поженились, а потом, скорее всего, по той же самой причине и развелись.

- Надеюсь, мама не убедит отца, чтобы я осталась здесь, – волнуется Мария.

- Мама способна не только на это, но и на большее. Это сущая пытка.

- Бедненький папа, если ему уже было плохо, то сейчас стало гораздо хуже.

- Потом я позвоню ему, чтобы как-то поддержать, – утешает сестру Гадеа.

- Когда позвонишь, дай и мне поговорить, – просит Мария, чувствуя себя виноватой в

происходящем. Ей нужно было более решительно заявить матери о своем решении ехать в Барселону.

- Ладно… Посмотрим, не закончат ли они разговор побыстрее, я чертовски голодна.

Наконец, открывается дверь комнаты, в которой Пас разговаривала с Эрнесто. Женщина идет по

коридору в гостиную, откуда дочери наблюдают за ней, раскрывши рот. Их мать хохочет!

- Ах, как остроумно! Только это было не в девяносто втором, а в девяносто первом. Ну, ладно,

ладно… Сейчас я скажу им обеим. Целую… целую.

Широко улыбаясь, женщина нажимает зеленую кнопку мобильника, отключая телефон.

- Мама, – очень серьезно говорит Гадеа, – ты все это время разговаривала с отцом?

- Да.

- Правда с отцом? – подозрительно переспрашивает она.

- Конечно, дочка, с отцом.

- А о чем вы говорили столько времени? – интересуется Мария, не переставая удивляться. Ее мать

совсем не похожа на ту женщину, что была полчаса назад.

- Обо всем понемногу. Давненько я так не разговаривала с вашим отцом. Я уже и забыла, что он

бывает очень остроумным, когда захочет.

- Остроумным?

- Наш папа? – в один голос спрашивают сестры.

- Да, очень остроумным. А в юности он был еще остроумнее. Это сейчас он превратился в

страдающую душу. Это из-за Монтсе он начал терять свое остроумие.

Все это похоже на какую-то американскую романтическую комедию с Джеком Николсоном и

Хелен Хант. За несколько минут они перешли от воплей к смеху. Вся ненависть, которую женщина испытывала к бывшему мужу после сообщения дочерей, испарилась.

- Так что же вы, в конце концов, решили? Могу я поехать с отцом в Барселону? – интересуется

Мария.

- Можешь.

- Правда? Ты не шутишь?

- Я говорю серьезно, но чуть позже мы спокойно поговорим об этом. Сейчас я должна готовить

ужин, – заявляет Пас, разводя руками. – Я должна приготовить что-то необычное… М-м-м. Не знаю… Даже не знаю, что… Ах, да! Когда будете накрывать на стол, добавьте еще один прибор. У нас гость. – С этими словами мать направляется на кухню, улыбнувшись дочерям и подмигнув им напоследок. Чтобы веселее воспринимать настоящее, нет ничего лучше, чем вспомнить более счастливое прошлое, хотя ее дочери продолжают щипать друг друга, не веря своим ушам. Неужели то, что они только что услышали – правда?

Глава 64

Валерия сидит в столовой на диване, поставив на колени ноутбук. Она разглядывает фотографии в

Tuenti. На всех фотографиях она вместе с друзьями, с членами “Клуба непонятых”. Девушка медленно прокручивает фотографии одну за другой и улыбается. Остановившись на снимке, она вспоминает момент его появления на свет. Каждая из фотографий это маленькая история, и каждая из них рассказывает о чем-то особенном.

Фотография под номером 311 заставляет Валерию вздохнуть. На ней они с Эли стоят рядом с

Раулем и целуют его в щеку каждая со своей стороны. Она отлично помнит этот момент. Это был третий выходной июня. Они втроем пошли в бассейн, это было их первое летнее купание перед каникулами. Она уже тогда испытывала к парню те же чувства, что и теперь, хотя он в то время встречался с девчонкой своего возраста. Ее звали Диана. В ту самую субботу Элизабет тоже замутила с одним из старшеклассников.

С тех пор многое сильно изменилось. Это как игра в карты. Если ты берешь колоду карт и тасуешь

ее, то та карта, что была первой, может оказаться в середине колоды или в конце, а последняя может стать первой. И, тем не менее, сколько бы раз ты не тасовал карты, всегда найдется какая-нибудь, которая останется на месте, на том же самом месте. Так и их чувства, они остались такими же, как в том июне.

Валерия встает с дивана и потягивается. Сегодня она вымоталась, потому что весь день носилась

туда-сюда. То метро, то такси, то Рауль, то Сесар…

Сесар. В июне его не было. Была бы сейчас ее жизнь другой, появись он раньше? А ее чувства? Влюбиться в такого парня, как этот очень легко. Сесар чертовски хорош собой и, похоже, все делает правильно, но, тем не менее, ее сердце закрыто, оно надежно спрятано от этой любви за семью замками. Несмотря на то, что ее тянет к студенту, и это бесспорно, она не изменила бы Раулю с ним. Впрочем, только потому, что ее друг оказался первым.

Она устала ломать над этим голову. Ей до смерти надоело размышлять, является ли один таким, каким хочет казаться, и выстоит ли второй перед соблазном... Нужно дышать поглубже и забыть обо всем на пять минут. Пять минут спокойствия.

Валерия идет на кухню, открывает холодильник и, достав оттуда бутылку апельсинового сока, наливает немного в стакан. Она пьет сок и в задумчивости разглядывает кафельные плитки на стене... Какая она дура! Похоже, отключиться не удастся. Она не может отойти от реальности, изолироваться. В последние дни двое ребят сводят ее с ума, не выходя из головы. Она непрестанно думает о них.

И улыбается. Не так уж плохо свихнуться от них. Они оба необычные, и каждый в своем роде бесподобен. Она, как дурочка, продолжает глупо улыбаться, пока не звонит домофон. Валерия чуть не подавилась. Она ставит сок на столешницу и отвечает:

- Да? Кто это?

- Валерия? Привет, это Сесар.

Сесар! Что он здесь делает? Чего он хочет? Если она не откроет ему, то не сможет это узнать. Валерия совсем было собралась нажать кнопку домофона, чтобы открыть нижнюю дверь, но вдруг передумала. Как она разрешит ему подняться на этаж? Уж лучше самой спуститься. Но, тогда кто-нибудь из знакомых может увидеть, как она разговаривает с Сесаром посреди улицы. А вдруг по улице пройдет кто-то из их друзей? Ей станут задавать кучу вопросов. Пусть лучше он поднимется. Да, в сущности, какая разница, он все равно уже знает, где она живет…

- Ты?..

- Да. Я поднимусь?

- Поднимайся.

- Уже иду.

Валерия быстро идет к входной двери. Она одергивает футболку, разглаживает брюки и

убеждается в том, что все пуговицы и молнии на одежде застегнуты. Она заметно нервничает. Он набрался смелости прийти к ней домой!

Открыть и выглянуть за дверь или подождать, когда он позвонит? Второе. Она смотрит вверх и

молится, чтобы ее волосы были в порядке, чтобы мама не пришла раньше обычного, и чтобы Сесар не заметил ее панику! Но ведь она же неверующая. Или верующая? Или все же атеистка? Это она еще не решила. Тогда кому она молится? Богу, Магомету, древним племенам вестготов, утенку Лукасу…

Раздается звонок.

Валерия вздрагивает и делает глубокий вдох. Выдыхая, она замечает, что во рту остался вкус

апельсина. И на губах тоже? Точно. Если она поцелует Сесара в щеку, то может передать ему горький запах. А вдруг у него аллергия на цитрусы? Да нет, невозможно! А если да? Девушка торопливо облизывает губы. Ну вот, теперь они влажные от слюны. Черт! У нее нет времени сходить за тряпкой или полотенцем, чтобы вытереть губы. Рукав футболки – вот тебе и решение! Но, он белый! Уже нет, по крайней мере, левый рукав уже не белый…

Снова звонок.

Вздохнув, Валерия открывает дверь, пряча руку за спину.

- Привет, вот так сюрприз! Какая приятная неожиданность, – излишне громко говорит она,

растянув на пол-лица улыбку.

- Неожиданность? Да ведь мы только что говорили по домофону.

- Я говорю, ну я имею в виду неожиданность до того, как ты позвонил в домофон.

Девушка приглашает Сесара войти. Хорошо еще, что обошлось без поцелуев. Так что если у него