В Ираке же пять лет спустя после истории с Фейсалом повторилось действо практически того же жанра. Свергнутого главу государства генерала Касема, привязанного к стулу и иссеченного автоматными очередями, долго показывали по телевидению. А дочь казненного им начальника штаба иракской армии, стоя рядом с трупом и осыпая его проклятиями, кричала с экрана о том, как она рада. И еще эпизод, не столь необычный, но тоже по?своему показательный. В 1976 году в Багдаде меня повезли на какое?то массовое официальное мероприятие на стадионе. У входа я видел, как безжалостно полицейские избивали дубинками мальчишек 12–13 лет, которые попытались проникнуть на праздник.
Но при всех своих различиях арабы – гостеприимное и щедрое племя, склонное к сердечности, к дружбе. Это мир, в котором добрые отношения – большая сила. За полтора десятка лет тесных контактов с сирийцами и ливанцами, южнойеменцами и палестинцами, египтянами и иорданцами, алжирцами и марокканцами я проникся к ним теплым чувством. Говоря так, я отнюдь не отвлекаюсь от основного сюжета: знание их человеческих качеств помогало мне на поприще наших арабских дел, их национальные черты не может не учитывать никакая реальная политика, если она претендует на эффективность.
Выгодное географическое положение, природные богатства преимущество, которым судьба наделила арабские страны, – в новейшую эпоху обернулись для них проклятием, разжигая аппетиты европейских магнатов и военных стратегов. Их горький опыт как бы подытожил выдающийся арабский писатель и мыслитель Амин Рейхани: «Несчастная страна, имеющая нефть, которую она не может защитить».
Ближний Восток остался одним из узлов международных противоречий и после второй мировой войны. Расталкивая своих французских и английских союзников, притязания на господствующее положение в регионе предъявили США. Во второй половине 50?х годов в игру вступил Советский Союз.
Общая социально?экономическая отсталость, тяжелое материальное положение миллионных масс, огромная неравномерность распределения богатства как внутри отдельных стран, так и в рамках всего арабского мира, укоренившиеся чувства ущемленности и недоверия, обиды и враждебности в отношениях с Западом, связанные с недавним его господством и нынешним экономическим и силовым превосходством, – все это отличный «питательный бульон» для социального и политического отчаяния, националистического экстаза и религиозного экстремизма. К этому надо добавить отсутствие или слабость демократических традиций современного толка, преобладание авторитарных режимов, для которых воинственность зачастую остается стержнем существования.
С конца 50?х годов Ближний Восток был ареной конфронтации двух супердержав, двух мировых лагерей. Она способствовала его милитаризации и нагромождению тут оружия, в том числе самого современного, поддерживала и даже разжигала соперничество между ближневосточными государствами, тормозила развитие региона. Правда, этот своеобразный конфронтационный кондоминиум позволял в значительной мере контролировать здесь уровень напряженности, не давая ей выходить за определенные рамки.
Но как бы то ни было, Ближний Восток – один из районов мира, который наиболее пострадал от локального противостояния Соединенных Штатов и Советского Союза как формы их глобальной конфронтации. И это касается практически всех стран, в каком бы лагере они ни находились. Как метко заметил однажды президент Танзании Дж. Ньерере, «малые страны испытывают беспокойство или даже страдают как от вражды, гак и от дружбы сверхдержав: трава равным образом страдает – дерутся ли слоны или занимаются любовью».
Ближний Восток, арабский мир занимали видное место в советской внешней политике. Это определялось близостью региона к границам СССР, что вводило в «пасьянс» интересы его безопасности, проблему, особенно чувствительную для страны и ее лидеров еще военного поколения, которые дали своего рода зарок: «1941 год – никогда вновь», имея в виду обеспечение «чистоты» советского предполья. Это определялось также ролью Ближнего Востока в противоборстве СССР и США, его ресурсным и коммуникационно?стратегическим значением для Запада. Важность арабо?ближневосточного региона обусловливалась и тем, что весь послевоенный период тут тлел, то и дело воспламеняясь вооруженным конфликтом, очаг опасной напряженности. Наконец, здесь у СССР было немало друзей.
Долгие годы конфликт в регионе именовался ближневосточным, хотя американские авторы предпочитали называть его арабо?израильским. Теперь, даже адресуясь к событиям прошлого, его нередко так именуют и у нас. Мне кажется, оба определения недостаточно точны, но первое ближе к истине.
Конечно, сердцевина напряженности и конфликта – вражда между арабами и Израилем. Но были и другие составляющие, которые в разное время играли разную роль, мешая угаснуть конфликту. Это – противоборство между арабскими странами и бывшими метрополиями, а также пытавшимися занять их место США. Это – конфронтация между США и СССР, которая серьезно деформировала естественный ход событий в регионе. Это, наконец, противостояние между самими арабскими государствами, в особенности нефтяными и ненефтяными, которое одновременно совпадало и с их разделением – разумеется, не случайным – на режимы политически умеренные и радикальные.
Кстати сказать, от этих составляющих (например, динамики арабо?израильского конфликта или развития отношений между Западом и арабскими странами) зависели успехи и неудачи советской политики. Не случайно Советский Союз «ворвался» на Ближний Восток по следам англо?франко?израильской агрессии против Египта в 1956 году в момент предъявления Англией и Францией «иарако? лониальных» претензий. И не случайно с переходом Садата на рельсы патронируемого Вашингтоном политического урегулирования начался постепенный спад влияния СССР.
Применительно к Ближнему Востоку тоже трудно говорить о ясно очерченной советской стратегии. Но некоторые цели несомненны. Прорвавшись сюда во времена Хрущева, Советский Союз стремился закрепиться здесь, набрать очки в глобальном противоборстве с американцами. Соперничество с ними, противодействие их попыткам вытолкнуть отсюда СССР, бесспорно, были нервом нашей ближневосточной политики. А в середине 70?х годов, наряду с традиционными соображениями безопасности, ее стали определять и более широкие военные соображения уже глобального масштаба. Вначале задача состояла прежде всего в том, чтобы противодействовать созданию Западом военных союзов и баз, не допустить, чтобы США могли освоить в военном отношении наше подбрюшье. И в этом мы преуспели. Затем Советский Союз приступил к расширению своего военного присутствия и тоже преуспел. Разворачивавшиеся в рамках стратегического паритета с США советские военно?морские силы нуждались в опорных пунктах в Средиземном море для противостояния американскому 6?му флоту. Практически использовался почти весь периметр арабского мира: Алжир и Триполи, Латакия и Аден, Тунис и Александрия (до 1974 г.). Благодаря присутствию на Ближнем Востоке наших военных – советников и специалистов – арабо?израильские войны 1967 и 1973 годов дали определенный толчок развитию советских вооружений и военной мощи.
Ставшее весьма важным политическим рычагом в отношениях со многими арабскими странами военное сотрудничество заметно расширилось в 70?е годы. Действенным стимулом послужили выпадение Египта из арабской коалиции и укреплявшиеся военные связи между Израилем и США. Более интенсивный и масштабный характер приобрели поставки оружия, которые поначалу рассматривались лишь как помощь арабам. Потом, возможно несколько неожиданно для себя, обнаружили, что это и неплохой бизнес. Скажем, Ливия к 1992 году за работы по сооружению военных и гражданских объектов в соответствии с соглашением о военно?техническом сотрудничестве от 1970 года заплатила валютой и нефтью 18,0 млрд долларов.
Другой целью советской политики – и ее средством – была поддержка независимости арабских стран. Совпадение в этом вопросе интересов Советского Союза и арабов служило сильнейшим нашим козырем. Идеологические соображения до известной степени все еще оставались константой советской политики, и предпочтение отдавалось странам, которые придерживались, иной раз только на словах, «прогрессивного» курса, но с условием, чтобы социалистические намерения провозглашались «в сцепке» с негативным отношением к США. Во всяком случае, существование в 70?е годы на Ближнем Востоке достаточно влиятельных сил, которые тянулись к советскому опыту, было немаловажно.
