Спустя пятнадцать минут я уже звонил в дверь Оксаниного дома.

Дверь распахнулась – на пороге стояла моя прекрасная леди, моя бывшая подружка, которая сводила меня с ума и все это время обманывала меня.

– Проходи, – сухо сказала она, ничуть не удивившись, и, развернувшись, пошла в прихожую. Я сделал знак торчащим в калитке головам Коржика и Саши Шрама – дескать, все в норме, хлопцы, – и с учащенным сердцебиением вошел в дом.

Оксана затаилась в засаде – встала за косяком. Когда я перешагнул порог прихожей, она бросилась ко мне в объятия и заплакала навзрыд – беззвучно, без слез, как-то совершенно отчаянно и безысходно.

– Господи, какая я дура! – тихо подвывала она, прижимаясь ко мне изо всех сил. – Господи, лучше мне умереть… – и что-то еще в таком же духе.

Сложная гамма чувств охватила меня. Я всем сердцем понимал, что держу (по инерции, естественно, – не отпихивать же ее силком!) в своих объятиях опасную тварь, которая принесла мне кучу неприятностей, лгала мне, в конечном итоге убила моего патрона. С другой стороны, это была моя женщина. Я полгода делил с ней плотские и духовные наслаждения, я страстно желал ее, когда мы были в разлуке, я привык к ней… Она стала частичкой моего сердца, составляющей моего бытия… В свое время я застукал свою жену с хачеком и немедленно расстался с ней. В данном случае ситуация была практически такая же – но что-то мешало мне с корнем выдрать из своей жизни эту женщину. Видимо, старею – с возрастом стал более сентиментальным и плаксивым, – вот и сейчас того и гляди слезы на глаза навернутся, и зареву в голос, оплакивая свою печальную судьбину. Черт! Я же боевая машина – орудие уничтожения, солдат ПРОФСОЮЗА без страха и упрека! А ну-ка – возьми себя в руки, размазня. Раз-два, взяли!

– Я все про тебя знаю, – сухо отчеканил я, слегка отстраняясь. – Кто ты есть на самом деле и какова твоя роль во всей этой катавасии.

Оксана часто закивала, покорно выпустила меня и, сжав руки перед грудью как нашкодившая девчонка, всхлипнула:

– Я знаю… Стае позвонил.

– Стае тебе все рассказал? – удивился я. – Про нашу беседу и про… ну, как там они с Милкой?

Оксана опять часто закивала и посмотрела на меня глазами, полными слез. Машинально я отметил синие круги, залегшие у нее под глазами, – нелегко дамочке дались последние две недели, ой нелегко! Не в силах выдержать этот полный отчаяния и скорби взгляд, я отвел глаза и проворчал:

– Ну и дебил этот Стае! Сам себя сдал, дубина! Теперь ты сдашь его ПРОФСОЮЗУ – как пить дать…

Оксана отчаянно замотала головой и вновь бросилась мне на грудь, причитая что-то совсем уж странное:

– Господи, я ведь прекрасно знаю, что будет потом…

Я ведь только для тебя старалась… Только для тебя!!! Я так тебя ждала, любимый мой! – И вдруг как впилась в мои губы затяжным поцелуем! Вот так на тебе! Крепился я от силы три секунды – не судите строго… У меня почти три недели не было женщины, а тут вдруг откуда ни возьмись в моих объятиях очутилось прекрасное тело, родное, любимое, до боли знакомое… Эх, черт бы побрал этот скрипучий трельяж в прихожей и скверную привычку хозяйки носить такие тугие трусики!

Возвращаться в Верхний Яшкуль без меня Саша Шрам и Коржик категорически отказались. Единственное, на что удалось мне их совратить, – это прошвырнуться к выезду из города около шести часов вечера и предупредить Валеру Базырова, чтобы возвращался домой один. Когда бойцы уехали, я позвонил Во и сказал, что в связи с архиважным мероприятием временно побуду в городе, и попросил прислать утречком немного денег на карманные расходы – ну… «лимонов», пожалуй, двадцать.

– Офуел? – обеспокоенно поинтересовался Бо. – На хера тебе там оставаться? На хера тебе столько бабок? Опять на жопу приключения ищешь?

Я заверил в полной безопасности данной акции и попросил его сотовый телефон, которого вроде бы в природе вовсе не существует. Возмущенно хрюкнув, Бо пробурчал что-то нечленораздельное и отключился.

Затем я созвонился с Серегой Айдашиным – помощником Славы Завалеева, и мы условились о месте завтрашней встречи. Последним, кого я побеспокоил во благо организации завтрашней акции, был Стае. Запоздало поинтересовавшись насчет моей «Нивы», я с удовлетворением узнал, что хозяйственный Стае загнал мою тачку в его пустующий гараж за энную сумму. Попросив Стаса прихватить мою профсоюзную экипировку, припрятанную в «Ниве», я сообщил, что буду рад видеть его завтра в 9.00 у Оксаны дома.

Вскоре приехали бойцы.

После ужина мы с парнями долго репетировали небольшую сценку, которую нам завтра предстояло разыграть перед немногочисленной публикой. В роли главного героя выступал Саша Шрам – он из нашей компании оказался самым молодым и неиспорченным на вид. Закончив репетицию, мы разошлись по разным комнатам и улеглись почивать. Не знаю, чем там занимались парни, а мы с Оксаной полночи обсуждали превратности судьбы, выпавшие на нашу долю, и в процессе этого унылого мероприятия пришли к единому мнению: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В завершение я сказал, что она передо мной в неоплатном долгу и я ее прошу только в том случае, если она будет принадлежать мне в разнообразных ракурсах 365 раз. Скорбно вздохнув, Оксана согласилась и моментально сократила долг до 362 раз – на большее меня не хватило…

К семи утра приперся посыльный от Бо – привез двадцать «лимонов» и «Билайн».

К 9.00 прибыл Стае и привез то, что я просил. Совместно позавтракав, мы всем комплектом, исключая Оксану, выдвинулись к скверу Героев Революции, где спустя полчаса подобрали заспанного Серегу Айдашина.

– Стольник гони, – аппетитно зевнув, потребовал Серега. – И – вот координаты. Можете названивать сколько влезет – ориентировочно через сорок минут и до обеда трубку буду брать только я, – он протянул мне стандартный листок, на котором были записаны адрес, телефон и ФИО владельца квартиры.

– А стольник зачем? – поинтересовался я, протягивая Айдашину стотысячную купюру. – За заслуги?

– За ширево, – пояснил Серега, выбираясь из машины. – Две «пайки» как раз обойдутся в стольник. – И быстро потопал куда-то прочь из сквера.