– Своевременное замечание, – в голосе Джоша сквозит восхищение. – Постоянно забываю, какие в наши дни умные десятилетние дети.

Я понимаю, что эта девочка похожа на меня – люди недооценивают ее умственных способностей только потому, что она маленькая. Но когда они с мальчиком проходят мимо кухни и замечают, что я сторожу еду, они взвизгивают:

– Ой, коте-е-енок! – А потом оба бегут ко мне с распростертыми руками, не оставляя Джошу возможности представить нас как следует. И когда я поворачиваюсь и бегу от их объятий, эти маленькие негодники бросаются за мной! Я прячусь как можно быстрее под диван. Оба преследователя опускаются на колени, суют ко мне свои маленькие ручонки, которые пахнут соком и чипсами, и пытаются схватить меня за хвост или вырвать клок шерсти!

Я настолько изумлена их ужасающими манерами (неужели никто не потрудился ничему научить этих детенышей?), что мне больше ничего не остается, кроме как шипеть и бить их когтями по рукам. Мое дыхание становится громким и прерывистым, шерсть начинает подергиваться – Сара в такие моменты говорила, что я «пыхчу». Я не люблю так себя вести, но происходящее вынуждает. Наконец сестра Джоша произносит:

– Эбби! Роберт! Оставьте кошку в покое. Когда привыкнет, она сама выйдет с вами поиграть.

«Маловероятно», – думаю я, сгибая и выпрямляя хвост в попытке успокоиться.

– Простите, – извиняется Лаура перед сестрой Джоша. – Пруденс не очень-то любит чужих людей. – Я еще больше злюсь, когда слышу, как Лаура пытается оправдаться. Если бы она говорила правду, то сказала бы: «Пруденс играет только с теми, кто отличается хорошими манерами».

Родители Джоша входят в гостиную, где перед диваном стоит Лаура и наливает в бокалы вино.

– А вот и моя очаровательная невестка! – громким голосом восклицает отец Джоша.

Они обнимаются, и мать Джоша бормочет:

– Мы очень сожалеем, что твоя мама не может быть сегодня с нами.

Лаура немного скованно обнимает их в ответ и говорит:

– Спасибо. – Вежливо, но решительно, и это означает, что она сейчас не хочет говорить о Саре. Потом они с сестрой Джоша целуют друг друга в щеку.

У дивана есть длинная, а есть короткая сторона, и я прячусь под короткой. Детеныши садятся прямо надо мной, пихают друг друга ногами и играют какой-то небольшой пластмассовой коробкой, на которой есть кнопки и двигающиеся картинки. Временами они пытаются вырвать друг у друга эту коробочку, приговаривая: «Ты и так уже долго играешь. Моя очередь».

Джош с отцом сидят на другой стороне дивана, я могу разглядеть их лица, если высунусь чуть больше. На ногах у отца Джоша блестящие черные туфли со шнурками и черные носки, которые соскальзывают с лодыжек, когда он забрасывает ногу на ногу. Лаура сидит между матерью Джоша и его сестрой у стола. Мать Джоша вся сверкает – на ней украшений больше, чем когда-либо носила Сара. Кольца играют на свету – во время разговора она безостановочно хватает Лауру за руку, отчего та чувствует себя неловко. Как-то Сара сказала, что мы с Лаурой похожи, потому что терпеть не можем, когда нас обнимают, только если первыми не раскрываем объятий.

Я замечаю, как Лаура настороженно за всеми наблюдает. Как будто хочет убедиться, что не случится ничего неожиданного, чего-то такого, на что она не знала бы как реагировать. Я понимаю, что Лаура выросла в Нижнем Ист-Сайде с Сарой, где праздники отмечались по-другому. Лаура такая же иммигрантка, как и я. Она, должно быть, пытается понять, какие правила в этой стране.

Не то чтобы я испытываю к ней сочувствие. Ведь это она послала Джоша с Чудовищем наверх, чтобы уничтожить меня и коробки Сары.

Я еще никогда не была в комнате, где так много людей и все одновременно разговаривают – сложно что-то расслышать. Я не знаю, о чем говорит мама Джоша, но слышу, как отец с сыном говорят о работе последнего. Старик вздыхает и признается, что больше не понимает, чем занимается молодежь. Поэтому Джош объясняет (по голосу слышно, что он уже не раз объяснял это отцу), что занимается так называемыми «рыночными отношениями и связями с общественностью» – общается с репортерами, пишет рекламные тексты для людей, которые называются «рекламщиками», и помогает создать у потребителей мнение, что они должны покупать журналы, издаваемые его компанией.

– Да уж, – вздыхает отец Джоша. – Для меня это слишком мудрено. Я все еще не понимаю, чем же ты занимаешься целый день.

Джош негромко смеется и отвечает:

– Знаешь, мне в детстве тоже казалось, что у тебя очень мудреная работа.

– Что же тут сложного? – удивляется отец. – Я торговал электроприборами. У меня были электроприборы, я их продавал, вследствие чего у моего покупателя появлялись электроприборы, а у меня деньги. – Он опять вздыхает. – В то время можно было объяснить суть работы любого человека одним словом. Торговец. Поставщик. Бухгалтер. – Из-под дивана мне видны кончики его пальцев, когда он указывает в сторону Лауры. – Или адвокат, – продолжает он. – Эту работу я понимаю.

– Серьезно, папа? – В голосе Джоша слышится изумление, смешанное с раздражением. – Тебе известно, чем целый день занимаются адвокаты?

– Откуда мне знать, чем целый день занимаются адвокаты? – отвечает отец Джоша. – Если бы я это знал, работал бы адвокатом.

Позволь себе Сара так разговаривать с Лаурой, лицо последней тут же напряглось бы и она покинула бы квартиру матери, не сказав ни слова. Но Джош заливается смехом и говорит:

– Один из нас сейчас бредит, и я не уверен, кто именно.

– Это твоя мать, – отвечает отец Джоша. – Кажется, что она постоянно бредит. Думаю, нам пора спасать Лауру.

– С чего бы это? – удивляется мама Джоша с противоположного конца стола. У нее такой громкий голос, Сара сказала бы, что он «режет ухо». – Вы там обо мне говорите?

– Мы всего лишь интересовались, о чем беседуют наши дамы, – говорит отец Джоша.

– Я рассказывала Лауре с Эрикой об Эстер Букмэн. Она опять выходит замуж.

– Надо же, Эстер Букмэн! – восклицает Джош. – Знаменитая секс-динамо-машина городка Парсиппани. Какой это по счету, пятый?

– Перестань, – одергивает его мама. – Тебе прекрасно известно, что это всего лишь третий ее брак. – И, повернувшись к Лауре, добавляет: – Видишь, как они надо мной подтрунивают?

– Однажды, когда мне было лет девять-десять, мне пришлось звонить сыну миссис Букмэн, Мэтту, насчет одного школьного проекта, – рассказывает Джош Лауре. – К телефону подошла миссис Букмэн, и я попросил позвать Мэтта. Когда я повесил трубку, моя мать спросила: «К телефону подошла миссис Букмэн?» Я ответил: «Да», и мама продолжала: «Ты поздоровался? Поинтересовался, как у миссис Букмэн дела?» Я ответил: «Нет», а она велела: «Сейчас же перезвони ей и извинись за то, что вел себя так грубо». – Джош опять смеется. – Мне очень не хотелось звонить. Я умолял, плакал, но Зельда была непреклонна. Наконец, после часовых пререканий я перезвонил миссис Букмэн и сказал… – Джош делает вид, что плачет. – … «Простите, что я не поздоровался, миссис Букмэн, и не спросил, как дела».

Лаура тоже смеется.

– По крайней мере я теперь знаю, почему он такой вежливый, – говорит она матери Джоша.

Люди никогда не бывают такими учтивыми, как кошки. Но я должна признать, что со стороны матери Джоша чрезвычайно умно пытаться научить сына правилам хорошего тона. Интересно, почему он забыл об этом при нашей первой встрече?

– Я понятия не имею, о чем он говорит! – восклицает мама Джоша. – Он все выдумывает.

Лаура только улыбается.

– Кто-нибудь хочет еще вина? Может быть, содовой?

– Тебе вина хватит, Эйб, – говорит мама Джоша до того, как его отец успевает ответить Лауре.

– Сегодня праздник, – возражает он. – Ради всего святого, я могу пропустить еще стаканчик.

– Семидесятипятилетнему мужчине не стоит столько пить, – говорит она ему.

– Мама любит напоминать всем, какой я старик. – Я вижу, как его рука тянется к бутылке на кофейном столике. – Сама-то всего на пять лет моложе меня.