Бельведер был затянут сеткой — не только из-за комаров, но и из-за бродячих кошек. Несколько здоровенных экземпляров — из них две беременные — рыскали по заднему двору, поджидая подачки.

— Их все кормят, — сказала Труди. — Остров поистине переКОШен.

Они уселись в белые плетеные кресла, покуда робкая молодая островитянка в розово-лососевой униформе вносила ведерко с шампанским, фужеры и ароматизированную минеральную воду для Квиллера. Он предложил тост за двух веселых хозяек гостиницы, а потом задал свой обычный вопрос: что привело их на остров? Женщины мгновенно переглянулись, словно уславливаясь, и стали, дополняя и перебивая друг друга, рассказывать о себе:

Карла: Обе наши семьи с самого начала состояли членами Клуба Гранд-острова, так что мы всю жизнь были дачными соседками, пока…

Труди: Пока наши мужья не умерли, а дети не решили, что в других местах интереснее, и поэтому…

Карла: Мы продали наше членство, и…

Труди: Начали путешествовать вместе, скупая антиквариат и останавливаясь в сельских гостиницах.

Карла: Мы собрали так много вещей, что перед нами встал выбор…

Труди: Открыть антикварную лавку пли завести ПП, потому что мы любим встречаться с людьми и играть в хозяек гостиницы.

Карла: А потом мы услышали о блестящих возможностях Грушевого острова. Вообразите наше удивление, когда…

Карла: Мы поняли, что это наш собственный Гранд-остров, только под другим именем.

Труди: По правде говоря, мы пришли в восторг, потому что…

Карла: В острове есть что-то, проникающее в самую кровь.

Когда они сделали передышку, Квиллер моргнул и тряхнул головой. Сидя между ними, он едва поспевал поворачиваться то в одну сторону, то в другую, чтобы ловить их головокружительное повествование.

— Можно, я переменю место, чтобы видеть вас обеих, драгоценные леди? — попросил он.

Это не было преувеличением: он поражался, сколько парикмахеров, массажистов, портных, пластических хирургов, зубопротезистов и постановщиков голоса потрудились, чтобы произвести на свет эти совершенные женские изделия. Их хорошо поставленные голоса, однако, все повышались — с каждым вновь наполненным фужером.

Болезненно пугливая островитянка, с трудом старавшаяся сделать хоть что-нибудь правильно, принесла на бельведер поднос бутербродов-канапе. Когда она удалилась, Квиллер спросил:

— Вы нанимаете к себе в гостиницу островитян?

— Мы это обсуждали. Дон Эксбридж хотел, чтобы мы нанимали студентов с материка, но у наших семей испокон веку были слуги-островитяне, мы с ними удобно себя чувствуем. Они, знаете ли, часть «Островка опыта».

Появилась ещё бутылка охлажденного шампанского и ещё бутылка минеральной воды с запахом киви, и Квиллер сказал:

— Вы упомянули, что продали своё членство. Но не свою реальную недвижимость?

Женщины переглянулись, как бы спрашивая друг дружку: скажем ему? А потом уступили его искреннему взгляду и сочувственной манере. Они расслабились. Любили поговорить.

— Что ж, — начала Труди, — когда мы решили продать свою собственность, которой наши семьи владели с тысяча девятьсот двадцатых, то узнали, что должны продать её своему клубу по их цене, которая была много меньше рыночной стоимости. Так значилось в первоначальном контракте. Мы ничего не могли с этим поделать.

Карла воинственно прервала её:

— Будь в живых мой муж, он нашёл бы какую-нибудь лазейку, уж поверь мне!

— Клуб Гранд-острова контролируется семейством Эплхардтов, которые его основали, а миссис Эплхардт, мать семейства, женщина не из легких, — неодобрительно повела изящными плечиками Труди.

Снова Карла: Я зову её гарпией! Я всегда жалела её малышей. Они росли вместе с нашими ребятишками. Никто из них не пошёл по тому пути, который она им наметила.

Труди: Поэтическая справедливость! Она хотела, чтобы старший сын стал юристом. Он прошел юридическую школу, но так и не смог пройти испытания баром.

Карла: Следующего предполагалось сделать хирургом-кардиологом. И кем же он стал в конце концов? Замечательнейшим ветеринаром! Он всегда любил животных.

Труди: А девочка? Она же настоящая пушинка!

Карла: А младшенький? Мать избавила его уже от трех супружеств!

Труди: Это было бы забавно, не будь оно так печально.

Карла: А зачем он так хлопотал насчёт этих браков?

Труди: Он всего только простак, который не может сказать «нет».

Когда весёлые хозяйки дали знак нести третью бутылку шампанского, Квиллер встал, поблагодарил их за гостеприимство и объяснил, что у него назначена ещё одна встреча. Оставив их приятно расслабленными в плетеных креслах, он пошёл по Дороге Западного побережья, изумляясь интригам, плетущимся за Золотым Занавесом. Забрал по пути свою отглаженную одежду, потом остановился у гостиницы «Домино», чтобы позвонить Райкеру. Известие о том, что комнаты забронированы, он оставил секретарю.

— Да босс здесь! Хотите с ним переговорить? — спросил Уилфред.

— Нет времени. Для распоряжений уже поздно. — Квиллер знал, что первым же вопросом друга будет: «Сколько?»

При выходе из гостиницы его остановили сестры Мозли.

— Вы герой! — заявили они. — Хардинги рассказали нам о вашем подвиге.

— Просто довелось оказаться в должное время в должном месте.

— Мы очень хорошо знали Элизабет, — сказала та, что в очках. — Она училась у нас в Коннектикуте. Когда мы прочли в бостонских газетах о курорте Грушевого острова, нам и в голову не пришло, что мы едем на её любимый Гранд-остров.

— Вы виделись с ней с тех пор, как здесь живёте?

— О нет! Мы и не подумали бы навязываться, — мягким голосом сказала та, что миловидней. — Она хорошо выглядит?

— После змеиного укуса никто не выглядит наилучшим образом.

— Совершенно верно. — Они кивнули, улыбнувшись его ворчливому наблюдению.

— Но, если ответить на ваш вопрос серьёзно, она кажется нездорово худенькой.

— У неё опять проблемы, — вполголоса сказала одна из сестер другой. — Она не ест. Скверно, что ей не вырваться из этого окружения.

В воображении Квиллера сложился профиль русалочки.

— Она была хорошей ученицей?

— О да, — ответила Эдна. — У неё всю жизнь были хорошие репетиторы и преподаватели, но когда она к нам приехала, нервы у неё оказались в полном расстройстве. Все мы усердно трудились, чтобы улучшить её диету, поднять её дух и втянуть её в жизнь кампуса.

— Мы кое-чего добились, и она должна была уехать в колледж, но… этого не случилось. Причина так и осталась неизвестной. Какое-то время мы переписывались, но она постепенно соскользнула в свой мирок. Бедняжка Элизабет!

Квиллер спрятал своё любопытство за вопросом:

— А теперь, когда вы побывали на её любимом острове, что вы о нём думаете?

— Это не то идиллическое местечко, которое мы ожидали увидеть, — сказала Эдна. — Бамба — приятное семейство, но мы сомневаемся, что останемся здесь до конца срока.

— Остров даже не грушевидной формы, — заявила Эдит. — Мы катались в фургонах по обоим побережьям и выяснили: это равнобедренный треугольник!

— Вам следует написать об этом в вашей колонке, мистер Квиллер, — заключила Эдна.

Неторопливо возвращаясь в «Четыре очка», он мысленно, мазок за мазком, рисовал групповой портрет королевского семейства: дочь, которая не желает есть… сын, который то и дело женится… образованный юрист, который не может (или не хочет) пройти испытания баром… терапевт, который предпочитает лечить животных… деспотичная мать, по отзывам, сущая гарпия.

По возвращении домой он немедленно написал миссис Эплхардт короткую записку: «Нашёл это на лесной тропе. Надеюсь, ваша дочь быстро идет на поправку». Подписался: Дж. Квиллер. И ещё раз обратился к «Курортным помощникам», вручая им ботаническую книжку и серебряную ручку.

У прилавка была Шелли.