска. -- Берегись его и тех, кто помогает его планам! Еще есть время! Ты еще можешь спастись и спасти свою Рецию!   С этими словами таинственное видение исчезло во мраке, прежде чем Сади успел опомниться от изумления. В задумчивости вернулся Сади в свой кабинет.   "Не должен ли он последовать совету Золотой Маски?" -- думал он. Но вместе с тем это бегство послужило бы поводом к его обвинению. Только преступник бежит перед судом! Да и к чему бежать? Разве он не исполнил честно свой долг? Ему нечего опасаться самого строгого судьи! Нет! Надо твердо и мужественно встретить опасность! Но султан? Ведь Золотая Маска сказал, что ангел-губитель султана близок к своей цели! Что значат эти слова? Может быть, Абдулу-Азису грозит опасность, которую еще есть время предотвратить! Тогда обязанность Сади спешить предупредить его об этом".   Сади хотел уже велеть заложить экипаж и ехать тотчас же, не теряя ни минуты, в Беглербег, как вдруг в кабинет вбежали несколько слуг с бледными, испуганными лицами и бросились на колени перед великим визирем, дрожа от страха.   -- Что случилось? Что вас так напугало? -- спросил Сади.   Но все объяснилось прежде, чем испуганные слуги успели вымолвить слово. Дверь отворилась, и на пороге показался комендант Константинополя Редиф-паша в сопровождении нескольких высших офицеров.   -- Что это значит? -- спросил его Сади с тем замечательным спокойствием и хладнокровием, которые составляли отличительную черту его характера.   -- Я должен арестовать тебя, Сади-паша! -- отвечал Редиф.   -- Кто приказал тебе это?   -- Министры!   -- Великий визирь выше министров! И в этот час я еще великий визирь! -- сказал повелительно Сади. -- Где письменный приказ, я хочу его видеть!   Редиф-паша вынул сложенную бумагу и подал ее Сади-паше.   -- Мидхат, Гуссейн, Мехмед-Рушди, Халиль, Редиф, Рашид, Ахмед-Кайзерли, -- читал Сади. -- Тут недостает главной особы! -- сказал он, обращаясь к Редифу-паше. -- Здесь нет подписи Мансура-эфенди! Неужели эти люди в самом деле думают, что я покорюсь их безумному решению, комендант? -- спросил Сади.   -- Я должен напомнить тебе, Сади-паша, -- отвечал Редиф, -- что твой дворец окружен войсками, и если ты не последуешь за мной добровольно в башню сераскириата, то я вынужден буду прибегнуть к силе!   -- А, значит, заговор министров! Гассан! Гассан! Как ты был прав!   В эту минуту на пороге кабинета появилась Рения, до которой уже успела дойти страшная весть.   С ужасом и отчаянием бросилась она в объятия Сади.   -- Успокойся, моя дорогая! -- шепнул он ей. -- Мужайся! Я скоро к тебе вернусь!   -- Ты оставляешь меня?   -- Я хочу, насколько это от меня зависит, предупредить кровопролитие. Я не боюсь суда и со спокойной совестью буду ожидать расследования моих поступков. Будущее покажет, смогут ли сказать то же те, которые подписали этот приказ от имени народа! Я готов за тобой следовать, комендант. Передаю тебе мою саблю, которую обнажал только для защиты отечества. Прощай, моя дорогая! Да защитит тебя Аллах до моего возвращения!   -- Как! Ты уходишь! Я не увижу тебя больше! -- вскричала в отчаянии Реция.   -- Мужайся! Разве ты не жена Сади? -- сказал Сади, пытаясь успокоить ее. -- Прощай, мы скоро увидимся!   С этими словами он поцеловал в последний раз Рецию и последовал за Редифом-пашой, который посадил его в ожидавшую у дворца закрытую карету и повез в сераскириат, башня которого давно уже была превращена в тюрьму.   В течение этого времени заговорщики, собранные Мидхатом, послали султанше Валиде приглашение явиться в полночь на совет министров в Беглербег. Гуссейн-Авни, со своей стороны, пригласил принца Юссуфа и Гассана-бея в сераскириат под предлогом совещания о вновь формируемых полках. Там они были арестованы приверженцами Гуссейна и посажены в башню.   Затем Редиф-паша пришел в Беглербег с отрядом солдат полка капиджи.   В это смутное время ночные движения войск были не редкостью, и поэтому это никого не удивляло. Никто не заподозрил в ту ночь, что происходит дворцовый переворот, и Константинополь оставался совершенно спокойным.   В этот вечер султан, как это уже нередко бывало, отправился в подвал дворца, чтобы насладиться видом собранных там сокровищ.   Абдулу-Азису наряду с безумной расточительностью была свойственна крайняя скупость и жадность к деньгам, доходившая до того, что для него не было больше наслаждения, как любоваться богатствами, собранными им в то время, когда государство было банкротом, а в казначействе часто не было ни одного пиастра, и солдаты и чиновники уже несколько месяцев не получали жалованья.   Никому не удавалось проникнуть в подвал, где хранились эти богатства. Никто не знал его шифра, и только впоследствии стало известно, что там было много миллионов.   Открыв собственноручно железные двери погреба, султан вошел в него и, поставив свечу на большой мраморный стол, стал открывать один за другим железные шкафы с деньгами и драгоценностями.   Тут находились бриллианты всевозможной величины, там -- сапфиры, дальше ярко сверкали рубины, там -- жемчуг редкой величины!   С довольной улыбкой султан пересыпал их между пальцами. Это было для него удовольствием, наслаждением!   Весь поглощенный этим зрелищем, султан не слышал, как во двор замка въезжали кареты, как вошел в него отряд кавалерии.   Вдруг послышался сильный стук в дверь подвала. Кто-то осмелился проникнуть до самой сокровищницы, куда вход был строго запрещен всем. В гневе и страхе за свои богатства султан поспешил к двери со свечой в руке.   -- Кто тут? -- спросил он.   -- Отвори, повелитель! -- послышалось за дверью.   Абдул-Азис узнал голос своей матери.   -- Зачем ты сюда пришла? -- спросил он с удивлением, отпирая дверь, но не впуская мать в сокровищницу.   -- Но ведь сегодня в полночь назначен совет министров! Они давно уже собрались и ждут тебя, -- отвечала султанша.   -- Как? Совет министров? Здесь? Во дворце? В эту ночь? -- продолжал султан, удивление которого все больше возрастало.   -- Ты сам велел им собраться, повелитель, и позвал также и меня, -- отвечала султанша.   -- Министры собрались? Что это значит? Уж не дело ли это рук Сади-паши! Великий визирь тоже здесь?   -- Нет, но Шейх-уль-Ислам здесь!   Абдул-Азис побледнел и вздрогнул, так что едва не выронил подсвечник.   -- Что с тобой, повелитель? Ты беспокоишь меня! -- сказала султанша Валиде, невольно опасаясь повторения ужасной ночи, уже описанной нами, когда у султана был припадок безумия.   -- Я ничего не знаю о совете министров! Но пойдем! -- сказал Абдул-Азис с мрачным видом и, закрыв свои богатства, поднялся по каменной лестнице, ведущей из подвала в его покои. Султанша следовала за ним.   Через минуту они были в зале, где уже собрались министры и Шейх-уль-Ислам в ожидании султана.   При входе Абдула-Азиса Шейх-уль-Ислам Кайрула-эфенди торжественным тоном произнес следующие слова:   -- Мы пришли к вашему величеству с надеждой, что наша просьба будет уважена и нам можно будет передать народу добрую весть...   -- Кто созвал вас сюда в такой час? -- прервал султан.   -- Необходимость! -- отвечал Шейх-уль-Ислам, этот высший сановник, преемник Мансура, которого Золотая Маска назвал ангелом-губителем султана.   При этом ответе Абдул-Азис побледнел от гнева и быстрыми шагами подошел к столу, около которого стояли министры.   -- Что это значит? -- вскричал он дрожащим от ярости голосом.   -- Мы пришли, чтобы спросить ваше величество, -- сказал Шейх-уль-Ислам, -- согласны ли вы пожертвовать для блага страны теми сокровищами, которые лежат в погребах этого дворца?   Султанша Валиде окинула взглядом заговорщиков. Только тут поняла она их намерения и увидела всю величину опасности.   -- Что они смеют говорить! -- вскричала она высокомерным голосом, указывая султану на министров. -- Я думаю, что это просто заговор, повелитель, и ты не можешь дать им иного ответа, как...   -- Мы спрашивали его величество! -- прервал суровым и угрожающим тоном Шейх-уль-Ислам. -- Мы ждем ответа на вопрос: "Согласны ли вы, ваше величество, пожертвовать стране ваши сокровища или нет?"   -- Поберегите ваши глупые вопросы! -- вскричал Абдул-Азис. -- Мои деньги не выйдут из этого дворца! Ищите лучших средств помочь стране!   -- Если так, то я считаю своей обязанностью возвестить вашему величеству, что волею народа вы лишаетесь престола!   -- Часовые, сюда! Мои адъютанты! -- вскричал в бешенстве Абдул-Азис. -- Ни один из этих изменников не должен выйти из дворца! Их головы должны пасть! Схватить их! Заковать их в цепи!   Султанша Валиде бросилась к выходу, чтобы передать приказание султана, но Редиф-паша загородил ей дорогу.   -- Открой двери! -- приказал Шейх-уль-Ислам. -- Дворец занят войсками!   Двери зала отворились, и вошел отряд капиджи, верных слуг заговорщиков.   Пораженный ужасом, Абдул-Азис стоял, будучи не в состоянии вымолвить ни слова.   Шейх-уль-Ислам развернул бумагу, которую он держал в руках.   -- Мы просим ваше величество, -- сказал он, -- подписать следующий документ:   "Мы, султан Абдул-Азис, уступая желанию большинства наших подданных, отрекаемся от престола в пользу племянника нашего, султана Магомеда-Мурада".   -- Никогда! Никогда! -- вскричал султан хриплым, беззвучным голосом.   -- Мы очень об этом сожалеем, ваше величество, -- сказал Шейх-уль-Ислам. -- Это вынуждает нас прибегнуть к силе.   -- Гуссейн-паша! -- вскричал султан, протягивая руки к тому, кто был ему всем обязан.   Но Гуссейн стоял, мрачно скрестив руки, и не обратил внимания на слова своего повелителя.   Кайрула-эфенди протянул султану перо.   -- Разве у меня нет больше ни одного солдата? Разве все уже мне изменили? -- вскричал в отчаянии Абдул-Азис. -- Сади-паша! Сади-паша!   Только тут он понял, что из-за происков заговорщиков отдалил от себя единственного человека, бывшего ему верным, и тем самым лишил себя последней опоры.   Теперь его положение было безвыходным! Помощи ждать было неоткуда!   Перо было всунуто в руку султана и он, покорившись своей участи, дрожащей рукой подписал свое отречение.   Затем свергнутый султан, султанша и весь гарем были перевезены по воде во дворец Тофана, находящийся на берегу Босфора и назначенный местом жительства Абдула-Азиса.   На следующее утро Шейх-уль-Ислам возвестил удивленной столице о свержении султана.   "Если повелитель правоверных не способен управлять государством, если он делает личные расходы, которые не может вынести страна, если его дальнейшее пребывание на престоле может иметь гибельные последствия, то позволено ли свергнуть его с трона? Да или нет?   Шариат{Религиозные законы мусульман.} говорит: "Да".   Шейх-уль-Ислам Кайрула-эфенди".