внешней политики, на манер предыдущего (1986-88 гг.). Он считал, что

«старый миф» французского консенсуса в области обороны и внешней

политики ушёл в прошлое с концом холодной войны. Между тем, принятие

внешнеполитических решений по-прежнему осталось зоной исключительной

компетенции президента. Правая оппозиция, сформировавшая правительство

в 1993 г., заявляла устами Лелуша о необходимости полного переосмысления

военной политики Франции, её места в Европе, её отношений с НАТО, её

политики на Востоке, её арабской политики и помощи развивающимся

странам. Кроме того, наличие неотложных внешнеполитических вопросов, например, о продлении пребывания десятка тысяч французских солдат в трёх

горячих точках: в Камбодже, в Сомали и особенно в бывшей Югославии, требовало, по мнению Лелуша, принятия срочного решения, и это решение, должно было соответствовать мнению правительства и Национального

собрания, большинство которого было в оппозиции к президенту. К тому же, некоторые международные проблемы европейской или внешнеторговой

политики в( рамках ГАТТ), касающиеся валютных, тарифных и

сельскохозяйственных проблем, уже потому не могли, по мнению голлистов, оставаться в исключительной компетенции президента, что были связаны с

внутренней экономической и социальной политикой.

143 Lelouche P. La France, la cohabitation et le nouveau dйsordre mondial // La Libйration, 30 mars 1993.

260

Все аргументы нового правящего большинства, ставящего под сомнение

возможность сохранения национального внешнеполитического консенсуса, на деле были нацелены на ограничение внешнеполитических полномочий

Миттерана. Одной из предложенных формул было создание Совета

национальной безопасности, подобного тем, что существовали в

Великобритании, ФРГ, США, «даже в России», в составе президента, премьер-

министра, министра обороны и начальника Генерального Штаба. Советник

Ж.Ширака считал, что только в опоре на согласованные действия президента

и парламентского большинства можно было решить неотложную задачу

актуализации (“aggiornamento”) французской внешней политики.

Несмотря на предостережения голлистов, второе «сосуществование»

1993-95 гг., по мнению наблюдателей, было в области внешней политики

гораздо менее конфликтным, чем первое, 1986-88 гг.144. Между премьер-

министром и президентом не было личного соперничества за президентское

кресло, в то время как ближе к выборам 1995 г. усилилось соперничество

внутри голлистского лагеря – между Ж.Шираком и Э.Балладюром, что в

частности отразилось на конфликте между министром иностранных дел

А.Жюппе и министром внутренних дел Ш.Паскуа в 1994-95 гг. по вопросу о

выборе позиции в алжирском вопросе. Жюппе склонялся к диалогу

правительства с исламистами, а Паскуа настаивал на том, чтобы Франция

оказала поддержку мерам безопасности, предпринимаемым алжирским

правительством против исламистов.

Что касается разногласий между президентом и правительством, то

наиболее серьёзным был вопрос о приостановке Миттераном ядерных

испытаний в апреле 1992 г., против чего протестовали голлисты. Но этот

вопрос в период «сосуществования» был отложен, поскольку ядерная

ответственность продолжала оставаться «заповедной зоной» президента. В

остальном внешнеполитические мероприятия, проводимые правительством

144 Bozo F. La politique йtrangиrе de la France. P.101.

261

Балладюра, вписывались в логику курса, определившегося в 1992-93 гг., когда

страной безраздельно правили социалисты.

В югославском конфликте принципы французской политики остались

прежними: ставка на политические решения, поддержка сил разъединения.

Поскольку ситуация ухудшилась, Париж проявлял с весны 1993 г.

дипломатическую активность в плане более тесного сотрудничества с

союзниками: осенью 1993 г. был обнародован план Жюппе-Кинкеля, весной

1994 г. создана контактная группа по Югославии, в феврале 1994 г. по

инициативе Франции и США НАТО выдвинула ультиматум боснийским

сербам по поводу Сараево. В то же время, действия сил ООН, несмотря на

создание «зон безопасности» и натовскую поддержку с воздуха, не могли

сдержать продвижение боснийских сербов, а 1994-95 гг. были ознаменованы

острыми противоречиями между администрацией Клинтона, с одной стороны, и Францией и Великобританией – с другой. США выступали за снятие

эмбарго на поставки оружия мусульманам в Боснии и за воздушные

бомбардировки позиций боснийских сербов, но исключали американское

присутствие в этом районе, что усугубило тяжёлое положение английских и

французских контингентов «голубых касок» ООН.

На этом фоне происходила эволюция внешнеполитического курса

Франции в отношении европейского строительства и НАТО. Что касается ЕС, то торжество по поводу вступления в силу Маастрихтского договора 1 ноября

1993 г. было омрачено как внутрифранцузскими разногласиями, обнаружившимися в пору референдума, так и расхождениями внутри

франко-германского тандема европейского строительства в югославском

конфликте. Появление новых акцентов и новых подходов (в частности, проект

Пакта стабильности вместо идеи Ф.Миттерана о Европейской конфедерации, большая активность в защите французских внешнеторговых интересов в

262

ГАТТ145, новые шаги в сторону НАТО) были не только следствием

«обновления» внешнеполитического персонала (новый глава правительства и

министры обороны и иностранных дел), но и «делом времени» – результатом

осмысления процессов, взорвавших status quo в мире и Европе в конце 80-х гг.

и давших зримые плоды к 1993 г., когда более или менее определённо

обозначились перспективы развития основных «стрессовых» ситуаций и

становление главных силовых центров нового миропорядка.

Преемственность внешнеполитического курса в условиях Пятой

республики в случае смены правящего большинства априорно определяется

доминирующей фигурой президента, который сохраняет за собой «сектор

особой компетенции» в области обороны и безопасности, а также консенсусом

в отстаивании национальных приоритетов, намеченных ещё де Голлем. В

итоге, практический, а не теоретический консенсус второго сосуществования

был обусловлен сужением рамок, в которых Франция могла осуществить свою

политику «активизма» и независимости. Главным препятствием такой

политики продолжал оставаться американский гегемонизм.

Основа внешнеполитического могущества – проблема обеспечения

безопасности населения и территории - во Франции, как и в других

европейских странах, не могла рассматриваться исключительно в военной

области и в национальном масштабе. Речь шла о выработке новой концепции

безопасности, которая менее чем когда-либо могла быть исключительно

национальным делом. Выше уже говорилось, что к концу второго

президентского срока Миттерана его дипломатия всё больше склонялась к

многонациональным международным действиям. Защитником этого курса, в

частности, был дипломатический советник президента Ю.Ведрин. Он исходил

из того, что в многополюсном и взаимозависимом мире рамки

145 Твёрдая позиция Балладюра на уругвайском раунде переговоров в ГАТТ увенчалась подписанием

соглашений о квотах и тарифах, выгодных французским производителям.

263

самостоятельной внешней политики Франции, как и любого другого

государства, значительно сужаются: очень редко государство может