Во всяком случае, думал он, так оно обычно бывает. Несомненно одно: на Грушевый остров открытка не пришла.
В отеле он отыскал Двайта Сомерса и вызвал его на пару слов. Они побрели к дальнему краю бассейна.
— Я попрошу тебя об одолжении, — сказал Квиллер. — Мне надо узнать полное имя Нуазетты, которая держит антикварную лавку. У неё должен быть подписанный с отелем договор. Он может быть в архиве отеля?
— Вероятно, но у меня нет к нему доступа.
— Ты мог бы попасть в хранилище хитростью.
— Это так важно? О'кей, я попробую.
— Сделай это, очень тебе буду обязан. Кстати, завтра я приведу русалочку на ланч в Корсарскую комнату — на случай, если ты захочешь составить о ней своё мнение.
— А как тебе живётся с ближайшей твоей соседкой? — спросил Двайт.
— Я её избегаю, но узнал, почему она работает в четырёхстах милях севернее чего бы то ни было. Она приехала в Локмастер потому, что это лошадиный округ, а она любит кататься.
— Ты уверен? — спросил Двайт. — Когда мы обедали в ресторане «Конь-огонь» окруженные охапками сена, седлами и фотографиями знаменитых лошадей, она ни разу и слова не сказала о верховой езде, да и это бледное лицо принадлежит скорее затворнице.
— Тут что-то с чем-то не сходится, — признал Квиллер. — А как в последнее время настроение твоего босса?
— Сегодня он рвет и мечет. Сюда переправился фотожурналист из вашей газеты и расспрашивал гостей отеля, что они думают по поводу одичавших котов на острове. Дон вышвырнул его и отказался что-либо говорить для публикации.
Выходя из отеля, Квиллер увидел громадную фигуру, занявшую одну из качалок крыльца и энергично раскачивавшуюся. Он вынужден был приглядеться: никогда прежде он не видел пикаксского шефа полиции, одетого во что-либо, кроме официального мундира или шотландского килта. Он опустился в качалку рядом и окликнул его:
— Энди! Что ты тут делаешь?
— У меня сегодня выходной, и мы решили прокатиться на пароме — жена и я. Я пятки застудил, пока она где-то там покупает футболки для внучат.
— Что она думает о курорте?
— То же, что мы все: слишком дорого и слишком тесно! — проворчал Броуди. — На материке никому не нравится, что сделали с нашим островом Завтрак. Мы когда-то возили сюда на пикник трёх наших девочек. Тогда здесь был дикий и безлюдный пляж.
— Островитяне не возражали?
— Нет, мы ведь их не беспокоили. Мы не буйствовали и ничего не портили.
Разговаривая с ним, Квиллер заметил, что в соседней качалке прислушиваются к их разговору.
— Давай спустимся к докам, Энди, — предложил он.
Один из пирсов, поврежденный взрывом катера, оказался закрыт на ремонт. Они прошли в конец самого длинного пирса и оглянулись на отель с плоской крышей, на прорубленные с обеих его сторон аллеи и густой лес за строением. Древние вечнозеленые деревья были так высоки, что подчеркивали незначительность человеческих построек.
— Что станется с этой плоской крышей, когда будущей зимой на неё навалит тонны снегу? Знаешь, почему её сделали плоской, а? Эксбрпджу взбрело в голову сажать вертолёт прямо на верхушку отеля, но обнаружилось, что для этого крыша должна иметь специальную конструкцию. Крышу переделали, а его партнеры по «XYZ» заплатить за неё не хотят. Поэтому теперь есть посадочная площадка за помещением спасательной команды — для переправки в экстренных случаях. Они и впрямь поимели в последнее время несколько таких случаев. Но вот что я тебе скажу: не хотел бы я оказаться в этом отеле во время сильного зимнего шторма. Видишь все эти высокие деревья? Держу пари, что у них пересыхают корни из-за сброса необходимых им подземных вод. Ведь требуется уйма воды на обслуживание отеля, двенадцати магазинов, большого бассейна и всех этих курортных процедур. Все высокие деревья с сухой корневой системой при сильном порыве ветра — слабаки. Нет, сэр! Ни в какую не хочу здесь оказаться! А как ты, Квилл?
— То же самое.
— В этот уик-энд был ещё один инцидент — выстрел, — сказал Броуди. — Очень странный, если хочешь знать.
— Всего, значит, пять случаев, — подытожил Квиллер, — и у них пять логических обоснований.
— У тебя возникли какие-нибудь версии?
— Ничего убедительного, но у меня есть кое-какие ниточки и парочка хороших контактов. Послушай, Энди, сделай мне одолжение, когда вернешься домой. Выясни имя и местожительство гостя отеля, который утонул. Здесь это замалчивают.
— Если найдёшь улики, — сказал Энди, — не трать зря времени на болтовню с управлением шерифа. Обращайся прямо к прокурору. У шерифа нет хватки для борьбы с преступностью. Он хороший администратор, вот и все, и если спросишь меня, так это «XYZ» поддержала его кандидатуру на выборах. Ты тут ещё долго пробудешь?
— Неделю.
— А как-то там отдыхает Полли? Куда, ты сказал, она поехала?
— В Орегон. Хорошо проводит время.
— Когда же вы двое собираетесь…
— Мы не собираемся, Энди, так что не строй планов поиграть нам на волынке, пока мы не протянем ноги.
— Мотаем обратно в отель, — сказал шеф. — Жена будет меня искать — теперь, когда просадила все мои деньги. К тому же нам надо посмотреть расписание паромов, они ведь урезают число рейсов. Не получают они тех толп народу, на которые рассчитывали. Ходят слухи, что отель может свернуться. Ты об этом слышал?
— Я полагаюсь на свои источники, — насмешливо извинился Квиллер.
— А ещё говорят, будто отель и строился с тем, чтобы прогореть. Не спрашивай меня, каков механизм. Не понимаю я финансовых выкрутасов. Говорят, «XYZ» слишком удачлива, чтобы быть жизнеспособной, — что бы там это ни значило.
Расставшись с Броуди, Квиллер направился к дому и на пешеходных мостках лицом к лицу столкнулся с сестрами Мозли. Они в эту минуту сошли с извозчика и направлялись в чайную.
— О, мистер Квиллер! Мы о вас только что говорили! У вас есть какие-нибудь новости о нашей дорогой Элизабет?
— У неё всё превосходно. Вернулась на остров. Вчера я посетил её семью.
— Вы должны о ней рассказать. Не попьете ли с нами чаю? Мы завтра уезжаем.
Они были женщины симпатичные и так нетерпеливо на него смотрели…
— Буду счастлив, — сказал он, хотя обычно избегал чайных.
Эта чайная сверкала рекламками шотландских замков и выставленными напоказ расписными чайниками. Оживлённая розовощёкая женщина в клетчатом переднике принесла блюдо песочного печенья и предложила на выбор пять чаев. Мозли рекомендовали тизан, смесь листьев, корней, цветов и трав.
Квиллер дал им отчёт об их бывшей ученице, а они описали, как отдыхали неделю. Они насладились обществом, закатами, поездками в экипажах и лекциями в отеле.
— Офицер охраны говорил нам, что остров тысячи лет назад был погружен в воду, за исключением мыса, где стоит маяк, — сказала та сестра, что преподавала точные науки. — Теперь все, что осталось от затопленной земли, — торфяное болото в центре острова. Надеюсь, обрызгивания от комаров всё-таки не предпримут. Насекомые, птицы, лягушки, змеи, черепахи и все прочие существа сообща трудятся, чтобы сохранить болото, которое, в свою очередь, сохраняет качество воздуха и воды.
— Торфяное болото, — сказала другая сестра, — таинственное чудо природы. Вам известно, что человеческое тело, погруженное в болото, может навсегда остаться нетленным?
В общем, беседа была лучше чая, хотя Квиллер и выпил три чашки — не потому, что он ему понравился, а потому, что наливали. Позже, идя домой, он формулировал новую версию исчезновения смотрителей маяка. Поначалу он считал, что их опоили островным кофе и бросили в болото. Но это все же требовало со стороны островитян какого-то мотива, а мотив был утраченной частью головоломки.
Потом он решил, что смотрители маяка сами заблудились в болоте, — но почему все трое? И что они делали в лесу?
Возбуждённый чайной смесью листьев, корней, цветов и трав, Квиллер сочинял сценарий: островитяне развлекали смотрителей маяка невероятными россказнями о сундуках пиратского золота, зарытого в болоте задолго до того, как Биллов, Вазли и Лоусонов выбросило на берег. Смотрители поверили этим россказням. Возможно, они скучали; возможно, были жадны; возможно, выпили чересчур много эля. По какой бы то ни было причине главный смотритель в одну лунную ночь послал помощника на разведку. Парень вышел с фонарем и лопатой и как в воду канул. Искать его был отправлен второй помощник. И наконец, сам главный смотритель пошёл на поиски двух других, в результате чего Тривильен, Шмидт и Мейфас были удостоены бронзового диска на маяке.
