– А Феликс говорил, что Сане Бурому надо дать пятнадцать штук, – некстати вспомнил я. – И я совсем не согласен платить сто штук матери этого пацана – ведь он сам виноват! Если бы мы заявили в милицию о случившемся, этих двоих, оставшихся в живых, привлекли бы как соучастников бандитского нападения! Ха! Сто штук им заплати!
– Феликса нет, – мудро напомнил Дон. – А платить придется – сам знаешь. Помимо этого, товарищи желают, чтобы ты в ближайшее время пожаловал на разборку к бригадиру Центрального района. – Дон многозначительно поднял вверх указательный палец, акцентируя мое внимание. – Он соберет своих людей, и ты публично принесешь свои извинения. Улавливаешь?
– Ага – разбежался! – Я негодующе фыркнул. – Вот все брошу щас и побегу извиняться!
– Придется, мой мальчик, – Дон сокрушенно развел руками. – Придется – если жить не надоело. И еще – они сказали, что, пока ты не отдашь деньги и не извинишься, жизнь твоя ничего не стоит – любой… эээмм… да, любой «бык» может тебя ухайдакать там, где обнаружит.
– Ну и что мне делать? – задал я совершенно ненужный вопрос.
– Бабки мы заплатим – не проблема, – небрежно бросил Дон. – А насчет извиниться – подумай хорошенько. Мне кажется, стоит поступиться некоторыми принципами ради сохранения жизни. Подумай.
– Ага, я подумаю, – мрачно пообещал я. – Время до пятницы есть…
– Мне кажется, не стоит тянуть до пятницы, – заметил Дон. – Ты быстрее думай – а то как бы не получилось так, что думать будет нечем… А насчет денег – можешь не сомневаться, я эти сто двадцать штук с них выдою в десятикратном размере. Если все нормально пойдет…
Еще с полчаса мне пришлось скучать в «Линкольне» возле «Тюльпана», куда Дон зашел, чтобы символически отметиться на поминках. Твердоголовый Иван развлекал меня историями об ужасных киллерах, которых якобы в последнее время развелось как собак нерезаных, я боролся с закономерным желанием придушить этого сильно информированного сказочника и мрачно размышлял над сложившейся ситуацией, отвечая что-то невпопад. Затем мы убыли в офис, где я пообедал в гордом одиночестве, спустившись в наш подвальчик, где мне пришла в голову мысль поделиться своими заморочками с Бо.
Поднявшись к себе в кабинет, я некоторое время гипнотизировал взглядом телефон и размышлял, в какой форме преподнести боевому брату свои затруднения. Бо – парень простой, и все проблемы, возникающие у него на пути, решает наипростейшими способами. Он не терпит хитроумных нюансов и многоходовых комбинаций, которые так присущи моему патрону – гиганту мысли Дону Чанкветадзе. Год назад я имел неосторожность слишком прямолинейно попросить его о помощи в решении одной небольшой проблемки, и Бо решил ее моментально – с той же прямолинейностью. Неподалеку от одного из наших магазинов стоит «неблагополучный» дом – там живут сплошь одни алкаши, бичи и уголовники. В один прекрасный день население этого домика пополнилось персоной весьма некстати откинувшегося Кеши Балагура (кличка), отдолбившего семерик от звонка до звонка, приближенного новотопчинского вора Пахома. Этот славный малый начал приставать к симпатичной продавщице магазина – жене одного нашего телохранителя. Муж попытался было дать отпор негодяю, но Кеша с дружками зверски отметелил парня и пригрозил сделать ему и его супруге публично нехорошую штуку (привожу дословно: «…тебя, чмо е…ное, отпидарашу прям на прилавке, при людях, а красючку твою будем е…ть всем кодланом, пока не кончится!»). Меня, как специалиста по связям с периферийной братвой, попросили обратиться к Бо, дабы он как-то вразумил зарвавшегося блатяка. Ну, я попросил. Этим же вечером Бо прикатил со своими тремя «якудзами» к злополучному магазину, дождался, когда Кеша Балагур припрется приставать к несчастной продавщице (я сидел в машине рядом с Бо и показывал ему, кто есть ху), вразвалку подошел к блатному и мягко посоветовал ему сюда больше не ходить.
Кеша отреагировал стандартно – обозвал Бо «узкоглазой сукой» и достал выкидной нож. Это было последнее в его жизни движение – Бо убил блатного страшным ударом кулака в лоб. Зафиксировав агонию, глава периферийной группировки вернулся в машину и поинтересовался у меня: «А ты что – сам не мог этого придурка рассчитать?» А когда я со смятением в душе принялся повествовать, какая это важная персона в блатном мире и как могут осложниться условия существования того, кто осмелился поднять руку на оную персону, Бо ласково заметил: «А я фуй ложил на все эти персоны – ты же знаешь…»
После этого случая Пахом потребовал Бо на «стрелку» – для разбора. На «стрелку» Бо явиться не счел нужным, зато позвонил вору по телефону и выдал ему нечто в таком контексте: «Сиди, чмо, где стоишь, пока жив. Попадешься кому в моем районе – убью. Свободен, чмо…» – и бросил трубку.
Вор объявил на всю периферийную группировку «крест» и поклялся, что самолично вырвет Бо глаза. Бо на этот «крест», пользуясь его излюбленным выражением, «фуй положил». Он, кстати, за время своего сидения в кресле главы периферийной группировки ни разу не заплатил в общак – Пахом на это безобразие закрывал глаза, зная заочно о скверных манерах нового хозяина периферии и памятуя об удаленности и самостоятельности этого бандформирования, совершенно независимого как от города, так и от городских авторитетов. И хотя Бо ни разу не обмолвился о несложившихся взаимоотношениях с воровским миром Новотопчинска, я чувствовал себя виноватым в том, что втянул своего боевого брата в эту передрягу. Мог бы поговорить предварительно с Кешей Балагуром, представил бы ему Бо – глядишь, не было бы такого печального финала…
Так вот. Решив позвонить Бо, я хорошенько продумал, как преподнести ему свои заморочки, чтобы это не вызвало обвальных последствий регионального масштаба.
Дождавшись, когда на том конце телефонного провода раздастся ритуальное сопение моего боевого брата, я представился:
– Это я. У меня проблемы.
– Ну, – сонно сказал Бо (наверняка пообедал и валяется в предбаннике с какой-нибудь толстенной книгой).
– Я тут одного парнишу из центральной группировки уложил. Случайно, естественно… м-м-м… короче, он меня хотел пристрелить, а я его стукнул неудачно – пьян был.
