Помимо этого, Слава раздобыл информацию о некоторых особенностях интимной жизни губернатора и мэра и подбросил ее дотошному Сереге Айдашину.
Серега опросил свою «клиентуру» и выяснил, что губернатор и мэр страдают коллективным сдвигом на сексуальной почве, обусловленным отчасти возрастом, отчасти безнаказанностью своего положения, позволяющего им развлекаться самым похабным образом.
Оказалось, что младые прекраснотелые девы – Лада и Ольга – царствие небесное бедным девчонкам, – которые, по заверению Ольги, поступали в эксплуатацию максимум раз в неделю, – совсем не удовлетворяли изощренных в искусстве любострастия старикашек. Старикашки обожали натуральные сцены группового совокупления, в ходе которых их посещала стопроцентная эрекция, нехарактерная для товарищей зрелого возраста, и вулканически бурный оргазм, а то и два кряду. И пусть бы себе – кому от этого плохо? Но хочу напомнить, что методология этих просмотров требовала изоляции дядечек от общества в пенитенциарном учреждении или в учреждении психиатрического профиля для самых безнадежных.
Серега записал рассказы тех лиц, кто участвовал в этих безобразных оргиях, и в одну из таких сентябрьских ночей мы узнали ряд пикантных подробностей, зафиксированных бесстрастной магнитофонной пленкой. По улице Комсомольской, 25, на третьем этаже, находилась хорошо обставленная четырехкомнатная квартира, записанная на губернатора. В этой квартире губернатор с мэром частенько сиживали за хорошо накрытым столом, в удобных креслицах да под красивую музыку, что тихо лилась из нерусской стереосистемы – чтобы лишний шум не привлекал внимания обывателей. Ловкий Филянкин накануне каждого такого «заседания» рыскал по злачным местам нашего города и выискивал симпатичных малолеток – как женска, так и мужеска пола. Причем для старикашек потребны определенные кондиции: чтобы все, что положено, только-только начинало круглеть – лет этак двенадцать-тринадцать. Это если девочка. А если мальчик – надо, чтобы он был упитанный и пухленький. С этим, кстати, у Филянкина возникали проблемы. Если девочек, у которых все начинало круглеть, было навалом, то пухлых упитанных мальчиков, увы, приходилось доставать с превеликими трудностями. Потому что мальчики, которые беспризорно шарились по улицам в ночное время, были совсем не пухлыми и не упитанными, а пухлые сидели дома и дисциплинированно играли в «Сега-Мега-драйв-3», завистливо вздыхая о похождениях непухлых.
Выбрав симпатичную малолетку, Филянкин заманивал ее (или его) в авто – многие, кстати, сами предлагали за червонец «отсосать» у солидного дядечки или «побаловаться в попку», но с презервативом – и доставлял в губернаторскую «хазу». Малолетке вкатывали дозу препарата, провоцирующего сексуальное возбуждение, а из соседней комнаты выскакивали здоровенные губернаторские телохранители и начинали пользовать малолетку во всех мыслимых ракурсах. Процесс продолжался около часа – за это время притаившиеся под столом мастерицы орального секса успевали дважды подоить старичков так, что те едва держались на ногах от изнеможения. Вот такие пикантные подробности обнаружил бывший опер Серега Айдашин. Все было зафиксировано: письменные показания – запись, показания вездесущих у подъездных старушек, подтверждающие пребывание губернаторского и мэрского авто у дома № 25 на Комсомольской улице. В завершение Серега, не удовлетворившись записями и показаниями очевидцев, потребовал у меня пять «лимонов» – как он выразился, на «детальную доработку проекта рабочей версии»; Серега договорился с жильцами квартиры, что располагалась над губернаторской «малиной». Вот сейчас Серега должен досверливать пол в квартире сверху – чтобы получилась небольшая дырочка над люстрой в квартире снизу: для того чтобы туда влез объектив портативной видеокамеры. Потому что сегодня они (губернатор и мэр) отдыхают у прокурора, а завтра поедут в свою «малину» – так явствовало из прослушанных разговоров губернатора по телефону. Удачи вам, извращенцы… Большинство нашей новонавороченной элиты придерживается традиций, доставшихся им в наследство от предков. Предки наши, за редким исключением, обладали устойчивой предрасположенностью к садомазохизму. Вы почитайте наши сказки и былины: там непременно кто-то страдает и в страшных муках ползет по дороге к счастью (теряя друзей, любимых, родственников), вместо того чтобы жить в свое удовольствие и давать жить другим. Герой наших народных баек обязательно выберет самый тернистый путь, заставит близких горько рыдать, и в конечном итоге – после того, как его завалит один из близких родственников, – найдется добрая душа, которая оживит несчастного живой водицей, покарает негодяя и будет преданно любить героя, который в процессе путешествия к счастью оказался слеп, глух, ряб, лишился нижних конечностей, но от этого совсем не утратил первоначального очарования. В плане склонности к садомазохизму показательно отношение наших соотечественников (я рассматриваю всю историческую практику, без хронологических рамок) к потреблению пищи и алкогольных напитков. Вот в Китае, например, в стародавние времена приговоренного к смерти с утра до вечера кормили до отвала, в результате чего он благополучно отдавал концы от несварения или чего-то там еще. Развратные древние римляне тоже были мастаки набивать брюхо, но на все пиршества они приходили с изящно отделанным гусиным пером, назначение которого сводилось к возврату съеденного и выпитого посредством элементарной тотальной отрыжки – чтобы, не дай Зевс (или Посейдон), случайно не перегрузить свой изнеженный деликатесами древнеримский желудок.
А что же наши? У нас всегда жрали в три горла. Почему в три? Да везде сказано: «И был пир три дня и три ночи…», а в качестве иллюстрации приводится бондарь Минька, что на радостях упился в дымину и помер от этого – ха-ха! Историческая практика изобилует подобными примерами, сплошь и рядом такое случается – привыкли мы… Да, мы привыкли. Мы привыкли, что наши соотечественники праздник отмечают тем, что собираются вместе для нанесения удара организму многократно превышающим норму потреблением пищи и алкоголя. У нас закон: упиться вусмерть самому и заставить надраться тех, кто рядом.
