Она пожала плечами:

– Один приятель Касси провел меня за кулисы. А потом фанаты пробились через турникет и помчались по коридору. Я испугалась, что они меня раздавят.

– И решила изобразить в туалете черта в табакерке? Я предпочел бы, чтобы ты вылезла из торта в полуголом виде. – Эта мысль показалась ему весьма привлекательной. – Тебе всегда нравилось устраивать спектакли.

– Неправда.

– Нет? Помнишь тот вечер, когда ты взяла у сестры новый бюстгальтер и надела, подложив внутрь вату. Тебе хотелось посмотреть, замечу ли я это. – Он засмеялся. – Я заметил.

Судя по ее вспыхнувшим щекам, она все помнила. Он сказал, что она хороша и без этого. Это был их последний вечер. Он изнемогал от желания. Хотел раствориться в ней, спрятаться от реальности. Тогда они чуть не потеряли контроль.

Нейт почувствовал явные признаки возбуждения. Эти экскурсы в прошлое явно ни к чему. Опыт подсказывал, что от женщин одни проблемы. Особенно от бывших.

– К чему весь этот сыр-бор? Почему ты просто не связалась с моим менеджером?

– Действительно, почему? – Она шлепнула себя рукой по лбу. – Да ты совсем оторвался от жизни. Знаешь, как это трудно? Мы звонили, писали, слали имейлы. Дети даже отправляли видео. Никакого ответа. Теперь у нас уже не осталось времени.

– Понятно. Это крайние меры, да? – Снова эта колющая боль. Образы ее юного тела проносились в голове вперемешку с женственными формами, которые он видел теперь. Ясно одно. Саша по-прежнему действовала на него.

Черт! Срочно нужно переспать с кем-нибудь. Только не с ней. Он никогда не повторял своих ошибок.

Когда Саша отвела назад волосы и, не глядя, завязала их в хвост резинкой, раздражение Нейта только усилилось. Он уже забыл, когда последний раз видел женщину, которая в его присутствии поминутно не заглядывала бы в зеркало и не требовала подтверждения, что выглядит хорошо. А Саше наплевать, как она выглядит. Она как глоток свежего воздуха в его насквозь фальшивом мире.

– В Лондоне полно второсортных знаменитостей, готовых на все, лишь бы напомнить о себе. Почему бы не попросить их? Почему я? – Он и сам не знал, какого ответа ждет. Что она не переставала думать о нем? Что это лишь повод, чтобы снова встретиться с ним?

– Разве недостаточно того, что ты единственный успешный человек, которого я знаю, и к тому же единственный, кто учился в честертонской школе?

– А кроме этого? Ты думала, меня проще уговорить? Или дело в нашем прошлом?

– Я бы не стала этим пользоваться, Нейт.

– А разве ты не это делаешь?

– Нет. Не собираюсь ворошить прошлое. Не знаю, как Касси удалось меня убедить попробовать тебя попросить. Мне просто хочется помочь детям. Они ничего не знают о нас. Об этом вообще мало кто знает. Для меня это было нечто особенное. Личное.

– Настолько особенное, что ты отказалась выслушать мои объяснения. Повернулась ко мне спиной, как все остальные. Черт побери, ты даже не смотрела мне в глаза. – А он смотрел, надеясь, что она скажет что-нибудь, что могло бы объяснить его поступок, сделает что-нибудь, чтобы спасти его. Ведь он-то был готов ради нее на все.

Саша ухватилась за ручку двери.

– Ты избил человека, Нейт. Сам мне говорил. Не могла же я врать. Полицейские утверждали, что ты подкараулил бедного ребенка, прежде чем ударить его. Ты все время кричал. Я так боялась любой агрессии, особенно от тебя. Даже если бы хотела тебя защитить, меня бы и слушать не стали.

Но она не захотела. Нейт не стал рассказывать ей, почему набросился на Крейга. Почему не смог остановиться. Когда она заметила его ободранный кулак, он сказал ей ровно столько, чтобы она больше не задавала вопросов. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Он почти забыл эту историю. Тогда откуда это стеснение в груди?

Он покачал головой:

– Ладно. Забудь.

– С тобой всегда были одни проблемы, Нейтан Мунро. Не спорь. – Уголки ее губ поползли вверх. Хотя теперь она потрясающая взрослая женщина, ее улыбка все такая же девичья, дразнящая. – И похоже, это до сих пор так.

– Стараюсь. – Проблемы. Его всегда считали недостаточно хорошим для нее и ее семьи. Даже в таком богом забытом месте, как Честертон, существовал свой рейтинг, и его родня болталась в самом низу.

Одна радость: Саша никогда не продавала их историю прессе, как сделали многие другие.

Снаружи поблескивали огни станции метро «Бонд-стрит», но она не пыталась выйти из машины. Нейт нетерпеливо барабанил пальцами по сиденью, ожидая, что она уйдет. Больше не хотелось тратить на нее время.

– Ну и?..

– И… – Ее глаза тревожно вспыхнули, рот сжался в тонкую линию. – Знаешь, где я работаю? В честертонской школе.

Какого хрена! Нейт не имел ни малейшего желания снова оказаться там. Не хотел ничего делать для них. И меньше всего для нее.

– Дай-ка мне сообразить. Ты тратишь мое драгоценное время на то, чтобы уговорить помочь тебе и этой школе? После всего, что было?

Саша вздернула подбородок.

– Да.

– Даже не мечтай, Сладкая.

У нее перехватило дыхание. Он звал ее так все два года, что длились их отношения, и теперь это прозвище затронуло что-то очень глубокое в ее душе. Саша открыла рот, но не смогла ничего сказать. Нейт наклонился в ее сторону, чтобы не коснуться ни волос, ни тела, открыл дверь лимузина.

– Извини. Но твой безумный план провалился. А теперь иди.

– Подожди. – Стоя одной ногой на мостовой, Саша наклонила к нему голову. – Есть еще одна причина, которая может заставить тебя помочь нам.

– Я весь внимание. Неужели что-то еще более захватывающее, чем то, о чем ты уже рассказала?

Саша не могла скрыть неловкость. Глаза кипели, слова вырывались из груди вместе с судорожным дыханием.

– Это хор детей с ограниченными возможностями. Он называется «Без границ».

Внезапная боль в груди, казалось, заполнила все до последней клетки. Ее слова, печальный, сочувственный взгляд вывели его из равновесия.

– А ты умеешь зацепить за больное, ведь так, Саша? Думаешь, я соглашусь помочь из-за брата?

– Маршалл любил петь и танцевать, Нейт. Ему нравилось участвовать в школьном хоре.

Маршалл любил Сашу почти так же сильно, как Нейт. Но школу ненавидел. Ненавидел издевательства, которые сломали ему жизнь. И Нейт тоже. Пока не оказался на вершине всемирного олимпа. Тогда он ощутил сладость реванша. Но потом… Волна за волной боль проникала все глубже. Никакой успех не мог вернуть Маршалла.

– Теперь ты решила воспользоваться именем Маршалла? Интересно, как далеко ты готова зайти?

– Я просто подумала, что для тебя это может оказаться существенным. – Она никогда не относилась к Маршаллу как к инвалиду и, когда он умер, жалела о нем не меньше чем Нейт. Он понимал это, думал, она знает достаточно о причинах смерти Маршалла, хотя старался не афишировать их. Но когда не смог сдержаться и потерял над собой контроль, все выплеснулось в газеты.

– Но не это же?

– Послушай, в моем хоре такие же дети, как он. Они волнуются, надеются. Они особенные. Хотят поехать на конкурс, стать частью мира здоровых людей. И у них есть шанс. Нужен лишь небольшой толчок.

– И я в качестве козырной карты.

Это все меняло. Нейт анонимно пожертвовал не одну тысячу долларов на медицинские исследования, но сам боялся столкнуться лицом к лицу с ребенком подобным его брату. Как он мог решиться оказаться в зале, наполненном такими детьми?

– Никогда не думала, что ты трус, Нейт.

– Я не трус. – Раздражение поползло по спине, смешиваясь с другими чувствами, которые она будила в нем. – Просто ни к чему туда возвращаться. Не собираюсь никому ничего доказывать.

Смех, вырвавшийся у нее, звенел от гнева.

– Да-а? Нейтан Мунро, которого я знала, постоянно должен был что-то доказывать. Последние десять лет ты доказывал всему миру, как хорош, несмотря на прошлое. А теперь доказываешь лишь то, как сильно изменился. И не в лучшую сторону. – Она взяла себя в руки и вытащила из сумки визитную карточку. – Если каким-то чудом передумаешь, здесь мои данные. А школа… впрочем, ты знаешь, где она. Пожалуйста, просто подумай.