— Не приходило, — тихо говорю я.

— А он что-нибудь объяснил?

— Нет, просто смылся.

Откинувшись в кресле и взбалтывая темную жидкость в своем бокале, Билли задумчиво тянет:

— Ох и задам же я трепку этому молодому человеку.

Подходя к двери квартиры, я слышу смех. Не могу! Нет никаких сил смотреть, как Джейми и Том пьют шампанское и наслаждаются своим счастьем. Проскользнув в кухню, я замечаю, что на тостере лежит пухлое письмо от Джулии. Любящая мама шлет предостережение никчемной дочке. Я давно боюсь этих конвертов, с косыми каракулями и обратным адресом, тисненным золотыми буковками. Они всегда битком набиты пакостями, вроде новостей об очередном открытом учеными заболевании, передающемся половым путем; или грязными историями из «Космополитена» о нью-йоркских холостяках, которые, несмотря на искренние обещания, искренне заинтересованы только в одном: заманить в свою постель как можно больше красивых, талантливых и, увы, ничего не подозревающих городских девушек. В Нью-Йорке подходящих холостяков нет!

Налив из кувшина большой стакан воды, я залпом ополовиниваю его, готовясь к писанине, которую мне предстоит прочесть. От высоких каблуков у меня уже ноют ноги, но я стараюсь взбодриться, чтобы произвести должное впечатление своим сногсшибательным нарядом. Минуя короткий коридорчик, вплываю в гостиную.

— Наконец-то! — вскрикивает Джейми. Она кошечкой соблазнительно свернулась на диване, а напротив нее на складном стуле, в футболке и рваных джинсах, сидит Фрэнк.

— Ч-черт, — медленно произносит он.

— Бляха-муха. — Я выжимаю из легких весь воздух.

— Дружок, ты выглядишь…

— Круто, — подсказывает Фрэнк.

Кажется, я сейчас упаду в обморок. Нужно взять себя в руки, сохранять спокойствие.

— Хочу выпить. — Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и шагаю в сторону кухни.

— На столике бутылка «Бушмилс»! — кричит вдогонку Джейми.

Дрожащей рукой я хватаю бутылку виски, отпиваю, сколько могу, после чего наполняю еще и стакан. За спиной раздаются шаги; Джейми тянется губами к моему уху, от нее пахнет виски:

— Аппетитный кусочек!

— Кусочек дерьма. — Я делаю большой глоток.

— Последние сорок пять минут он только и делал что плакался о тебе. Говорит, ты разбила ему сердце.

Джейми пьяна, ее голос дрожит в сентиментальном угаре. Вот что Фрэнк делает с женщинами.

Снова шаги.

— Нам надо поговорить, — заявляет Фрэнк с порога; вид у него серьезный.

— Не нужно лишних слов, — поет Джейми и, шатаясь, выходит из кухни. — Намек принят!

Я чувствую тепло, исходящее от рук Фрэнка, но прячу глаза. Мои коленки вот-вот начнут стучать друг о друга.

— Взглянуть-то хоть на меня можешь?

— Нет, — отрезаю я, упорно глядя в стакан.

— Лейла… — Фрэнк кладет руку на мое голое плечо.

Вывернувшись, я смотрю ему в глаза и никак не могу придумать, что ответить. А момент уходит — тот самый момент возмездия, о котором я столько мечтала.

Мы стоим и молчим бесконечно долго. Сделав еще глоток, я спрашиваю:

— Чем могу быть полезна, Фрэнк? — и замечаю в его левом ухе новое серебряное колечко.

— Ты мне нужна, — стонет он.

— Я тебе нужна? Как трогательно.

— Знаю, звучит избито, — Фрэнк замолкает, подыскивая слова, — но с тобой я чувствую себя… не знаю, по-настоящему, что ли.

— На дворе май, Фрэнк. Я не видела тебя с февраля, и в последний раз, когда мы разговаривали, ты был не один и тебе было не до меня.

Фрэнк молчит, его лицо ничего не выражает.

— Алло?

— А? — вздрагивает он.

— Обкурился?

— Немного, — признается Фрэнк, поигрывая ямочками на щеках.

Я так потрясена его откровенной наглостью, что теряю дар речи.

— Слушай, Лейла, — продолжает он, — я сделал ошибку. Так бывает. Я не понимал, как мне повезло, — он прижимает кулак к груди, — а потом потерял тебя, — раскрывает ладонь. — Только тогда до меня дошло, — тычет пальцем в лоб, — что ты мне нужна больше всего на свете.

— По-моему, ты насмотрелся идиотских клипов.

Я поворачиваюсь к филодендрону на подоконнике, перетаскиваю его в раковину и открываю кран.

— А те гиацинты все еще стоят, — подает голос Фрэнк.

Гиацинты, понятно, сто лет как завяли, но я тронута.

— Правда? — спрашиваю я с такой нежностью, что самой не верится. Я растаяла. Все-таки с Фрэнком было не так уж и плохо, правда? В конце концов, разве все мы не актеры? Разве не приносят нам определенного удовлетворения драматические события нашей жизни? Разбитые сердца? Безумства?

Я гляжу на Фрэнка; его лицо все ближе. Я парализована, пьяна, веки опускаются. Почувствовав на лице теплое дыхание, я приоткрываю один глаз и сразу прихожу в себя, увидев, что Фрэнк тянется ко мне губами, словно наклюкавшийся пират.

Я что, совершенно безнадежна? Отпихнув его, я заявляю совсем как одна из героинь Джулии:

— Фрэнк, я думаю, тебе лучше уйти.

Его губы растягиваются в улыбке, которая, как он полагает, делает его сексуально неотразимым.

— Да ладно, — нагло заявляет он, — ты же на самом деле этого не хочешь.

Проскользнув мимо него к двери, я распахиваю ее и жду, когда он выйдет.

Фрэнк сверлит меня недоверчивым взглядом: неужели я это всерьез? Потоптавшись на месте, все же выходит на лестничную площадку и, повернувшись ко мне, предупреждает:

— Умолять не буду.

— Отлично.

Слушаю, как его башмаки шаркают по ступенькам, и на миг меня охватывают сомнения. Неужели я только что закрыла дверь за своим последним шансом на настоящую любовь?

В шесть утра по пути в ванную я, спотыкаясь, захожу в гостиную. Джейми лежит на диване в халате, с кусочками льда на веках, подсунув подушку под ноги, обутые в мягкие кожаные тапочки. На кофейном столике, на расстоянии вытянутой руки стоит большая бутылка минералки, рядом в большом стакане с водой плавает пластмассовая рыбка со льдом в брюхе. Джейми тихо постанывает:

— С сегодняшнего дня только вода и фруктовый сок…

Уже завернутая в полотенце, я возвращаюсь в гостиную, присаживаюсь на краешек дивана, делаю несколько глотков из стакана и выплевываю пластиковую рыбку. Джейми поднимает палец и торжественно, словно умирающий солдат на поле боя, изрекает:

— Послушай сообщения.

— Ум-м, — мычу я, глядя в зеркало, и ковыляю обратно к своему матрасу на полу.

Я просыпаюсь только через три часа, так что даже кофе не успеваю выпить. Натянув джинсы и футболку, чищу зубы, хватаю велосипед и выскакиваю из дома.

На кухню заходит Пэтси Маклур — позвать меня к телефону.

— Возьми трубку у меня в кабинете, — предлагает она. — Похоже, что-то важное.

На том конце слышится низкий, сонный голос.

— Лейла? Все не мог до тебя дозвониться. Джейми дала мне этот номер.

— Фрэнк?

— Угу. Извини, если разочаровал.

— Что тебе нужно?

— Я передумал. К черту гордость — я готов умолять.

— Прекрати цитировать свои любимые хиты.

— Лейла, я вчера хотел тебе кое-что сказать, но так и не сказал. Могу я с тобой встретиться? Просто поговорить?

Несколько секунд я обдумываю предложение. Неужели между нами еще не все потеряно? Но все-таки собираюсь с духом:

— По-моему, идея не из лучших.

Пэтси роется в бумагах, но я вижу, что она слушает. Она гордится тем, что знает все подробности личной жизни всех поваров.

— Пять минут, — просит Фрэнк. — Дружеская беседа.

— Фрэнк, я на работе. Мне пора.

— Да брось ты, — голос звучит нагло и сексуально, — не нужно со мной так играть.

— Не нужно с тобой играть? Кто тут с кем играл, Фрэнк? И вообще, в чем дело? Тебе стало скучно или что?

— Пожалуйста. — Похоже, он не на шутку расстроен. — Я внизу, в вестибюле. Сейчас поднимусь к тебе.

Черт.

— Нет, подожди там. Я сама спущусь.

Какая же я тряпка.

Когда я вешаю трубку, Пэтси сочувственно спрашивает: