- Ладно, Блас, не болтай, поскольку ты улавливаешь суть дела, не ухватывая сути разговора, я говорю тебе это со всей любовью, – сказал ему Альвар.

- Черт возьми, я не болтаю, просто вы никогда не даете мне закончить! Мне, – Блас продолжил разговор прежде, чем кто-либо из нас успел вмешаться, – мне лично кажется, что реформа в университете должна быть, только прежде всего фундамент здорового общества закладывается в школе... Посмотри, что мы имеем – систему обязательного среднего образования(ESO). “Что ты изучаешь?” “Да это(eso), среднее образование”. Это все равно, что сказать: “Я изучаю какой-то предмет”. Предмет! Да уж, предмет, который будто бы не знали как и назвать-то, вот и назвали неким словом, не имеющим определения...

- Тем, которое пришлось по душе предыдущей системе общего базового образования! – прервал друга Альвар. Блас нахмурил брови. – Прости, продолжай.

- Они потеряют время, пока не начнут реформу... – Блас глотнул вина и подцепил немного салата. – Ведь люди формируются не в двадцать и не в двадцать пять, они формируются в шесть-семь, ну в восемь лет, и если не прорабатывать с ними социальные вопросы в этом возрасте, то и не надейся, что они займутся ими, став взрослыми.

- Я знаком с немногими двадцатипятилетними взрослыми людьми...

- А уж с сорокалетними-то и подавно, их еще меньше! Ха-ха-ха.

- Один вопрос, ребята, – по-суфлерски, еле слышно, вмешалась в разговор Рита, – а что, если перейти ко второму блюду, ведь мы еще не говорили о евро, а ведь скоро наступит вечер.

- Ты права, – признал Альвар. – Короче, подведу-ка я итог всему. Одно предложение, после которого никто не скажет, что я зануда, как другие. – Он поднялся и принялся бегать, словно кто-то за ним гнался, вопя: – На помощь! Караул! Европа наступа-ает! – Он забежал на кухню и высунул голову в дверь. – Или это экс-Европа?

Мы умирали от смеха, а поскольку выплыла тема всяческих экс, мы рассказали ребятам о Хонасе и Карлоте.

- Они разошлись? Но ведь они были похожи на супервлюбленных!

- Да, – согласились мы, – были похожи, но сейчас уже нет. – И мы поведали о посланиях

Хонаса на день рождения Карлоты.

- Надо бы посмотреть, как там Карлота... Ах, какая девчонка!

- А почему бы нам не пойти прямо сейчас? – спросил Робер.

- Она уехала в Астурию, на курсы, чтобы научиться готовить фабаду и альмехи, – ответила я.

Робер, Уго и Альвар поперхнулись вином.

- Просто сейчас она чувствует себя одинокой, – после долгого молчания тихо добавила я,

докурив сигарету. – А когда тебе одиноко, ты суешься во все.

Поев, я поднялась из-за стола, чтобы сварить кофе.

- Мы с Ритой в эту субботу собираемся пойти на демонстрацию. Пойдет ли кто-нибудь из вас с нами? – спросила я, вернувшись с подносом пирожных.

- Я тоже пойду, – ответил Альвар.

- Не знаю, – отзвался Блас.

- Я зайду за вами, – добавил Альвар.

- Я, конечно же пойду. Я даже откопировал листовки, – ответил Уго, а Робер идти отказался, пояснив, что ни за что на свете не играет с синдикатами.

- Не знаю, что там будет дальше, но скажу вам одну вещь, – заметил Уго, поднимая бокал с

вином и собираясь произнести тост, – мы катимся в задницу.

Он всегда был жутким реалистом.

Астурия – провинция на севере Испании

ESO (Educación Secundaria Obligatoria) – обязательное среднее образование (с 12 до 16 лет, после чего либо ребенок либо продолжает 2-годичную учебу (полное среднее образование) для поступления в ВУЗ, либо получает профобразование) с 1996г, ознаменовано переходом на общеевропейские образовательные стандарты, до этого было EGB (Educación General Básica) – общее базовое образование (с 6 до 14 лет). Здесь непереводимая игра слов(ESO – система обязательного среднего образования и eso – это)

fabes (fabada) – фабада, астурийское блюдо из белой фасоли с кровяной колбасой и салом

альмехи – морские моллюски

Глава 9. Против ветра

Сегодня, прежде чем подняться в агентство, я зашла в кафе напротив и встретила там Донато, моего шефа. Он сидел с опущенным лицом.

- Какая ранняя пташка, верно? – сказал мне шеф, намекая на то, что я всегда опаздываю.

- Да, – ответила я, в свою очередь давая понять, что мне все ясно. – Кажется, я упала с

кровати и… Видишь ли, в последнее время мне приспичило рано вставать.

У нас с Донато доверительные отношения, и мне повезло, что он мой шеф. Мне с моими

приятелями по работе очень нравится, что его зовут Донато. Это очень удобно, ведь так, используя его уменьшительное имя, мы можем обращаться к нему одновременно и почтительно, и по-дружески: Дон. Я даже чуточку люблю шефа, потому что, когда я рассталась с Альберто, он надавал мне столько заданий, что я полностью сконцентрировалась на работе, уйдя в нее с головой. Это помогло мне не зацикливаться на себе самой все двадцать четыре часа в сутки. Порой я думаю, что он сделал это нарочно, чтобы я излечилась.

Я сделала жест официанту.

- Луис Мигель, если можно, принесите мне кофе с молоком и тост.

Через минуту официант принес заказ. Я обмакнула тост в кофе, посмотрела на шефа и

сразу же поняла, что он плохо выглядит. Донато тоже это понял.

- Я так отвратительно спал, – сказал он, предвосхищая мой вопрос.

- У тебя что-то случилось?

- Ничего.

Когда кто-то говорит, что ничего не случилось, опустив глаза, это значит, что что-то

непременно произошло.

- Как это ничего? Это из-за Паулы?

Он знает, что мне известно о Пауле. Да это известно всему свету.

- Нет, мы уже не вместе.

- То есть?

- Об этом проведала Майте.

- Не огорчайся. Но как она узнала?

- Из сообщения в мобильном.

- Какой же ты растяпа, Дон, в таких вещах проявляют осторожность.

- Да знаю я все это, знаю... – Донато замолчал и глотнул кофе. – Где-то в самой глубине души у меня было желание, чтобы она обо всем узнала, поскольку вся эта ситуация была сильнее меня. Ната, ты даже представить себе не можешь, как тяжело жить, пребывая в двух отношениях сразу.

Оказывается, еще как представляю, но я промолчала, ожидая продолжения. Поскольку за версту было заметно, что шеф хочет поговорить.

- Это так мучительно сознавать, что ты обманываешь того, кого любишь, потому что одержим другим человеком,

- Догадываюсь... – Я помешала ложечкой кофе. Я была не слишком-то уверена в том, что хочу выслушивать подробности этой истории, но Донато было все равно. Он начал говорить так, словно находился с собой наедине.

- Вот ведь паскудство... Моя жизнь скатилась в дерьмо. Когда Майте обо всем узнала, то сказала, чтобы я убирался из дома. Она оставила мне на кровати собранный чемодан, и я отправился жить к Пауле. Поначалу все было хорошо... Но вскоре, буквально через несколько недель, клянусь, Ната, – он назвал меня по имени, но продолжал смотреть в никуда. – Уже через несколько недель, все стало по-другому. Я понял, что не люблю ее. Все произошло так, словно кто-то нажал утром кнопку и с корнем вырвал все мои чувства. Как будто, как только наши отношения стабилизировались, и я не должен был прятаться, когда пропало ощущение того, что я делал что-то запретное для того, чтобы почувствовать, что я снова живу, то моя любовь к Пауле исчезла, испарилась. Я понимаю, что и изменил-то, собственно, для того, чтобы почувствовать, что снова живу. Тогда я позвонил Майте и пригласил ее поужинать. Я сказал, что соскучился по ней и детям, умолял простить меня, свалил вину на рутину, работу, на недавно исполнившиеся пятьдесят лет. Я признался, что не могу потерять все то, что было создано за столько лет семейной жизни.

- И что тебе ответила Майте?

- Сказала, что она не вернется ко мне, даже за деньги, и что она уже подала документы на развод. “Если у тебя проблемы самооценки из-за прожитых лет, улаживай их сам. Года прибавляются у всех. Когда ты спутался с Паулой, ты не подумал о моей самооценке, незачем.” Встала и ушла. И вот теперь я живу в свободной квартире брата.