Я очень любила эту фотографию. Трехлетний Бенни, сидящий передо мной на санках. Оба мы раскраснелись от быстрой езды и безудержного смеха. На Бенни серебристый комбинезон, который мы надели на него впервые в то Рождество, чтобы посадить на колени к Санта-Клаусу. Сейчас Бенни давно уже из него вырос.

Бенни подсунул мне под нос фото на коврике.

– Похоже, как будто волосы у нас с мамой одного цвета. Но это не так.

Зато когда-то было именно так. Ты просто забыл, малыш. За последние два года твои волосы сильно потемнели. А мои остались прежнего цвета.

Коврик вернулся обратно в коробку, откуда тут же было извлечено нечто, завернутое в тряпицу. Бенни держал это с таким трепетом, что становилось ясно: внутри что-то особенное.

– Смотри! – прошептал мальчик, демонстрируя мне последнее из имеющихся у него сокровищ.

Сережки. Простые металлические сердечки, на каждом из которых было выгравировано «Маме». Сэм и Бенни купили мне их ко Дню матери в киоске в торговом центре.

– Мамочка их очень любила. Говорила, что они красивые. Когда она проснется, я снова подарю ей. Как только она проснется… – Я прижалась покрепче к Бенни, и он обнял меня за шею. – Я говорил папе, а он сказал, что мама может не помнить, как я подарил их в прошлый раз. Но я думаю, она вспомнит. А ты как думаешь?

Бенни не плакал, но я утешительно лизнула его в щеку. Я точно знала, что непременно вспомню.

Я всегда с симпатией относилась к отцу Сэма, хотя они с сыном совершенно не похожи друг на друга. Если Сэм спокойный, непритязательный и добрый, часто замкнутый с посторонними, то Чарли из тех, для кого придумали прозвище «душа компании». Чего я не знала, так это насколько здорово с Чарли теперь, когда я стала собакой.

Мне нравилось шутливо рычать на старика, от этого в горле сладко щекотало, как при долгом полоскании. Чарли сражался со мной за обладание игрушечным фазаном почти столько, сколько мне хотелось. Мы играли в кухне, пока Чарли не вытянул меня на улицу и не свалился на крыльце. Я позволила ему открыть свой рот, чтобы он мог взять игрушку и зашвырнуть ее подальше в темноту сада. Что он и сделал. Потом еще раз. Потом снова и снова. Все равно недостаточно. Мне хотелось еще. Но Чарли уже выдохся. Как быстро они все выдыхаются! А я могла бы носиться туда-сюда за фазаном хоть всю ночь.

Сэм вышел из дома с двумя бутылками пива и протянул одну отцу.

– Жарко, – заметил он. – Если не возражаешь, давай посидим в доме. С кондиционером сейчас лучше.

– Только не для меня. Мне нравится во дворе. Отличные дни для собаки. Бенни заснул?

– Наконец-то.

– По-моему, он держится молодцом.

– Ты хорошо действуешь на него, пап. Мне кажется, он слишком тихий.

– Ты был таким же. – Чарли глотнул пива, и в животе у него тихонько заурчало. У него по-прежнему была густая русая шевелюра. Но с годами он стал круглее и мягче в тех местах, где у Сэма были сплошные острые углы. – Очень тихим мальчиком. Наверное, поэтому и решил стать фокусником.

– Но Бенни любит поговорить.

– Это уж точно. Не умолкая ни на секунду. Но с ним все будет хорошо, Сэм. Честное слово!

– Конечно, я знаю…

– Отличная идея – взять эту собаку.

– Ну…

Что это еще за «ну»?

– Она без поводка. Не боишься, что убежит?

– Это невозможно. Собака ходит за нами, как тень.

– А когда вас с Бенни не будет целыми днями? Он в школе, ты на работе…

Я замерла и даже прекратила обнюхивать газон, а потом подбежала поближе. Какая еще работа? У Сэма – работа?

– Собака приучена к дому. Лужи не делает.

– Да, но быть запертой целыми днями – для такой большой собаки это очень плохо.

Я чувствовала себя медиумом. Кажется, мне удалось внушить Чарли мысли на расстоянии.

– Я взял бы ее к себе, но у нас там ограничение на вес питомцев.

Чарли жил в интернате для престарелых в Сильвер-Спринг. Какое великодушное предложение! Я благодарно ткнулась носом в его руку.

– Меня больше беспокоит не Сонома, а Бенни. – Сэм поставил пиво на ступеньку и достал колоду карт, которую всегда носил в кармане. – Очень плохо, что меня не будет дома, когда он станет приходить из школы.

– И что же ты будешь делать?

– Наша соседка предложила брать его к себе. У нее двое мальчишек возраста Бенни, так что может получиться неплохо.

Моника?

– Ммррр!

– Не сейчас, Сонома! – Сэм решил, что я хочу играть.

– Что ж, звучит неплохо. Должно сработать. Дети быстро привыкают, – философски заметил Чарли. – Когда они такие маленькие, то могут привыкнуть практически ко всему.

И так далее, и так далее. Я перестала слушать. Моника Карр будет каждый день забирать моего мальчика из школы? Почему? А где будет в это время Сэм?

– Дама пик!

– А теперь расскажи мне о своей работе! – сказал Чарли, выбирая произвольную карту из колоды, протянутой ему Сэмом.

– Дама пик, – подтвердил он, не удивившись, и вернул карту сыну.

– Не совсем то, чего я хотел. Надеялся устроиться на неполный день, но это оказалось нереально. С тех пор как я ушел с рынка, прошло много сокращений и слияний. Пришлось брать, что дают. Двойка треф.

Чарли снова выбрал карту и кивнул:

– Двойка треф. Но ты ведь ненавидишь эту работу.

– Нет, пап, не говори так, – невесело усмехнувшись, Сэм сосредоточился на колоде у себя в руке. – В любом случае это неважно. Я должен зарабатывать.

– Мне очень жаль, что приходится продавать дом на реке.

Сэм кивнул и пожал плечами.

– Я знаю, ты связывал с ним большие надежды, – тихо продолжил Чарли. – Хотел проводить больше времени с Лори и все такое…

Неужели это правда? Я попыталась разглядеть в полумраке выражение лица Сэма. Неужели он так хотел купить и отделать этот дом, чтобы проводить там больше времени со мной?

Чарли похлопал сына по колену, а когда я подошла ближе, стал трепать меня за уши и дуть мне на нос. Я отчаянно виляла хвостом, изображая готовность к игре.

– Ирония судьбы, – вдруг сказал Чарли.

– Ты о чем, пап?

– Лори всегда хотела, чтобы ты вернулся к работе.

Я обиделась и отошла от Чарли. И вовсе это было не так! А если и так, то Чарли не мог об этом знать. И Сэм не мог. Потому что я ни разу не произнесла этого вслух. Я смотрела на мужа, ожидая, что он скажет отцу, что тот не прав.

– Лори… – начал Сэм и осекся.

Ну же, говори!

– Лори считала, что выходит замуж за актуария. И не ее вина, что она оказалась в результате женою фокусника с непостоянной занятостью.

– Ах вот как? – Чарли вдруг резко выпрямился. – Что ж, насколько я помню, ты ведь тоже не думал, что женишься на…

Эй, папа, не надо!

– … на амбициозном трудоголике, на женщине, которую…

Папа!

– … волновали в этой жизни только показатели продаж и прибавка к зарплате. Хорошо, хорошо, извини, сынок. Но ты заговорил о том, что Лори разочаровалась в тебе, и я продемонстрировал, что это может работать в обе стороны.

Чарли! А я думала, что ты любишь меня!

Как это было несправедливо! Я отбежала дальше во двор, туда, куда не падал свет с крыльца. Если бы я могла исчезнуть, испариться! Я нашла пахнущий пылью плющ и постаралась зарыться в него поглубже.

Что плохого в том, чтобы любить свою работу? И вовсе я не была трудоголиком. Чарли прав в одном: когда я встретила Сэма, он работал в одной из крупнейших страховых компаний, успешно делал карьеру актуария, взбираясь все выше по служебной лестнице, с убийственной легкостью сдавал сложные экзамены. И казался иногда занудой с головой, забитой цифрами.

Потом оказалось, что Сэм ненавидит математику. Но это не имело для меня никакого значения. Мы оба были рады поменяться ролями, тем более что в период бума на рынке недвижимости моя зарплата сначала в три, а потом и в четыре раза превысила заработки Сэма. А когда в страховании дела пошли лучше… что ж… возможно, я как-то и сказала Сэму что-то такое… Но я не ругала его, просто констатировала очевидное. Тактично и с любовью. Стремясь его поддержать.