– Кто-нибудь из них приходится тебе родственником?

– Какой родственник? Никто такой нет.

– Точно?

– Точно. Сам провер, да.

– Понятно. Чем живете?

– Не понял?

– У вас «самовар» есть? Русские рабы? Тачки краденые перегоняете? Наркотой торгуете?

– Слушай, Костя… Ты такой глупости говориш… Откуда такой взял?

– Ну чем, чем живете?

– Ну… Так, помаленьку…

Понемногу я вытянул из своего собеседника страшный секрет благосостояния его семьи. Секрета, впрочем, не было, как и благосостояния. Отец – сельский учитель, два года назад подорвался на мине, лишился обеих ног. Инвалид. Учиться никто не желает – есть дела поважнее. Сидит дома, фигурки из дерева режет. Заработок практически нулевой. Сестры – двенадцать и тринадцать лет. У матери, как отец подорвался, нога отнялась, тоже наполовину инвалид. Сам Заур и младший брат, десятилетний подросток, помогают пасти отару Бекмурзаевых. Это господский тейп, они в Челушах самые главные. Бывает такое, что семья ложится спать голодной – даже муки на хингалаш нет. В общем, нормальные горские пролетарии.

– Понятно с вами… Слушай, Заур, я тебя агитировать не собираюсь. Джихад, конечно, великое дело: война с неверными, и все такое… Будем говорить конкретно, только по сути. Напоминаю, мы договорились: «да» – «нет», от вопроса не уходить. Поехали. Скажи мне, кто из ваших славных амиров взорвал себя во благо джихада?

– Я не знаю такое… – в голосе моего собеседника сквозила неуверенность. – Но у нас село маленькое. Могли не знат…

– Да брось, не прикидывайся. Семафорная почта у вас работает отменно. Сегодня вечером Шамиль в Ведено пукнет, завтра старики в Наурской будут смеяться…

Заур от удивления даже рот разинул. Впечатлил я своего визави. Шамиль, конечно, святое. Но если старики смеются…

– Хорошо. Оставим Шамиля в покое – пусть себе шашлык кушает и вольготно пукает на природе. Давай сформулируем вопрос конкретнее. Ты, лично ты, слышал, чтобы кто-нибудь из амиров взорвал себя?

– Ну… Зачем амир должен сам падрыватса? – попытался лавировать Заур. – Он командир. Он командуит. У него другой люди ест…

– Отвечать односложно. «Да» – «нет». Мнения потом. Слышал или нет?

– Ну… Нет. Не слышал.

– Ага. Значит – нет?

– Нет, я же сказал!

– Хорошо… Нет так нет. Да, кстати, вот взгляни…

Я извлек из сумки очередную заготовку: опубликованные в Интернете счета главарей бандформирований и с десяток фото некоторых принадлежащих им вилл в разных мусульманских странах. Разумеется, это всего лишь агитка наших славных спецслужб. Мы этим целенаправленно пичкаем наших солдат и местных жителей, даже не задумываясь, правильные данные или липа. Нам как-то без разницы – мы и так бы воевали, без всяких там агиток. Но на определенный контингент действует безотказно. Виллы – прелесть. Счета – тоже ничего себе. Банк, номер, сумма. Суммы весьма внушительны даже по меркам наших зажиточных граждан. А уж для горских пролетариев…

– Это что?

– Это дома, которые ваши амиры строят себе за рубежом. Это деньги на их счетах в импортных банках. Нет, я сказал – агитировать не собираюсь. Это просто факты, легко их проверить… Но давай вернемся к нашей беседе. Ты слышал, чтобы кто-нибудь из близких родственников амиров подорвал себя во благо джихада?

– Ну… Вдовы так делали, – ответил Заур после недолгого раздумья. Впрочем, ответ звучал уже не так уверенно. – Их вдовы потом, как он умираит, сразу идет мстить. Берет машина и едит взрыват… Потом, Мовсар Бараев хотел взарватса, центр там захватил…

– Давай не будем о женщинах, – пресек я попытку волюнтаризма. – Война, по-моему, мужское дело. Или я не прав?

– Мужское. Прав ты.

– Вот… А вдовы – это вообще отдельный разговор. Мы с тобой прекрасно знаем, что к вдовам у вас относятся по-скотски. Мовсар ваш сам взрываться не хотел, опять вдовами прикрывался – это мы тоже с тобой прекрасно знаем… Давай о мужиках, договорились?

– Ладно, давай.

– Повторяю вопрос. Ты слышал, чтобы кто-нибудь из близких родственников амиров взорвал себя?

– Ну…

– «Да» – «нет»?

– Нет, не слышал.

– Не слышал… Очень хорошо. Ну, держи еще…

Я извлек из своей волшебной сумки следующую пару листков: список с двумя сотнями фамилий. Собеседник мой уже пребывал в приятном состоянии печальной неуверенности и теперь искренне морщил лоб, пытаясь понять, чем это состояние вызвано. Не морщи, красавец, для этого просто надо знать азы элементарной агитационной психологии…

– Зачем это?

– Тебе эти фамилии что-нибудь говорят?

– Не знаю… Это все – чеченцы.

– Правильно – чеченцы. Скажем больше – это цвет нации. В Москве и Питере проживают более двухсот тысяч чеченцев. Вот эти две сотни – самые солидные и известные бизнесмены. Ваш цвет почему-то ютится в наших столицах – на родину их палкой не выгонишь. А родине, думаю, их крепкие руки и большие деньги ох как пригодились бы! Но это уже другая тема. Возвращаемся к нашей. Ну-ка, скажи мне – кто из них взорвал себя во благо великого Джихада?

– Я не знаю… – Заур угрюмо насупился и тяжко вздохнул. Щеки его ярко горели от ощущения неловкости ситуации – словно это он был виноват в том, что никто из таких уважаемых людей не догадался благородно взорваться совместно с врагами. – У нас село маленькое…

– «Да» или «нет»!

– Не слышал…

– Ага. Значит – опять нет. А их близкие родственники?

– Не знаю…

– Понятно. Значит, опять – нет…

Я вытянул очередной листок и намеренно взял паузу. Шахид наш был хмур и напряженно размышлял, прислушиваясь к несолидному бурчанию в животе.

Разумеется, если у юного человечка в течение всей его сознательной жизни формировалась определенная мировоззренческая позиция, его не сдвинуть в сторону никакой, даже самой правдоподобной, агитацией. Тут главное – целенаправленная негативная установка. Когда ты все время говоришь «нет» – сам, без болевого нажима и морального давления, – у тебя поневоле формируется негативное отношение к исследуемой позиции. Главное тут – не пережать. Человечек должен все сделать сам, без грубых толчков в спину и начальственных окриков. Сам – это гораздо доходчивее…

– Вот анализ самоподрывов этого года, – я положил листок на стол. – Две вдовы боевиков… Мы договорились, что это отдельная тема, разбираем только мужиков – это всего лишь статистика. Итак: две вдовы, один зрелый мужик – тридцать восемь лет, и… восемь юношей в возрасте до двадцати лет.

– У нас юноша – мужчина, – поспешно вставил Заур. – Если русский все убиваит, юноша – глава рода – идет мстить…

– Да это понятно, – согласился я. – Мужчина идет мстить – святое дело… Взглянем на анализ. Обрати внимание на социальное положение шахидов.

– Положение… где?

– Давай проще. Благосостояние. Богатство. Посмотри-ка… У нас получается, что все шахиды – из беднейшего слоя горского пролетариата. Крестьянские дети.

– Ха… – неуверенно усмехнулся Заур. – Ну ты сказал…

– Я сказал то, что есть. Взгляни на анализ. Можно сказать по-другому: братья по бедности. Думаю, это будет правильно… Кстати, тебя, может быть, это совсем не интересует, но в нашей армии наблюдается до боли похожая зеркальная картинка.

– Армия что – бедная?! – Заур опять усмехнулся. Очень хорошо. Вытащить смертника из трансовой прострации и подтянуть до уровня обычных человеческих эмоций – большое дело. Это полпобеды.

– Да, армия у нас бедная. Я бы сказал – рабоче-крестьянская. У меня нет списков, на это просто бумаги не хватит… Но я тебе так скажу, и мои слова легко проверить – достаточно сходить в любое наше подразделение. Если составить воображаемый список наших больших людей, мы выясним, что ни у одного из них сын не служит в армии. Последние десять лет в армию у нас берут тех, кто не в состоянии откупиться или «откосить». То есть детей представителей беднейшего класса. В общем, армия у нас формируется по классовому типу. Получается, что шахиды – дети ваших беднейших дехкан – с огнем во взоре и Кораном на устах самозабвенно рвут нашу голытьбу, в то время как наши и ваши богачи…