Барон с наслаждением съел кусок рыбы. Потом повертелся, повертелся, свернулся поудобнее и с мыслями о Звездочке уснул.
Вошла кухарка Жоакина в платье цвета золотистой корочки на рыбном филе. Ах! Что это было за платье! Сверкающее, как солнце, и все в крылышках от жареного цыпленка. Жоакина была в нем такая прекрасная, такая удивительная! Вместо гребня пучок на затылке был у нее заколот огромной костью, похожей на полумесяц.
«Барон, — сказала она ласково, но тут же осеклась. — Что за чушь! Ведь ты Грустик? Послушай, Грустик, я помогу тебе отсюда удрать. Я знаю, ты хочешь к своему другу. Это так хорошо — иметь друга. Это самое лучшее, что есть на свете».
И она выплыла из комнаты. Грустик поднялся и пошел вслед за нею. «Пошел» — не то слово, потому что Грустик тоже поплыл, как кухарка. Он плыл среди молочных облаков, не касаясь их. «Я лечу, — подумал он. — Я — летающая собака». Он был доволен. Он всегда завидовал птицам, весело порхавшим в небе.
Так они добрались до железной двери. Жоакина приподняла платье цвета золотистой корочки на рыбьем филе и достала гигантский ключ. Открыв дверь, она шепнула: «Лети, Грустик! Быстрее!»
Тут уши у него распахнулись, точно крылья, и легкий, словно перышко, он вспорхнул в небо. Он летел над деревьями и крышами и вдруг снова услыхал голос Жоакины: «Быстрее, Грустик! Еще быстрее!»
Пучок на затылке у доброй женщины распустился, и волосы развевались, точно флаг. Костяной гребень стоял прямо, как мачта. Рядом размахивал длинными руками Шавьер и вопил: «Назад! Немедленно назад! Ах ты, жалкий бродяга, ах, паршивец, ах, неблагодарный!…»
Откуда-то взялись Король и Принц. Они глядели вверх и втягивали носами воздух. Им тоже хотелось летать. Бух! Точно тяжелые мешки, они плюхнулись на землю.
«Тут, наверху, чудо как хорошо!» — пролаял им Грустик. В ответ они завыли от злости и зависти. «Прощайте! Прощайте навеки, воображалы, кривляки!» Грустик все выше забирался в небо.
Он увидал внизу знакомый квартал, весь залитый лунным светом, и приземлился как раз перед дверью Звездочки.
Что есть мочи он залаял: «Звездочка! Звездочка! Я вернулся!» Открылось окно и… Кто-то сильно тряхнул его: «Тихо, все спят!» И пнул ногой. Перед Грустиком стоял заспанный Шавьер.
Выставка
В течение нескольких дней Король, Принц и Барон сидели на диете и купались в ванне с душистой мыльной пеной. Всех троих готовили к выставке собак.
Какое оживление! Сколько народу! Самые причудливые собаки на поводке или на руках у хозяев. Глядите! Возле клумбы с розами пойнтер какой-то дамы наскакивает на пинчера элегантного господина. Господин берет пинчера на руки и с гордым видом удаляется.
Доберман набросился на пекинеса маленькой старушки. Старушка визжит. На помощь ей и пекинесу бросается какой-то мужчина.
Сеньора Олимпия вела Короля, Шавьер — Принца, а Арминда — Барона. Многие прохожие в изумлении оборачивались на эту великолепную группу, особенно на даму с двумя чернобурками на плечах, со слугою в ливрее и двумя забавно подстриженными пуделями.
Все собаки были посажены в клетку, несмотря на то, что они были породистые и дорогие. Король и Принц оказались вместе в большой клетке, а Барона отвели в сектор для маленьких собак. Шавьер с важным видом расположился перед клеткой Короля и Принца. Арминда уселась на стуле возле Барона. А сеньора Олимпия отправилась пить чай на веранду кафе.
Громкоговоритель слезливо и сладко пел о несчастной любви. Собаки одна за другой выходили на площадку. Жюри состояло из пяти человек. Председателем был немец с белой, как снег, головой и лицом, покрытым фиолетовыми прожилками. В микрофон назывались клички и породы собак: «Блюфф, боксер! Распа, карликовый пинчер! Игорь, фокстерьер! Пигги, пекинес!» И так далее. Наконец, объявили: «Король, Принц, пудели!»
Сеньора Олимпия спустилась по ступенькам кафе, Шавьер вручил ей обеих собак, и она вышла с ними на площадку. Члены жюри тщательно подмечали все детали: шерсть, уши, лапы… даже хвосты задирали. Это так возмутило Короля и Принца, что они подняли лай. Потом немец открыл им пасть и осмотрел зубы. Он попросил сеньору Олимпию немного с ними пробежаться. Она побежала, хотя была на высоких тонких каблуках, а на них не очень-то побегаешь. Чернобурки соскользнули у нее с плеч. Председатель их поднял и учтиво сказал: «Извините, мадам». Словно был в чем-то виноват. Ему тоже нравилось слово «мадам». Увидев, как упали чернобурки, некоторые зрители засмеялись. Поэтому сеньора Олимпия подозвала Шавьера и отдала собак ему.
Следующими были элегантный господин с пинчером и старушка с пекинесом. Потом объявили: «Барон, немецкая такса!» Арминда передала Барона Шавьеру, который не удержался и проворчал: «Аристократ! Смех, да и только! Аристократ коротконогий!»
Председатель собственноручно поднял хвост у Барона. Шавьер пошел медленно, потом быстрее, еще быстрее… Барону тут нравилось. Он скакал, как жеребенок. Вокруг смеялись. Воодушевленный этим смехом, Барон вертелся и прыгал, как цирковая лошадь, становился на задние лапы и махал ушами. Под конец он лизнул с притворной преданностью руку Шавьеру, как будто это была дама. Публика хохотала до упаду. Послышались хлопки и крики «браво», «бис». У Шавьера сделалось зверское лицо. Он не понимал юмора.
— Ты мне дорого за это заплатишь, паршивец! Клянусь! — прошипел он.
За Короля и Принца сеньора Олимпия получила призы городского и областного советов. Сообщение об этом попало вместе с фотографией в газету. Барон награды не получил.
— Неудивительно, — сказал Шавьер, скривив рот. — Насколько мне известно, ни один бродяга до сих пор не получал призов.
Если бы не Шавьер…
Соседи иной раз говорили Звездочке: «Может, пес еще вернется». Они знали, что он все еще надеялся найти свою таксу и всегда внимательно глядел по сторонам, когда шел продавать расчески и мыло. Как знать, может, Грустик и объявится…
Однажды Звездочка отправился со своим товаром в богатый квартал. Он шел от двери к двери, как это делают нищие. Ведь Эрмелинда отдала Грустика в богатый дом. А вдруг он там его встретит? Наторговал он мало. В богатых домах не идет товар для бедных. Повесив голову, брел он по тихой улице с враждебно глядевшими на него окнами домов, когда сквозь фигурную решетку увидал двух больших собак, белую и черную, остриженных по-клоунски. На шее у них были завязаны ленты с помпонами на концах. Звездочка остановился. Он никогда не видал таких чудных собак.
— Эй, вы куда так вырядились? — спросил он у них.
Тут открылась дверь, и из дома вышел слуга в серой ливрее с позолоченными пуговицами.
— Ступай отсюда, попрошайка. Понял?
— Не хотите ли чего-нибудь купить? — Звездочка показал на поднос.
— Мне ничего не нужно.
— А вашей хозяйке?
— Моя хозяйка не покупает всякую дрянь. Давай катись, пока у меня не лопнуло терпение.
Звездочка побрел дальше. А несколько минут спустя из дома выскочил песик с длинным туловищем на коротких лапах и с грустными глазами. Внезапно он бросился к воротам. Понюхал, понюхал и отчаянно завыл.
— Вот псих! — с издевкой сказал слуга и ударом ноги втолкнул собаку в дом.
Месть сладка…
Сеньора Олимпия надеялась, что Король, Принц и Барон подружатся, но она ошибалась. Король и Принц считали себя самыми замечательными из всех больших собак. Обращать внимание на всяких маленьких собачонок было ниже их достоинства.
Шавьер тоже считал себя человеком исключительным и не хотел ронять свое достоинство. На той самой выставке, где так много всего приключилось, он поклялся отомстить Барону. А поскольку людям такого сорта месть доставляет особенное удовольствие, они не успокаиваются, пока не добьются своего. И вот что он придумал.
