Да, признается он себе, да, он желает Карлу, Иоганн оказался грубым животным, как остальные, и он готов сейчас же бежать к ней, вот он решительно встает, сердце подсказывает, что все будет хорошо, что она примет его таким, какой он есть, и, возможно, полюбит его так же, как он любит ее. Сквозь раскидистые ветви Иоганн видит вверху голубое небо, внизу — небо, отраженное в озерной глади, но в ней неизбежно отражается и он сам, ах, как это все противно, просто невыносимо, ему хочется стать старшеклассником, которого он видел в беседке, красивым и сильным, чтобы не сомневаться: Карла его полюбит, и в этот миг слышатся шаги, Иоганн спешно прикрывается чем может, глядит сквозь листву и видит, что это старшеклассник с возлюбленной, они проходят в нескольких шагах, направляясь в тихий, укромный уголок леса.
Юноша, взбодренный небольшой дозой спиртного, вероятно, уже признался в любви своей подруге, и теперь они, несомненно, ищут место, где могли бы уединиться. Иоганн думает, не переставая: как предполагает юноша искупить зло, которое он может причинить невинной? какими словами убедит ее, что вовсе не пользуется случаем и не бросит ее после немногих встреч, чтобы затем посмеяться с друзьями? как намекнет о том, что стремится к физической близости, ибо так уж устроено природой? — юноша вынужден повиноваться природе, но ему хочется просто присесть и взять девушку за руку, чтобы она не ходила собирать лесные цветочки, и вот он сидит рядом и боится, что наивная девушка пойдет в лес собирать цветочки и забредет далеко в чащу, где столько всяких опасностей и могут встретиться голодные хищные звери, он не отпускает ее руку и просит рассказать что угодно, может, они заговорят о вальсах Иоганна, которые известны теперь всей Вене, и юноша спрашивает возлюбленную, какой вальс у нее самый любимый, и она, благодаря чудодейственной силе любви, выбирает именно тот, который больше всего нравится ее другу. Это высшее счастье — знать, что обоим нравится одно и то же, и никаких разногласий не будет у них в этой жизни, не говоря уже о другой жизни, когда любовь превратит их в эфирные создания и они полетят к Млечному Пути, а если захотят, то в начале лета вознесутся к четырем бледным звездам Южного Креста.
«Иоганн!» — зовет Иоганна чей-то голос, и появляется Карла, которая уже успела переодеться и ищет его. Они идут в беседку и пьют лимонад, близится вечер, и оркестр исполняет один за другим вальсы Иоганна, не подозревая, что их слушает сам автор, а Карла под сенью глициний поет своим неповторимым голосом, и воздух наполняется мелодиями, звуковые волны уносят куплеты куда-то вдаль, распространяя с ними аромат глициний.
Темнеет, солнце скрылось за горизонтом, воздух заметно свежеет, и молодая пара идет в дом, чтобы одеться потеплее, они собираются погулять при луне и потому должны надеть что-нибудь шерстяное. Но внутри их ждет приятный сюрприз, заботливая и деловитая хозяйка затопила в комнате уютный камин, словно уговаривая их остаться и переночевать в ее гостеприимном доме.
Они вошли, не зажигая света, огонь освещает комнату неярко, но греет он приятно, на улице они чуть не продрогли, а здесь сладкое, нежное тепло растекается в воздухе, Карла собирается взять свою накидку, Иоганн тоже, и глаза их внезапно встречаются, они делают шаг навстречу друг другу, потом еще шаг, берутся за руки и подходят к камину. Вот они подносят к огню ладони, почти касаясь этих бабочек, с трепетом выпархивающих из поленьев, и Иоганн опускается перед Карлой на колени, а Карла становится на колени рядом с Иоганном.
И она чувствует, как пробуждается от кошмара, вокруг нет больше свирепых извергов и кровожадных истязателей, и ей незачем теперь заниматься по многу часов, чтобы поддерживать великолепную технику вокала, все это позади, как в кошмарном сне, и сейчас ее пламенный взгляд устремлен на этого человека, который любит ее безмерно и говорит об этом словами новых чудесных вальсов. Она замечает, как красив он в отблесках золотистого огня, никогда она не видела его таким, эти мощные плечи и сильные руки, которые станут для нее надежной защитой, до чего приятно сознавать, что больше ей ничто не угрожает, а пламя оттеняет его глаза и ресницы, и они кажутся черными-пречерными, золотые огненные блики играют в его волосах, и это уже не волосы, а золотистое пшеничное поле. Так свершается удивительное чудо любви.
И Карла обнимает Иоганна, не в силах охватить его широкую грудь, а разве выразить словами то, что она читает в его черных глазах? — она глядит в них, и ей ни к чему спрашивать, добра ли его любовь, ведь злоба сама выдает себя во взгляде и коварная мелочность вспыхивает в зрачках, как вспышка короткого замыкания, но у Иоганна глаза не такие — напротив, это глаза доброго, хорошего человека.
Карла льнет к его сильным рукам и глядит на полыхающий огонь, хотя нет, она предпочитает смотреть Иоганну в глаза. И, опустившись на мягкий ковер, продолжает глядеть на него и видит в черных зрачках отраженное пламя и что-то еще, какую-то искорку, но в отличие от всех других искра эта не гаснет, она сверкает в чернеющих глазах, и Карла думает, что это душа Иоганна выглянула полюбоваться пламенем очага. Карле повезло, что она очутилась возле огня и душа Иоганна смотрит на нее.
Да, Карла погружается в дрему, Иоганн зовет ее в опасное путешествие, и она словно засыпает у него на руках, сейчас ей приснится сон, и она уверена, что потом Иоганн не оставит ее, уверена так твердо, будто он поклялся в этом перед десятью судьями, и она еще теснее жмется к нему, сгорая от нетерпения, хочет поскорее узнать, какой сон приснится ей этой ночью, и наконец крепко засыпает. Им снится один и тот же сон, будто летят они к звездам дальнего созвездия, это много дальше, чем Марс и Юпитер, но они долетят непременно. Тела их — единое целое, сильный юноша бороздит пространство, его пшеничные волосы развеваются на ветру, и Карле временами страшно, что его руки не удержат ее, и она просит: пусть он посматривает на нее, она успокоится, видя его спокойствие, заглядывая в его глаза. А его глаза огромны, в них отражается уже не пламя очага, а ночной космос, который он бороздит в своем полете.
Но бедная Карла так привыкла к несчастьям, что ей снится, будто она на лету засыпает, и снится ей уже совсем другое: он берет курс на самые дальние огоньки, это галактики — распыленные звезды, стылые, ледяные, дрожь пронизывает при одном взгляде на их холодное мерцание, и страх внезапно охватывает Карлу, она просит изменить курс, повернуть обратно, не дает юноше лететь дальше, упирается, пробует развернуть его назад к Южному Кресту и в пылу борьбы невольно вырывается из его рук, тянется к нему, но лишь едва касается кончиками пальцев, и он пытается догнать ее в полете, но по неизвестной причине в зоне галактик тела отталкиваются, и они летят в разные стороны, отдаляясь все больше, и уже не слышат голосов друг друга, Карла хочет увидеть его глаза, но не различает их цвета, повторяет про себя, чтобы не забыть, что они черные, черные-пречерные, и думает, какой у него нос, профиль, чтобы хоть в памяти удержать его образ, ей уже не коснуться его, не услышать, не вдохнуть его запах, теперь она едва его видит, лишь остается на губах сладкий вкус его поцелуев, а какой была его улыбка? широко ли он улыбался? — она не помнит! глаза при улыбке щурились по-китайски? да или нет? на щеках появлялись ямочки? — она не помнит! Она выбилась из сил за время полета, ей бы попросить, чтобы он взвалил ее на плечи, как мертвую, и так бы они летели дальше, и она умерла бы, а он нес на плечах безжизненную ношу, и она бы усыхала, становясь все легче и легче, и приросла бы к его спине, словно овечья шкура, а он вечно покорял бы пространство, с овечьей шкурой, приставшей к его собственной коже. Но даже это оказалось невозможным, и Карла, блуждая в бескрайних галактиках, опять смотрит вдаль и видит лишь неясный силуэт, вселенная увеличивается в размерах, а он делается все меньше, пока не становится одинокой точкой в пространстве. К счастью, она пробуждается от печали, ибо все это было кошмаром, и, вернувшись из своих путешествий, они спрашивают, что понравилось им всего больше, и в ответ достаточно лишь молча улыбнуться, ведь они знают, что лучше всего была звезда-комета, но, подумав, они смеются, потому что это неправда, просто они забыли о самом прекрасном: им обоим снились беды и невзгоды, но теперь они проснулись и оказались вместе, неразлучны, и они смеются над кошмаром, надо же такое придумать — чтобы затеряться среди созвездий, смеются весело и беззаботно, словно дети, они даже не знают названий тех созвездий, и Карла может прекрасно без этого обойтись — зачем ей знать астрологию, если они вместе?
