А там и наверху, видимо после некоторых размышлений, победило благоразумие. И международный раздел в основном выжил, не подвергся догматической вивисекции. Переломным моментом стало совещание у М. А. Суслова, который неожиданно для международников стал с ними обсуждать введение к докладу, подготовленное Голиковым и К0. В нем, в частности, заявлялось, что после Октябрьского пленума (т. е. снятия Хрущева) у партии «другая» генеральная линия.
И Суслов, к недоумению присутствующих, сделал Зимянину внушение. «Что это вы тут, – сказал он, как обычно «окая», – пишете? С каких пор генеральная линия партии делится пополам?» Зимянин стал оправдываться: «Мы это не готовили. Мы же работаем над международным разделом». Но Михаил Андреевич не обратил на это внимания: «Вы успокойтесь, дайте мне договорить. С каких пор генеральная линия партии делится пополам?» Зимянин же продолжал петушиться. Он никак не мог уразуметь, что Суслов таким образом дает понять: писавших введение несет «не туда», а действо развивается согласно любимой поговорке Пономарева: «Кошку бьют, чтобы невестка понимала».
После сусловской накачки мы стали работать автономно – остальная компания в международный раздел не вмешивалась. Линия на мирное сосуществование в докладе была сформулирована и как важнейшая часть концептуального подхода КПСС к внешней политике, и как обязательство в отношении ее практической международной деятельности.
Многим сегодня все это может показаться пустыми, схоластическими словопрениями, бурей в стакане воды. Но тогда речь шла о фундаментальных вопросах внутренней и внешней политики страны, о ее судьбах на многие годы вперед. За формулировками о «классовой борьбе» и т. п., которые нам навязывали, таилось намерение навести «порядок» в стране, вновь зажать ее в «сталинские» тиски. Во внешней же политике это вело бы к опасному авантюризму, чреватому серьезными конфликтами, если не масштабным столкновением.
Рассказ об этом «сидении» завершу выдержками из замечаний Брежнева на представленный ему проект международного раздела. Они довольно банальны и уж никак не отражают ни содержания, ни остроты разыгравшихся в Волынском баталий. Но от них «пахнет» временем и самим автором. Он еще не самонадеян и относительно скромен, считает нужным отдать должное правительству, то есть Косыгину, которого, впрочем, уже начинает ревновать, предпочитает (очевидно, в силу еще недостаточной собственной «укорененности») широко опираться в докладе на вердикт международного коммунистического движения (хотя международное совещание компартий состоялось за шесть лет до этого), избегает упоминания о «неполадках» в социалистических странах и т. д.
Итак, выдержки из замечаний Леонида Ильича к проекту международного раздела доклада на XXIII съезде КПСС:
«В отчетном докладе Центрального Комитета не должно в каждом абзаце повторяться «партия и правительство». Партия – это партия, а правительство – это правительство. В данном случае отчет делает ЦК, а не правительство, это отчет партии, а не советских органов. Сказать, конечно, надо о правительстве. Наше правительство выступает со многими акциями. Надо сказать, что Президиум ЦК направлял государственную деятельность по определенной линии, а то получается их смешение с ролью партии.
Надо как?то оттолкнуться от анализа, данного Совещанием братских партий. Может быть, это сделать по такой схеме: прошло 5 лет после Совещания братских коммунистических партий, которое дало всесторонний глубокий коллективный анализ и выводы о современном мировом развитии. Нам следует обратиться к основным положениям этого документа и дать по этим положениям подтверждающие выводы… Привести факты, цифры, сказать о событиях, лучшим образом подтверждающих мудрость и разум международного коммунистического форума. Показать, что нет возможности и оспаривать эти положения.
Наша партия – один из тех отрядов, которые борются на фронтах с империализмом. Она делает оценку событий не кустарно, сама по себе, а учитывает коллективные документы и выводы братских партий. Так надо и подходить…
Нельзя сбрасывать со счетов документы. Ведь мы хотим добиться единства и прийти в конце концов к новому международному совещанию. Надо поднять значение этих документов но существу… Я бы в этом разделе, говоря о прошлом совещании и о его роли, как?то сказал бы, что это лучшим образом подтверждает значение единства в коммунистическом движении и что только единство всего коммунистического движения может выработать и впредь правильную линию. Ни одна партия в мире не может это взять на себя в одиночку.
Тот факт, что мы свой отчет будем строить на базе проверки коллективных выводов, а не сами выдумываем, – очень важный факт. Я думаю, что это не вызовет сомнений.
По Программе можно сказать, что в свете всего этого XXII съезд подтвердил положения международных документов, дал в руки нашей партии ту силу, которая на протяжении отчетного периода способствовала четкой ориентации нашей работы по всем линиям. Партия, руководствуясь этими документами и Программой, принятой на съезде, осуществляла в отчетный период следующее…
Зачем мы на своем съезде будем обсуждать, что встало перед поляками, венграми, не надо за них говорить.
Ничего не критиковать в развитии братских стран. В политическом плане – это единство подхода, совместные акции, укрепление Варшавского пакта, система консультаций.
Не отчитываться за социалистическую систему. За отчетный период наши связи по всем линиям, наша дружба укрепились. Вот и все.
О Китае – это особый вопрос. Об этом надо еще советоваться. Что, если мы о Китае на съезде скажем не более того, что мы говорили в течение года, проявляя выдержку? Сказать так, может быть: товарищи делегаты и уважаемые гости, как вы знаете, мы в течение полутора лет воздерживались от полемики, считая ее вредной в такой форме, как ее ведут китайские товарищи. Все братские партии, которые имели с нами встречи, одобряют это. Это служит делу единства. Мы будем продолжать ту же линию в отношении полемики. Вместе с тем тут же сказать, что мы по?прежнему готовы развивать дружеские отношения с Китаем, крепить единство действий в антиимпериалистической борьбе».
В консультантскую пору я, как и мои коллеги, по несколько раз в год покидали здание на Старой площади и отправлялись трудиться за город: когда речь шла о подготовке больших и особо важных документов, нас решали перевести на «казарменное положение». Этот тип работы давал дополнительные возможности заглянуть «вовнутрь», за кулисы партийной официальности, постичь технологию формирования партийных документов, а порой их соотношение с реальной политикой, познать секреты рождения таких сакральных вещей, как доклады на пленумах ЦК и съездах партии. Секреты оказались вполне земными, лишавшими эти документы святости в наших глазах.
Доклады не рождались на пустом месте. В преддверии съезда, например, некоторые ведомства и институты представляли свои предложения и справки. Но обычно это играло лишь вспомогательную роль. Дальше дело было за составителями, их мыслями, их воображением, их так называемой творческой жилкой. И я вскоре понял, что доклад – если не самоцель, то вполне автономный и самоценный феномен, что он отнюдь не всегда «отражает» жизнь. Напротив, нередко жизнь как бы следует за докладом, подчиняется его целям.
Один пример. Перед XXV съездом, в феврале 1976 года, Пономарев, как и все секретари ЦК, получил разосланный Брежневым вариант Отчетного доклада, отретушированный «выпускающей бригадой» из его ближайших советников. Раздел о развивающихся странах был передан для просмотра мне. Я обратил внимание Бориса Николаевича на то, что в нем по сравнению с нашим текстом положение в этой зоне рисуется в неоправданно оптимистическом ключе, невесть откуда появились попросту неправильные, приукрашенные данные. Пономарев даже не стал входить в существо моих возражений, раздраженно бросил: «Это политически важно». Таков был излюбленный аргумент Пономарева, который он пускал в ход, когда совершалось насилие над фактами или здравым смыслом. А такое происходило нередко и касалось порой куда более важных проблем.
