Нет, он приемлет трезво продуманные и аргументированные возражения снизу, но никогда не руководствуется ими при окончательном решении. Так что завтра с ранья, как изволил выражаться дядя Толя, наверняка все уже будет разложено по полочкам и мне останется с умным видом согласиться, ввернув для проформы пару замечаний по незначительным аспектам.

Прибыв на хаус, я попарился в баньке, употребил приготовленный соседской бабкой борщ и внезапно возжелал плотской любви. Только не скоротечной, каковой меня приучила довольствоваться Элен, а вдумчивой и изощренной – длинной, как непогожая зимняя ночь.

Набрав номер Элен, я дождался, когда на том конце послышалось ее недовольное: «Да, вас слушают!» – и дрожащим голосом сообщил:

– Ленка, у меня проблемы. Срочно нужна твоя помощь. Соври что-нибудь мужу – ты мне нужна на всю ночь. Если не приедешь – я труп… – и моментально положил трубку, дабы не пускаться в пространные объяснения по существу этих самых проблем.

Элен примчалась через двадцать минут, вся из себя взъерошенная, взвинченная боевым азартом и готовая ввязаться в любое архисомнительное мероприятие, подразумевающее наличие таинственных приключений и чреватое большим количеством неопознанных трупов. Проблемы она любит – натура авантюристки иногда так и прет из-под устоявшейся личины профессорской жены. Я даже подозреваю, что связь со мной она поддерживает не столько из желания удовлетворить свое невостребованное либидо, а по большей части из-за того, что я принадлежу к романтической (в ее представлении) плеяде лихих парней из таинственного детективного агентства «Аргус». И пусть она понятия не имеет, чем мы на самом деле занимаемся, сам факт, что я являюсь «частным сыщиком», служит достаточным основанием для придания нашим отношениям привкуса некой таинственности и неопределенности.

– Ты не думай, что если я профессорская жена, то неженка и белоручка, – как-то раз сообщила она мне в припадке откровения. – Если у тебя вдруг возникнут проблемы с этим вашим… ну, контингентом, можешь на меня рассчитывать. Я знаю некоторые приемы айкидо и в случае чего могу стрелять из пистолета – папа научил…

Так вот, когда моя пассия примчалась и узнала, что самая главная моя проблема в настоящий момент заключается всего-то лишь в избытке половых гормонов, она страшно возмутилась. Пришлось на ходу сочинять, что накануне мы расследовали невероятно секретное дело, в результате чего я получил изрядную стрессовую нагрузку – стреляли в меня, стреляли навскидку злые мафиози настоящими пулями и запросто могли убить! И теперь мне хочется забыться в ее объятиях. И чем скорее, тем лучше, а то все!

Отступать было некуда, все равно муж уже продезинформирован, домой возврата нет: Элен осталась на всю ночь, и я ей показал, где свет клином сошелся, проявив неожиданную для себя резвость и выдав на-гора подспудно таившееся где-то в глубине подсознания недюжинное знание специфических эрогенных зон, характерных исключительно для профессорских жен…

Около пяти часов утра затрезвонил телефон. Прошлепав босиком в прихожую, я взял трубку, ни капли не сомневаясь, что это Шведов. Однако проблемку я подкинул шефу из разряда высшей категории сложности – почти двенадцать часов ему потребовалось, чтобы прокачать свои информационные каналы и принять решение.

– А ты чего не спишь? – благодушно поинтересовался полковник. Вопрос, согласитесь, весьма уместный – учитывая тонкую алую полоску занимавшегося за окном рассвета.

– Я сплю, а с вами разговаривает мой фантом, – в тон ответил я, изобразив душераздирающую зевоту. – Время, знаете ли, того… Не совсем удачное для таких вопросов.

– Ладно прикидываться! – упрекнул меня полковник. – Ты ж все равно ночами не спишь, я-то знаю… Короче, утром не приходи, отдыхай. Подгребай в пятнадцать ноль-ноль – я назначил «стрелку» на семнадцать у силикатного. Бывай…

В шестнадцать тридцать мы с полковником уже сидели в изрядно потрепанном «рафике» у административного корпуса заброшенного силикатного завода. Я листал свежий «Экспресс», избегая смотреть на шефа, – имелся риск, что могу не удержаться и этак подленько рассмеюсь мелким дребезжащим хохотунчиком.

В амплуа великого конспиратора Шведов выступал крайне редко, а потому этот образ для меня был необычен и порождал игривое настроение, неуместное перед серьезным делом. Дабы не осердить шефа, я изо всех сил старался сохранять задумчивый вид, а между тем подсчитал, на скольких этапах полковник перестраховался. Подсчитал и пришел к выводу, что тут могут иметь место два равновероятных умозаключения: либо полковник в маразм ударился на старости лет, либо я недооцениваю степень опасности и, образно выражаясь, впал в мальчишество.

Если бы на такого рода «стрелку» предстояло идти в качестве «паровоза»[5] мне, я бы выбрал первый попавшийся участок загородного шоссе и прикатил туда в назначенное время. На двух тачках, с тремя парнями при стволах. А там – беседуй сколько влезет, обсуждай проблемы и приходи к консенсусу. Это же не разборка с супостатом, забравшимся по недомыслию на твою «землю» или имеющим к тебе претензии территориального характера – в этом случае «стрелка», как правило, чревата кровопролитием. А здесь обыкновенная деловая встреча: какие-то таинственные товарищи хотят предложить выгодную работу.

Полковник же обставил «стрелку» следующим образом.

Встреча была назначена на заброшенном силикатном заводе, располагающемся в семи километрах от Стародубовска. Положа руку на печень, могу честно признаться, что это мрачное местечко меньше всего подходит для деловых контактов. Зато здесь удобно производить массовые расстрелы – и без использования глушителей даже! – а впоследствии прятать трупы убиенных: «нычек» тут – море.

От загородной автострады до проходной завода пролегает полуасфальтированное шоссе, которое прекрасно просматривается, что исключает возможность внезапного появления нежелательных свидетелей. Кроме того, странные шумы в данном районе вряд ли у кого вызовут подозрения: раз в неделю здесь развлекаются собровцы, периодически наезжают омоновцы и ребятишки из полка милиции внутренних войск. Завод является прекрасным полигоном для проведения учений, и все об этом знают. А наши парни изучили здесь каждый камешек, когда я их натаскивал на тренировках в проведении спецопераций.

В пять утра Клоп и Барин засели на крыше административного корпуса, вооружившись биноклями и радиостанциями: для организации тотального наблюдения за подступами к объекту. Из их «гнезда» территория вокруг завода просматривается минимум на три километра, а спать на посту в нашей команде считается признаком дурного тона. Так что делайте выводы.

В четырнадцать ноль-ноль прибыла группа огневой поддержки: Лось, Север, Сало, Мент и Джо. Все вооружены СВД с оптикой и рассредоточены на удобных направлениях для ведения огня по пятачку у административного корпуса. На момент нашего приезда ребятишки уже два с половиной часа томились в ожидании черт знает каких событий: чего им там наговорил полковник, я не в курсе.

И последнее – так сказать, завершающий штришок: полковник порадовал меня маскарадом. Во-первых, мы приперлись на завод на чужом «рафике», который невесть откуда с утра пригнал Лось. Во-вторых, Шведов вырядился в какой-то подозрительный комбинезон с балахоном и приготовил дурацкую театральную маску с сурдинкой, меняющей голос до неузнаваемости. В общем, хоть сейчас к Познеру на «Человек в маске» – со своим инвентарем…

– Ничего смешного нет, – сурово выдал полковник, таки встретившись со мной взглядом и раскусив в одно мгновение мое умонастроение. – Я же тебе сказал – дело очень серьезное. Мало ли как оно обернется, а пожить еще почему-то хочется. И зря ты маску не хочешь надевать – смотри, пожалеешь…

Этот вопрос мы уже обсуждали накануне: я категорически отказался от маски, заявив, что это полный маразм. Как бы ни повернулся ход переговоров, мне скрывать свою личину нет необходимости. Если договоримся, мне так и так придется контактировать с посредниками в ЗОНЕ, независимо от характера «заказа». А не договоримся – тем более: прибывших на «стрелку» клиентов больше никогда никто не увидит. Увы – такова суровая проза жизни…